Я отставил бокал в сторону, встал и, подойдя к шкафу, достал оттуда сорок пятый служебный автоматический с пристрелянной мушкой. На эту пушку немало нареканий, но, по-моему, она все еще остается наиболее надежным оружием для ближнего боя. Правда, приходится взводить курок для первого выстрела, если, конечно, не быть дураком до такой степени, чтобы таскать ее повсюду со взведенным курком. Ну, это старый спор, что лучше – пистолет или карабин, тут я не могу быть объективным, так как сам горячий поклонник винтовок и ружей. Я нашел заряженную обойму и загнал ее в пистолет.

– Лапочка, одно твое слово – и я сейчас же отправлюсь выручать эту блондинку. Зови меня сэром Ланселотом Найквистом. Леди в несчастье – моя специализация.

Барбара засмеялась:

– Похоже, я скоро привыкну ко всему этому оружию. Отложи его в сторону, Пол. Я была глупа. Но... ну, буду откровенной, твой друг мне не понравился.

Я опять сел, взял бокал и сказал:

– Карл настоящий сукин сын.

– Тогда почему?..

– Почему я якшаюсь с ним?

– Да.

Быстро взглянув на нее, я засмеялся:

– Понимаешь, некоторые беды, достаточно серьезные для мужчин, на которых они сваливаются, для всех стальных – отличная шутка. Это понос, геморрой и импотенция... Можешь себе представить, как будут гоготать наймиты Карла, если узнают. Впору бежать из города.

– Зато тебе больше не придется иметь дело с Карлом и его головорезами, если уедешь.

– Дома у меня все уже знают, моя история болезни получила огласку. Вернуться туда, чтобы стать трагической фигурой? Дудки! Здесь я могу не притворяться с Карлом, выстраивать его шестерок пинками по ранжиру, а ребята в мастерской – свои в доску, собственные догадки они держат про себя. На остальное население мне плевать... Что касается Гандермэна, он хранит мой секрет. По крайней мере пока... хотя я уже немного устал быть человеком с тайным дефектом. Понимаешь меня?

Она смешалась, затем робко проговорила:

– Ты спас ему жизнь, не так ли? На той охоте. Так сказала эта девушка-блондинка. Это именно тогда... произошло?

– Да. – Я удивился, услышав, что Карл настолько далеко зашел в своей откровенности. Должно быть, мисс Макмагон действительно вскружила ему голову. Подумав немного, я добавил: – Только не думай, что я проявил какой-то героизм. Тот кабан не особенно разбирался, кто из нас ему достанется, а я меньше всего думал о Карле, когда нажимал на спусковой крючок.

– Его ружье заклинило, так говорила Карла Макмагон.

– Да. – Теперь это была уже настолько старая ложь, что она перестала меня волновать.

– Тогда могу понять, как он, возможно, себя чувствует... нечто вроде обязательства. – Барбара посмотрела на меня. – А нет ли какой-нибудь возможности... Ты не против, если я начну задавать вопросы?

– Нет.

– Ну, если что, скажи. Я могу оказаться излишне назойливой, а то и нескромной.

– Валяй, будь нескромной, – подбодрил я. – Как насчет того, чтобы еще чуть-чуть подхлестнуть твою назойливость? Ты же не должна вечно строить догадки о прошлом и будущем своего мужа. – Я забрал бокалы, вышел на кухню, вернулся и, вручив ей выпивку, уселся на прежнее место. – А что до возможностей, на которые ты намекнула, то тут есть выбор – можешь принять официальную точку зрения врачей или довольствоваться свидетельством моей прежней жены.

– Твоей жены? – переспросила Барбара. – Ах, фотокарточка в спальне. Грейс?

– Да, – пришлось подтвердить мне. Я совсем забыл о фото и любящей надписи на ней. – Грейс.

– Она красивая. – В голосе Барбары явно не слышалось энтузиазма.

Я невесело засмеялся:

– С Грейс было все в порядке. Дьявольщина, это не по ее вине. Эта ошибка – полностью моя: я не должен был идти у нее на поводу. Но она пришла в больницу и... ну, как ты сама сказала, была красива. А тут еще и доктора убеждали, что все должно быть о'кей. В общем, Грейс меня убедила, если что, то и одной любви вполне достаточно. – Я пожал плечами и допил мой бокал. – Но одной любви оказалось мало.

– Понимаю. – Ее голос прозвучал сдержанно и твердо. Меня начало раздражать, что Барбара готова – это было отчетливо видно – осудить Грейс, исходя из опыта своего, по всей вероятности, нормального, счастливого, хотя и короткого замужества.

– Это была сплошная бестолковщина, – быстро пояснил я. – Практически с самого начала... Не знаю, кто придумал эти сказки насчет счастливых медовых месяцев. Думаю, даже в обычных условиях они, вероятно, далеки от идеала. Наш же вылился в сущую муку, и впоследствии ситуация тоже не улучшилась. А спиртное время от времени только все усугубляло.

Исправить положение, как ты понимаешь, было невозможно, и наконец однажды ночью Грейс побросала свои вещички в сумку и ушла, заявив, что ей нужен мужчина и что готова даже подобрать его на улице. – Рассказывая все это, я не смотрел на женщину, сидящую в кресле. – Грейс оформила развод, так сказать, на чисто техническом основании, надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Это тоже было весьма забавно.

– Ох! Так ты именно это имел в виду, говоря о публичной огласке?

– Угу. – Я посмотрел на мой бокал и ухмыльнулся. – Вся эта грязь там, должно быть, еще не улеглась. Могу дать голову на отсечение. Ну вот, теперь ты знаешь эту печальную историю. А также как от меня быстро избавиться на легальном основании сразу же, как только поутихнут страсти. Когда настанет время, я подскажу тебе, куда явиться за основанием для развода. Все материалы находятся в суде в моем родном городе.

– Да, – произнесла Барбара, – конечно.

Немного помолчав, она допила свой бокал, отставила его в сторону, подняла вечерние туфельки и встала. В одних чулках Барбара стала совсем крошечной. На фоне белого платья ее плечи казались коричневыми и гладкими. Я постарался подавить определенные мысли и эмоции: даже если бы я не обещал вести себя хорошо, то все равно оказался бы законченным дураком, начав то, чего не мог закончить. Имело смысл хотя бы добиться ее уважения.

Барбара подошла к двери спальни и обернулась.

– Конечно, это не мое дело, но... – начала она и смешалась. Я заметил, как краска залила ее лицо.

– Но что?

– Ну, просто то... я о том, что ты сказал, о медовых месяцах... Ну, даже совершенно нормальные люди безо всякой причины для... Ох, ну зачем я лезу не в свои дела?! – Барбара выдохнула и стала совсем пунцовой. – Я хочу сказать, у многих женатых людей происходит-то же самое... я имею в виду, у нас с Хэнком это было ужасно еще за неделю до того, как... Так что совсем не обязательно, чтобы это непременно что-то означало. Если действительно любишь. Наверное, я выразилась как романтическая дуреха, так? – Она окончательно сконфузилась. – Тебе следовало бы посоветовать мне не разглагольствовать на эту тему. Доброй ночи!

Но едва Барбара отвернулась, как раздался дверной звонок.

– Беби, будь душкой и заплати этому человеку, – были первые слова Марджи, – я потеряла сумочку.

Не могу сказать, что я удивился ее появлению. Удивляться, когда имеешь дело с Марджи, – напрасная трата времени. Она была одета в черную, прямого покроя хламиду без рукавов, на ногах босоножки на высоком каблуке, совсем немного украшении. В руке – большая круглая картонка для шляпы. Даже и в темном дверном проеме я увидел, что сумочка – это было далеко не все, что Марджи потеряла. Таксист сказал, что с пассажирки доллар сорок центов, но вообще-то он не прочь полюбовно договориться о пятерке, так как у него есть кое-что, о чем следует помолчать. Может, так оно и было. Расплатившись, я захлопнул дверцу с его стороны.

Марджи выложила на одном дыхании:

– Мне нужна пушка, беби. Все, что я хочу, это пушку.

– Все, что тебе было надо, это пять баксов, – передразнил ее я. – А теперь ты хочешь пушку. Как Чикаго? Она лишь презрительно фыркнула:

– Они догадаются, куда я поехала. Будут здесь с минуты на минуту. Послушай, олух! Дай мне пушку, и будь все проклято! Я убью этого...