Эльга вздохнула; положив гребень, она расплела косы и разбирала пальцами спутанные пряди. О смерти старика Черниги и его племянника Буеслава она уже знала столько же, сколько сам Мистина. Чернигу он снаряжал и провожал на тот свет самолично, а о гибели Буеслава и его отроков, попавших в засаду, смогли поведать воеводе лишь четверо уцелевших из сотенной дружины. Там погибла сразу четверть черниговцев, но и оставшиеся за время похода поуменьшились в числе. Ингвар полагал, что, оставляя место черниговского воеводы за Грозничаром, он достаточно благодарит свояка – не считая привезенной ему доли греческой добычи. Но Грозничар, как оказалось, так не считал.

Княжеский город Чернигов получил свое название по имени Черниги – того, кто достраивал начатый его отцом, Олеговым воеводой, детинец на мысу между Десной и Стриженью. Отсюда со времен покорения Олегом северян – саварян, как они себя называли, – русская дружина собирала дань, и сюда призывались ратники Саваряни на случай далеких княжеских походов. Теперь Ингвар привез долю добычи – на живых и на умерших. Однако чем раньше ратник погиб, тем меньше ему причиталось, поэтому наследники Черниги, павшего еще в Болгарском царстве на пути к Царьграду, имели повод для недовольства.

Из всех сыновей Черниги сейчас оставался в живых лишь младший – Эрленд-Грозничар, мужчина лет двадцати семи, довольно рослый и плотный. Происходя от норманнов по отцовской ветви и саварян – по материнской, он унаследовал черты обоих племен: у него было отчетливо продолговатое скуластое лицо с высоким лбом, широким носом и узкими глазами. Щеки он брил, оставляя небольшую бородку лишь под нижней губой, куда спускались скобкой длинные усы. Два года назад он женился на родной младшей сестре Эльги и потому входил в круг ближайшей князевой родни. Это и обеспечило ему право унаследовать место своего отца так, как если бы город и саварянская дань были их собственным достоянием. Ингвар ожидал, что за это Грозничар будет ему благодарен, но тот оказался настроен сурово. Гридей и отроков разместили на постой, князю и боярам истопили баню. Молодая воеводша, поцеловав зятя, управляла челядью, накрывавшей в гриднице столы. На Огняну-Марию в красивом куньем кожухе Володея взглянула с любопытством: от ходивших в поход черниговцев тут уже знали повесть о второй женитьбе князя. Но подойти поздороваться к сопернице родной сестры не решилась, хотя болгарыня приветливо ей улыбалась и даже манила рукой.

– Подойди – она не укусит, – с насмешкой позвал свояченицу Ингвар.

Ему досаждало, что как в Киеве, так и везде, где он проезжал, на его молодую красивую жену смотрели с опасливым любопытством.

– Не боюсь, что укусит, а не хочу, чтобы сестра на меня гневалась, коли прослышит, что я с твоей болгарыней целовалась, – без смущения ответила Володея.

Грозничар принял от Ингвара дар – болгарский кафтан желтого шелка с синей отделкой, на куньем меху, и сразу набросил на плечи. Он исполнил все обычаи хозяина дома, но первую же чашу поднял не за князя, а за покойного Чернигу.

– Загубил моего отца Боян, Симеонов сын! – с мрачным видом говорил он. – А ты с их родом теперь в родстве! – Он кивнул на Огняну-Марию, сидевшую возле мужа. – Родичей жизни лишать не годится, боги проклянут! Я желаю за отца выкуп от них получить, иначе не будет между нами мира!

– О чем ты, какой выкуп? – заговорил Боян. Вместе с частью своей болгарской дружины он сопровождал Ингвара и сестру, поскольку быстро понял, что Эльга не жаждет видеть его в Киеве зимой. – Твой почтенный родич, да помилует Бог его душу, вторгся в Подунавье как враг! Он пришел с войной, при войске, и мой долг был защитить мою землю! Ваши обычаи уж очень отличаются, если за убийство врага на своей родной земле надо платить выкуп!

– Придержи коня, Грознята! – усмехнулся удивленный таким оборотом Ингвар. – А то болгаре с тебя еще виру попросят!

– Я придержи? – Грозничар был человеком горячим; раз наскочив на какую-либо мысль, он потом мчался на ней, как на потерявшем узду жеребце. – А коли не они, то кто виноват, что я ни отца, ни брата из похода не дождался? Ты и виноват!

– Я? – в изумлении воскликнул Ингвар, начиная злиться. – Грознята, ты что, пьян? Твой отец на войну пошел! Сам же говорил, что не желает на соломе подыхать! Боялся бы смерти – сидел бы дома!

– Ты – князь, тебе удачи не хватило! – твердил свое Грозничар. – Оттого и родичи мои полегли, брат без погребения остался. Да и сам ты едва жив ушел, на десяти лодьях, говорят, восвояси воротился, а уходил на тысяче!

– На каких десяти, кто тебе такое наболтал?

– Люди говорят – кто в Киев бывал и видел! И про «олядный огонь» мы слышали! Как молния, с неба пал и все войско пожег! Это как вышло: Олег ходил на Царьград – не видал никакого «олядного огня», Аскольд до Амастриды дошел – не видал, Бравлин в Сугдее гулял – тоже не видел «олядного огня». А на тебя он и пал, как гром Перунов! Чем ты так богов прогневил?

– Почем я знаю? – Ингвар кипел от возмущения.

– А я знаю! И люди знают! – Грозничар показал на толпу саварянских и полянских бояр, своих подданных, что сидели в гриднице с его стороны, напротив Ингваровых людей. – Удачи тебе не хватило, вот что! А коли князю удачи нет, то людям не будет!

– Но Свенельдич вернулся и добычу привез! – Ингвар кивнул на кучу мешков и коробов на полу между очагами. – Слепой ты, что ли?

– А докончание с Романом он привез? Мир у нас или что?

– Это так просто не делается…

– И мы ведаем, что не просто! И вот мое слово! Удача наша – в наследницах Вещего! У тебя в дому – сестра старшая, у меня – сестра младшая, а родом они равны, одного отца и одной матери дочки. Ты свою удачу не сберег, теперь я сам о своей радеть буду. А с тобой заодно пропадать я и мужи черниговские не желаем! Да и ты, я гляжу, – Грозничар снова кивнул на Огняну-Марию, – другую жену завел, а Эльга что же – тебе больше не жена? Какой же ты теперь киевский князь?

– Я – такой же, как и летом был, как два года назад меня киевляне и русь на Святой горе князем признали! – подавляя ярость, ответил Ингвар. Он всегда подозревал, что Грозничару боги честолюбия дали больше, чем ума, и теперь понял, как много потерял со смертью Черниги. – И пока я жив, никто мне поперек дороги не встанет!

– Дай и нам слово сказать, княже! – Из рядов дружины вокруг Грозничара вышел мужчина лет пятидесяти, с седыми усами и наполовину еще черными бровями. – Я Ольмар по прозвищу Лысый, – он стянул крытую шелком лисью шапку, открыв голую, как яйцо, круглую голову. – Я с тобой буду говорить от имени торговых людей из Коровеля. – Он слегка оглянулся, показывая на стоящих позади него, и человек десять важно закивали.

Коровелем называлось поселение, стоявшее на полперехода ниже по Десне, на мысу над речкой Жердовой. С ранних Олеговых времен его облюбовали торговые люди из заморья: с тех пор как Олег проложил путь в Греческое царство, они скупали у славян меха и возили в греки. Община их была так богата, что могла и сама снарядить обоз, способный одолеть все трудности пути. На мысу располагались их жилища, мастерские, склады, а на подоле над Жердовой чинились вытащенные на берег речные лодьи. Два-три поколения спустя потомки Олеговых мужей, женатых на местных женщинах, уже почти ничем не отличались от славян, но жены их и сейчас, подражая черниговской воеводше и киевской княгине, носили платья северного образца с наплечными застежками. В своих торговых делах эти люди были независимы от киевского князя и при проходе через стольный город платили мыто. Но без соглашения с русским князем греки не пустили бы их на свои торги, поэтому успех или неуспех похода волновал их как самое кровное дело. На общий счет мужи из Коровеля снарядили сотенную дружину, вручив ее Озриславу и Тинду, но лишь Озрислав в предзимье вернулся назад, приведя назад менее пятидесяти человек. Поэтому о ходе и успехах войны в Коровеле знали не хуже, чем в Киеве.

– Нам ведомо, что ни ты сам, ни Свенельдич не говорили с мужами царевыми, чтобы мир утвердить, – продолжал Ольмар. – А нам нельзя без мира – второй год дела наши стоят, скоро нам жен с чадами и отроками станет нечем кормить. Говорил с василиками лишь твой родич Хельги, но он – не князь руси, и ты, сколько мы понимаем, не позволишь ему владеть никакой частью Олеговых земель…