Джейн хлопнула глазами.

- Отдельно? В смысле – знак-слово?

- Не всегда. Ну… «еда хороша» Ты это сказала, и всем понятно. Или «мы вам желаем благосклонности всех богов». Тут много слов, а знак один… В общем, верхний слева – их два. Этот значит, что знак отдельный. А этот – что с ним идут другие. Попробуй повторить!

Писчее перо-мутант от земных химических ручек отличалось сильнее, чем думала Джейн, - для начала она пропорола лист насквозь. «Без нажима… ничего не вышло… а, чуть набок, тогда… тьфу ты, клякса! Ещё раз… ага, вроде похоже. Только впятеро больше. А так мелко, как у Хассека, получится? Ну-ка, попробуем ужать… опять всё размазало! Наклон не тот… и понятно, почему пишут сверху вниз и слева направо – иначе своей же рукой всё разотрёшь. Ещё раз…»

- Похоже, - одобрил Хассек, хотя до его мелкого почерка Джейн было ещё очень далеко. – Теперь напиши метку отдельного знака… а для части? Ага, запомнила. Дальше – сложнее. Верхние справа. То, о чём ты пишешь, - когда оно было, и откуда ты знаешь?

…«Давнее событие, которое я видела… о котором мне сказал тот, кому я верю… или сомневаюсь… или передали боги… или было в устной легенде… или записано в книге… или было во сне признанного сновидца… или просто жителя… Кьюссы! Понятно, почему с ними все враждуют. Я бы за такой подарочек тоже «спасибо» не сказала…»

Уже давно уснул Хассинельг, и по коридорам и лазам перестали сновать, а Джейн все вертелась в спальном мешке, пытаясь уложить в голове местную систему времён, зачем-то совмещённую с системой источников данных. До боковых знаков в этот день не дошли – только начертили все верхние, и на это ушёл весь лист. Хассек сказал, что краску можно размочить в мыле и соскоблить, но ради листьев мыло тратить никто не будет – их на деревьях ещё полно. Джейн угрюмо смотрела в темноту, пытаясь угадать, что ещё запихали Кьюссы в свою письменность – и почему их враги Скогны всё это не выкинули… в Сфен Пустоты – или куда тут принято!

25 день Мысли месяца Камня. Равнина, «передвижной лагерь» племени Хеллуг

Джейн заканчивала утренние занятия по Магии Лучей, когда вернулся встревоженный Хассинельг.

- Руки не устали? – он потрогал её запястья. – Тогда поешь ягод и займись сразу с ножом. А днём, пока не стемнеет, ни его, ни Лучи не трогай. И не ходи никуда. Сегодня сильный день Мысли. Ему быть бы средним, но с юным Пламенем беда, и время по краям Равнины ровнять некому. Увидишь странное – замри и молчи. Главное – не шевелись и ничего не хватай!

- Чего?! – Джейн заглянула ему в глаза – страж определённо не шутил. – Хм… ну ладно.

Она отхлебнула из фляжки со свежим отваром курруи. Хассек готовил его по утрам, оставлял и уходил наверх – следить за дорогой и небом.

- Тогда снова бук… знаки поучим? – Джейн криво улыбнулась, вспомнив многообразие обозначений времени. – Чего там пишут справа?

- Знаки? – переспросил страж, оглядываясь на стопку жёстких листов у «переборки»; верхний был сплошь покрыт корявыми «буквами» - точнее, их частями. – Повтори, если хочешь, вчерашние. Но если начнут путаться – прекращай. Они потом так и запомнятся, кузнечным молотом не вышибешь!

Он вышел. Джейн, озадаченно пожав плечами, доела варёные, разбухшие ягоды курруи и повесила на «переборку» тренировочный оранжевый лист. Вчера Ангуу расчертила его вкривь и вкось и велела выбирать место и наносить удар именно туда. Первые несколько раз указывала она – и после первых попыток Джейн уже мерещилось, что лист уворачивается – и очень даже ловко. «Распутать руки…» - она покосилась на свои ладони, на нож, на лист с разметкой и редкими проколами и снова пожала плечами. «Вот хоть что говори, а он уворачивается…»

«За столом» Ангуу, найдя Джейн среди едоков, первым делом спросила:

- Про день Мысли тебе сказали?

- Угу, - отозвалась та, воюя с жёстким мясом; сегодня дичь попалась то ли старая, то ли по жизни жилистая – в самый раз для «гиен»-Джагулов, но человечьим челюстям приходилось несладко.

- За нож не берись! – серьёзно предупредила Ангуу. – Даже если с утра не успела…

- Успела, - заверила её Джейн, совладав с мясом. – И что, теперь весь день нельзя?

- Пока не пропадут тени у всех вещей снаружи, - ответили ей с пяти сторон одновременно. – Плохой день – сиди тихо!

- Дети Пламени умели ровнять время, - проворчала Джагзуу. – Вождь Геджер сделал особую вещь из стекла и жжёного праха. Хуургэрэн, прокляни его все боги, точно сломал её! Вот время и снова в раздрае. Если бы вождь Геджер вернулся…

Джейн уткнулась в «тарелку»-конус. «Что там за вещь сделали сарматы? Что такое «ровнять время»? И почему, чёрт его дери, сегодня ничего нельзя?!»

…Новые знаки ложились на лист. Уменьшить их не получалось – закорючки слипались.

«То, что будет, потому что это снилось шаману. То, что будет, потому что всегда так было. То, что… Эй! Откуда здесь…»

Жёсткий жилковатый лист таял. Сквозь него проступала, то исчезая, то проявляясь вновь, табличка с подсвеченной надписью «ВНИМАНИЕ!» Она горела вдалеке… справа и сверху, над нестерпимо ровной линией дверного проёма.

- Конечно, доктор Фокс, - услышала Джейн явно человеческий голос – и вздрогнула всем телом. «Отсек» под бронёй гигантского зверя заволок туман, и всё вокруг таяло, уступая место другим предметам – неестественно гладким стенам, массивной конструкции на рельсах под совершенно ровным потолком, бортику койки у пристёгнутой руки… Джейн лежала на спине и шевелить могла только головой. Плечо обхватил браслет-дозатор. «Надписи,» - она повернула голову и скосила глаз. «Этот цвет… это психотропы, их всегда так обозначают. Надо… надо прочесть надписи…»

- Вы можете поговорить с мисс Джейн, - снова заговорил тот же голос; теперь девушка видела двоих в белых радиозащитных комбинезонах. Метки медперсонала, встроенные измерители дозы… Джейн видела такое в апреле, когда ирренций только «пустил корни» в её кости.

- Но хочу предупредить – вряд ли она вас услышит. Ирренций внутри черепных костей… поражения мозга слишком велики.

- Что Джейн сейчас чувствует? – голос отца сквозь респиратор прозвучал глухо, еле слышно. Она пыталась разглядеть его лицо, но всё плыло в красноватом тумане – а когда картинка становилась чёткой, до боли обжигала глаза.

- Она не страдает, - мягко ответил медик. – Мы подобрали хорошие анестетики. К тому же центры восприятия боли… как и другие центры восприятия... от них немного осталось. Сигналы из реальности к ней не поступают, но мозг очень активен. Можно сказать, что мисс Джейн грезит наяву.

Силуэт – то расплывчатый, то болезненно чёткий – подошёл ближе.

- Джейн! Джейн Люси Фокс! Комета… Ты смотришь на меня… ты меня видишь?

- Да, - прошептала Джейн, пытаясь привстать. – Но как в тумане. Что со мной? Я… в больнице?

За спиной Фокса-старшего потрясённо выдохнул медик.

- Да, - рука в плотной перчатке стиснула её ладонь. – Да, после приступа… Ты потеряла сознание, в посёлок вызвали машину. Ирренций… постоянные головные боли – это был важный симптом, как его могли упустить?! Я рад, что ты в сознании, возможно, удастся…

Туман стал гуще. Джейн попыталась ухватиться за руку отца, но та «вытекала» сквозь пальцы.

- …прощальный момент просветления… - донеслось из густеющего тумана. – Активность мозга возрастает… очень реалистичные галлюцинации… до полного выгорания… нет, больно ей не будет. Мы проследим, чтобы… нет, восстановление уже невозможно. Ирренций в костях черепа, непрерывное выжигающее облучение…

Резкая боль пронзила плечо. Туман вместе с очертаниями больничной палаты вмиг развеялся. Джейн прижимали к живой «палубе» двое Джагулов. Хассинельг сидел на корточках рядом, держа щипцами раскалённый синий прут.

- Джегуу, ты здесь? – когтистая лапа Урджена легла на лоб. – Да, она вернулась!

На обожжённое плечо лёг холодный слизистый шматок – какой-то сочный лист разрезали пополам. Страж бросил прут в зашипевший бочонок, закрепил лист мокрой повязкой.