* * *

В ожидании следующего сеанса Варвара Федоровна рассказала мне:

-- Эта картина идет здесь третий день. Перед тем она показывалась на Невском, но я не знала. Я случайно набрела на нее уже в последний день перед переменой программы. Я расспросила, где она будет, и узнала, что здесь. Теперь я надолго знаю, куда ее будут переносить. Почти на месяц. Отсюда она пойдет к нам, на Пески, потом на Забалканский проспект, потом за Невскую заставу, на Выборгскую, к Нарвским воротам, опять вернется сюда, в соседний театрик... У меня все записано, по числам...

-- Ну, а потом? Через месяц?

-- В точности еще неизвестно, но я, конечно, буду знать... Кажется, потом ее отправят в провинцию, в Новгород, оттуда в Нарву, потом в Колпино...

-- И вы поедете за ней?

-- Конечно, поеду! Кто меня может удержать? -- уверенно и даже слегка удивленно ответила Прутникова, будто мой вопрос показался ей наивным.

Я не спросил о том, что будет дальше, после всех Нарв и Новгородов, когда истрепанная в долгих мытарствах кинематографическая фильма умрет естественной смертью. Я не спросил об этом потому, что в тревоге наших дней сам разучился заглядывать так далеко в будущее.

II. Пулька преферанса

Это была совсем необыкновенная пулька, хотя составилась она самым обыкновенным образом.

Встретив меня в коридоре, поручик Сумароков спросил:

-- Вы играете в преферанс?

-- Играю.

-- Вот и отлично! Сегодня вечером свободны?

-- Свободен.

-- Значит, к восьми у меня в номере. Не забудьте, номер 45-й, в третьем коридоре направо. Придете?

-- Непременно.

Мы познакомились с поручиком Сумароковым только накануне в читальной зале отеля. Никто нас не представил друг другу, просто заговорили, оба взволнованные сенсационным газетным известием. Поговорили минут пять и раскланялись. Его имя я узнал потом. Моего имени он, вероятно, и до сих пор не знает.

Люди, не играющие в преферанс, удивятся такому быстрому развитию знакомства. Вчера случайно столкнулись, обменялись парой слов, а сегодня: милости просим ко мне! Но преферансисты, знающие тоску по четвертом партнере, не только найдут вполне естественным, но и одобрят нас обоих: поручика Сумарокова, приглашающего к себе почти незнакомого человека, и меня, охотно принимающего это приглашение.

Я даже не спросил, кто будут остальные два партнера. Ясно, что это будут преферансисты, а этот сорт людей не знает никаких классов и рангов, ни сословных, ни возрастных, никаких иных различий.

И ровно в восемь я входил в 45-й номер.

Я часто опаздываю в разных даже самых важных случаях жизни, но никогда не решился бы опоздать на условленную пульку. Простит делец, напрасно ждавший вас по важному делу, простит возлюбленная, если вы не пришли во-время на свидание, но никогда не простят вас игроки, которых вы заставили прождать каких-нибудь десять минут.

-- Ну, вот, превосходно! -- весело встретил меня хозяин. -- Теперь все. Можно за дело! Ах, да, вы не знакомы!

Я поздоровался с партнерами.

Все трое были офицерами: два поручика, один прапорщик. И все трое были ранены: у одного повязка на руке, у второго на голове, третий -- хозяин -- был с костылем.

Стол для игры был приготовлен посередине комнаты. Горели две свечи, аккуратно разложены были мелки, и, целомудренно красуясь бандеролями, лежали две новенькие колоды карт.

С торопливой деловитостью расселись по местам.

-- Для начала маленькую! -- предложил один.

-- А по какой? -- спросил другой.

Условились быстро и занялись делом.

Все мы были страстными игроками, это обнаружилось с первого круга. Играли молча, произнося только странные для чужого уха восклицания, полные однако значения для игроков:

-- Пас!

-- Семь первых!

-- Семь без козырей!

Иногда, впрочем, загорался горячий спор по поводу чьего-нибудь неправильного хода.

Игра шла быстрым темпом. Никто не "лез в гору", т. е. не наставлял "ремизов".

К одиннадцати часам пулька была закончена.

-- Теперь закусим, а потом можно и еще пулечку! -- предложил хозяин.

-- Непременно вторую! -- живо подхватил прапорщик. -- Что же это такое? Трехчасовая пулька, ведь это не в счет! Надо закатить настоящую!

Возражений не было. Мы только разыгрались, размахнулись, и уже конец! Непременно повторить!

-- Но раньше закусим. Пожалуйте сюда, и покорнейше прошу не стесняться. Потом проголодаетесь, поздно будет!

-- Правильно! -- одобрил прапорщик.

Закуска и чай были приготовлены на письменном столе у окна, так как стол, предназначенный для этого, был занять картами.

* * *

За чаем я рассмотрел моих партнеров и, случайно обратив внимание на их погоны, спросил:

-- Вы, кажется, все одной части?

-- Одного полка! -- отозвался поручик Сумароков. -- Можно сказать, боевые товарищи в полном смысле слова!

-- В одном бою ранены?

-- И даже одним снарядом! -- подтвердил Сумароков.

А второй поручик, слегка акцентируя на польский манер, добавил:

-- В одном полку служили, вместе в боях были, вместе в окопах сидели, вместе ранены были, в одном лазарете лежали... Одним словом, партнеры настоящие!..

Прапорщик вдруг поднялся, возбужденный и даже слегка побледневший, и, протянув руку, как бы приглашая к вниманию, торжественно произнес:

-- Идея!

Мы все насторожились,

-- Давайте доиграем ту пульку!

Я не понял, в чем дело, и потому удивился волнению, которое вызвало это предложение среди моих партнеров.

-- Разве сохранилась? -- спросил поручик с повязкой на голове.

-- Да, лист у меня, -- отозвался поручик Сумароков. -- Здесь в столе.

-- Кто же будет играть за Мальчикова? -- спросил второй поручик.

-- А хотя бы вы! -- глядя прямо на меня и, очевидно, ко мне обращаясь, сказал прапорщик.

Я слегка смутился. Доигрывать пульку за другого я не люблю, предпочитая отвечать за собственные ошибки и пользоваться результатами собственных удачных ходов.

Тем не менее я не отказался сразу, а попросил разъяснения:

-- Что это за пулька, и за кого я должен играть?

Объяснение дал мне хозяин.

-- У нас есть одна недоигранная пулька, -- сказал он. -- Мы стояли тогда по второй линии окопов и играли очень много. Мы трое и четвертый, прапорщик Мальчиков, тоже страстный преферансист. Ну, вот, играли мы и в тот день, 5-го мая. Начали пульку часа в два, а в три часа, на самом интересном месте, пришлось прервать пульку.

-- Почему?

-- Вышла маленькая неприятность. Немецкий снаряд вздумал разорваться прямо над нами...

-- Ну?

-- Ну, ясно, что пулька так и осталась незаконченной! Нас троих усадили в санитарный поезд и отправили сюда, а прапорщика Мальчикова... прапорщика Мальчикова похоронили.

-- Славный был этот Мальчиков! -- отозвался поручик с повязкой. -- И играл хорошо, хотя горячился и часто проигрывал...

-- Ну так как? Кончаем эту пульку? -- спросил прапорщик, первый заговоривший о ней. -- Все зависит от вас! -- обратился он ко мне.

Я твердо ответил:

-- Конечно, я согласен.

Поручик Сумароков достал из ящика стола лист бумаги, разграфленный в разных направлениях и исписанный цифрами.

Мы все склонились над листом.

-- Вот "С", это моя запись, -- заговорил Сумароков. -- "Ч" это поручик Чеславский, "Б" -- прапорщик Бороздин, а вот здесь "М", то есть прапорщик Мальчиков, а теперь вы.

-- Хорошо, -- отозвался я, испытывая странное волнение.

-- Пулька Мальчикова неплохая! -- рассматривая записи, сказал прапорщик Бороздин. -- Посмотрите, правда, у него много ремизов, но зато недурно в вистах!