Нащупав двери лифтовой кабины, Леший сперва прислушался к шуму снаружи. Встревоженные голоса, звуки разламываемой мебели, все тот же шкаф тащат. Видать, спасшиеся в холле принялись за активную фазу строительства. Ну, да, скрываться-то уже поздно, нужно скорее баррикадироваться. Вот щас они у него получат…

- Открываю, - предупредил Орлов и, напрягшись, потянул створки в разные в стороны.

Те заскрипели, загудели, завибрировали. Мертвяк на крыше оживился. Мда, забавна тавтология. Мертвяк, оживился. Леший поймал себя на мысли, что относится к ним, уже именно как мертвецам, а не как к обезумевшим людям, которыми он их считал еще несколько минут назад. Ну, так даже проще. Мозгу так спокойнее. Нет никакого угрызения совести по моральным или этическим взглядам. Хотя откуда совесть у военного? Нету ее, вместе с первым контрактом продал.

В холле было людно. Забаррикадировавшихся было никак не меньше десятка. Они суетились, заканчивая укрепление дверей, ведущих на лестничную площадку. Ненадежная преграда ходила ходуном. Еще бы! Метало-пластиковый профиль не отличался антивандальными свойствами. Замок короткий, посильнее надави и он из паза выйдет, а там же, десятка два зомби навалились разом! Масса-то нехилая! Вот и шкаф даже уже притащенный, трясется, как припадочный.

Люди были слишком заняты, чтобы обратить внимание на двух появившихся «новеньких» в своих рядах. Командовал тут всеми, судя по всему во-о-о-он тот здоровяк, в черном берете на макушке. Вот ему Леший по зубам первым делом и съездил. Хорошо так, наотмашь, аж кулак заболел. Здоровяк упал на спину, схватился за разбитый нос.

- Слышь! – наступал на него Орлов. – Я тебя обещал жопой на ствол натянуть!? Стоять всем! – в его руках появился пистолет.

Толпа, уже будучи готовой кинутся на обидчика их командира, схлынула. Они-то не знали, что у здоровяка в камуфляже травмат. А вот здоровяк знал и искренне надеялся, что люди уже изрядно напуганы, и на пистолет не кинутся.

- Ты кто такой?! – зажимая нос, поднялся мужик в форме охранника.

К нему тут же подскочила старушка. Ее Орлов узнал. Та самая бабка, что дежурила тут на вахте. «Дом по последнему слову техники», вспомнились слова при виде старухи, помогающей здоровяку в берете подняться. А на входе все те же бабки на камерах… Ничего не меняется! Хотя некоторые бабки с половыми тряпками пострашнее и опаснее таких вот здоровяков будут.

- Вы что тут, /мат/ совсем охренели? Там люди погибают, а вы их заперли, и не пускаете!

- Да какие это люди? – поднялся униженный командир. – Ты их видал? Давай я тебя поговорить с ними отправлю? Посмотрим, что потом сам скажешь, если выживешь, конечно.

Леший пожалел, что не левша. Сейчас бы вторым кулаком уроду нос в обратную сторону сломал.

- Я-то с ними уже разговаривал! Лицом к лицу! А ты, кажись, только через замочную скважину.

- Чо! – вскинулся здоровяк.

- То! Я о других тебе! Там люди запертые в квартирах пытались пробиться, а вы тут баррикады устроили…

Шкаф дрогнул под напором ломившихся тварей – державшие его до этого момент мужики отвлеклись от своих обязанностей, забыли, для чего были приставлены к мебели.

- Держите! - рявкнул Орлов, видя, что народ совсем в ступор впал.

Он отвлекся всего на секунду. Амбалу этого хватило. Тот резким движением выхватил из кобуры пистолет и направил его на Алексея.

- Бросай ствол! – истошно заорал мужик, вызывая тем самым еще большее оживление за стеной.

Если б он не крикнул, Леший бы непременно нажал на спуск. Сработал инстинкт, но палец лишь чудом удержался. Раз мужик предупреждает, значит, стрелять сразу не будет, а ведь мог бы…

- Резинострел свой убери, - набычился Леший, разглядев в барабане револьвера такие же травматические пули, как и в его собственном пистолете.

Да вот только у него пистолет специально выполнен под стиль настоящего, а у охранника, или кто он там - обычный, гражданский. Оба замерли, сверля друг друга взглядом.

- Башку прострелю, придурок! Нам с тварями воевать надо! - надавил Орлов. – Не тупи! Считаю до трех! Два уже было…

Мужик сдался. Напор бывшего военного был таким, что даже, кажется, стены попятились, стараясь отойти от страшного человека подальше. Во взгляде камуфляжника командир забаррикадировавшихся разглядел взгляд хищника, убийцы.

- Молодец, - расслабил руку и Леший, когда оппонент опустил оружие. – Устроили тут проблему всем! - цокнул он языком.

- Мря-мря! – подтвердил подошедший к хозяину кот, опять где-то скрывавшийся во время напряженной обстановки.

А не дурак! Сныкался, как жареным запахло! Надо будет потом с другом разъяснительную беседу провести на тему как нехорошо бросать боевого товарища в такой момент. Второй раз уже кидает. Хотя, что с него взять? Животное же! А вот хотя бы то и взять, что умный и не лезет куда не надо, думает о своей шкуре. Лешему бы тоже вот о своей подумать, а не о том, как яйцами меряться.

Баррикада, разумеется, не выдержала. То, что она долго не простоит, было понятно сразу. Строители укрепления на свое детище забили и отнеслись с халтурой. А вот бывшие жильцы, высыпавшие из дверного проема когда петли хрустнули, этому были несказанно рады. Началась бойня. Орлов сразу же кинулся обратно к лифту, в холле прятаться, по сути, было негде. По пути он попытался зацепить с собой и девчонку, которая так до сих пор в себя нормально и не пришла. Стоит вон, в трусах да майке перекрутившейся, глазами в никуда уставилась, совершенно не понимая происходящего.

Ее смели прямо перед самым его носом. Лешему не хватило буквально секунды. Он уже видел прыгнувшего к ней мужика и сам уже поднимал пистолет, но что травматические пули сделают с уже мертвым организмом? Да ничего они ему не сделают! Вот и не сделали…

Три пули точно в голову попали, сбили зомбаку прицел, но то все равно смог сграбастать девчонку в охапку и повалить ее на пол. Лишь в самый последний момент, перед тем, как зубы бывшего жильца вгрызлись ей в лицо, в глазах девочки проскользнула тень понимания того, что происходит, но было уже слишком поздно.

Катана чересчур лениво покидала деревянные ножны, перетянутые белой шелковой нитью, слишком медленно взмывала вверх и словно в киселе опускалась на спину бывшего человека. Бить в голову или шею Орлов побоялся. Мог задеть девочку. Хотя о том, что ей уже не помочь, он смог подумать лишь позднее, когда забился в лифтовую кабину вместе с тем здоровяком в берете и бабкой, отбившись от наступавших на них полчищ живых мертвецов. Из всех кто находился в холле, по иронии судьбы, выжили лишь они втроем, да и то, ненадолго...

Бабку все же зацепили. Мужик оказался ее сыном, приехал мать спасать, когда все началось, да вон как вышло. Не спас. Старушка лежала, прижавшись спиной к углу. Из прокушенной руки по одежде текла кровь. Сын пытался перетянуть ей руку какой-то тряпкой, но от волнения ему это не удавалось. У парня у самого руки ходуном ходили. Орлов вздохнул. Эти люди его не особо волновали. Волновал его куда-то запропастившийся Норд. Кота он звал, но тот так и не объявился. Хоть тот уже и показал, что выживать умеет, наверняка, забился куда-то и ждет, когда хозяин его спасет, на душе у Алексея было неспокойно.

- Сынок, - раздался голос старушки и здоровяк замер. – Не надо. Это же уже бесполезно.

- Мам, - попытался здоровяк успокоить старушку. – Надо перевязать рану, чтобы кровь остановить.

- Илюш. Ну, ты же видел, ты же знаешь, что со мной станет, зачем это?

- Мам…

Парень вздохнул. В темноте было не видно, но буквально слышно, как его плечи поникли. Он все понимал, но не хотел верить. Леший тоже это понимал. Оказаться запертым вместе с человеком, кто вот-вот превратится в кровожадного монстра, не очень-то хотелось. А еще меньше всего хотелось при этом оказаться запертым в тесной кабине лифта еще и с его родственником. Кто знает, не стрельнет ли что сынку в голову, не начнет ли он мешать, когда… когда старушка переродится, или как это называется? И как это вообще происходит? Насколько быстро? Свидетелем самого перерождения, так-то Орлов еще не был. А что, если в кино все не так? Что, если укушенный человек не перерождается? Может быть, это какой-то вирус их такими сделал, а на остальных не повлиял? Ведь все его заключения строились пока только на знании механики зомбирования из кино. Там же все – вымысел, а тут мать ее, реальность!