– Я вас слушаю.

– Хочу сообщить вам кое-что о пещере, где вы нашли оружие. Не знаю, интересно ли это вам, но…

– Еще бы! Рассказывайте мне все, что вам известно.

– Одним словом, хочу предупредить, что я говорю на основании того, что слышал по местному телевидению и что читал в газетах. Может, однако, дела в действительности обстоят не так. Как бы там ни было, кто-то сказал, что эта плита, которая закрывала вход, была превращена в дверь мафией или теми, кто торговал оружием. Неправда. Это, скажем так, приспособление произвел дед одного моего близкого друга Лилло Риццитано.

– Вам известно когда?

– Конечно известно. Около сорок первого, когда масла, муки, зерна стало не хватать из-за войны. В те времена все земли кругом Красто и Крастичеддру были собственностью деда Лилло Джакомо Риццитано, который сделал деньги в Америке путями не вполне законными, по крайней мере так говорили в городе. Джакомо Риццитано пришла идея закрыть пещеру этой отворяющейся, как дверь, плитой. Внутри в пещере чего только у него не было, и всем этим он приторговывал из-под полы с помощью своего сына Пьетро, отца Лилло. Они были люди без стыда и совести, причастные и к другим делам, о которых в то время порядочные люди не упоминали, может даже к мокрым. Лилло, наоборот, вырос совсем другим. Он был вроде литератора, писал хорошие стихи, много читал. Это он познакомил меня с «Твоими родными краями» Павезе, «Сицилийскими беседами» Витторини… [17] Я обычно приходил к нему, когда его домашних не было, в домик прямо у подножия горы Красто, с той стороны, что обращена к морю.

– Дом снесли, чтобы строить тоннель?

– Да. Точнее, экскаваторы срыли только развалины и фундамент, дом буквально превратился в пыль во время бомбардировок, предшествовавших высадке союзников в сорок третьем.

– Я могу разыскать этого вашего друга Лилло?

– Не знаю даже, жив он еще или уже умер, и даже где он в последнее время жил. Я так говорю, потому что, учтите, Лилло был – или есть – на четыре года меня старше.

– Послушайте, директор, вы когда-нибудь бывали в этой пещере?

– Нет. Однажды я попросил Лилло сводить меня туда. Но он отказал, отец с дедом ему категорически запретили. Он их по-настоящему боялся, удивительно уже то, что он мне вообще рассказал по секрету об этой пещере.

Балассоне, подручный Якомуцци, несмотря на типичную для Пьемонта фамилию, говорил на миланском диалекте и от роду имел физиономию такую похоронную, что, как глянешь – сразу вспомнишь о дне поминовения усопших.

«Сегодня день мертвых, возрадуйтесь!» – мелькнуло в голове у Монтальбано заглавие поэмы Делио Тесса [18], как только он увидеть это чудо природы.

После того как Балассоне полчаса производил какие-то манипуляции со своим аппаратом в глубине пещеры, он стащил наушники и глянул на комиссара с выражением еще более, если это возможно, сокрушенным.

«Я ошибся, – подумал Монтальбано, – и теперь опозорюсь перед Якомуцци».

Вышеупомянутый же Якомуцци через десять минут пребывания в пещере объявил, что страдает клаустрофобией, и вышел себе на воздух.

«Может, потому что сейчас нет телекамер, перед которыми можно попозировать», – мысленно съехидничал Монтальбано.

– Ну так что? – решился спросить комиссар, чтобы получить подтверждение провала.

– За стеной есть, – сказал загадочно, как сивилла, Балассоне, который впридачу к меланхолическому нраву был еще и неречист.

– Ты не мог бы мне сказать, если это, конечно, тебе не трудно, что там за стеной? – спросил Монтальбано, становясь угрожающе вежливым.

– Он сит воеуий.

– Не будешь ли ты так любезен говорить по-итальянски?

Позой и тоном комиссар вдруг уподобился придворному восемнадцатого столетия: Балассоне не знал, что через несколько мгновений, если б он стал продолжать в том же духе, его ожидала бы такая плюха, что нос у него свернулся бы на сторону. К счастью для него, он повиновался.

– Там пустое пространство, – сказал он, – и по величине такое же, как эта пещера.

У комиссара упал камень с души, он угадал. В этот момент вошел Якомуцци:

– Нашли что-нибудь?

Со своим начальником Балассоне сделался словоохотливым, Монтальбано взглянул на него косо.

– Так точно. Рядом с этой пещерой должна быть другая. Я похожее видел по телевизору. Там был эскимосский дом, как его там, а, вот: иглу [19], и прямо рядом стоял второй. И они между собой сообщались при помощи чего-то такого вроде перехода, такого маленького и низенького коридорчика. И здесь ситуация та же самая.

– Первое впечатление, – сказал Якомуцци, – что лаз между пещерами замуровали много лет назад.

– Так точно, – ответил окончательно убитый горем Балассоне. – Если вдруг во второй пещере было спрятано оружие, то оно лежит там по меньшей мере со времен Второй мировой войны.

Монтальбано сразу заметил, что кусок картона, как положено засунутый криминалистами в прозрачный пластиковый пакет, имел форму Сицилии. Посредине были буквы, напечатанные черным: «АТО-КАТ».

– Фацио!

– Есть!

– Пусть тебе опять дадут в фирме Винти джип и потом лопаты, кирки, мотыги. Завтра возвращаемся в пещеру – я, ты, Джермана и Галлуццо.

– Вот страсть-то припала! – не удержался Фацио.

Он чувствовал усталость. В холодильнике нашел отварных кальмаров и кусок сыру. Устроился на веранде. Когда закончил ужинать, пошел шарить в морозильнике. Там была лимонная «гранита», мороженое, вернее фруктовый лед, который домработница готовила ему по формуле один-два-четыре: стакан лимонного сока, два стакана сахара и четыре – воды. Пальчики оближешь. Потом он решил растянуться на кровати и дочитать роман Монтальбана. Не одолел даже одной главы: как ни интересно ему было, но сон восторжествовал. Проснулся он внезапно спустя неполных два часа, посмотрел на часы, было только одиннадцать вечера. Когда комиссар клал часы обратно на тумбочку, взгляд его упал на кусок картона, который он принес с собой. Монтальбано взял его и пошел в туалет. Усевшись на унитазе, в холодном свете неоновой лампы он продолжал на него смотреть. И вдруг его озарило. Ему почудилось, будто на протяжении секунды интенсивность света в туалете возрастала в прогрессии, пока не полыхнуло, точно фотовспышка. Его разобрал смех.

– Да что ж такое, почему идеи мне приходят исключительно, когда я в сортире?

Он и так и сяк оглядывал кусок картона.

– Подумаю об этом завтра с утра на свежую голову.

Однако получилось иначе. Спустя четверть часа, проведенных в ворочании с боку на бок, комиссар поднялся с постели, поискал в записной книжке номер телефона капитана Алиотта из налоговой полиции Монтелузы, который был его приятелем.

– Извини, что так поздно, но мне позарез нужно немедленно получить одну информацию. Вы когда-нибудь проводили ревизию в супермаркете такого Инграссии из Вигаты?

– Фамилия мне ничего не говорит. И раз я его не помню, значит, ревизия, может, и была, но никаких нарушений не выявили.

– Спасибо.

– Погоди. Этими делами занимается фельдфебель Лагана. Если хочешь, он тебе перезвонит домой. Ты ведь дома, да?

– Да.

– Дай мне десять минут.

Времени прошло ровно столько, чтоб успеть сходить на кухню и выпить стакан ледяной воды, потом телефон зазвонил.

– Это Лагана, капитан мне сказал. Да, с последней проверки в этом супермаркете прошло два месяца, нарушений нет.

– Проверка была по вашей инициативе?

– Да, обычная процедура. Нашли полный порядок. Я вас заверяю, что редко когда попадаются коммерсанты, у которых документы в таком порядке. Не подкопаешься.

– Вы все проверяли? Бухгалтерские книги, счета, квитанции?

– Простите, комиссар, а как вы думаете проводятся проверки? – спросил фельдфебель ледяным тоном.

– Бога ради, я не хотел ставить под сомнение… Я хотел узнать другое. Мне незнакомо, как это все функционирует, и потому я прошу у вас помощи. Эти супермаркеты, как они получают товар?