– Да, - невозмутимо ответил я, поворачиваясь к нему спиной, чтобы дать ему понять, что я закончил этот разговор. Мне так чертовски повезло.

К счастью, он, похоже, понял, к чему я клоню, и ушел обратно к своей команде, оставив меня в одиночестве томиться в своем негодовании.

Зная, что не было смысла следовать за остальной частью моей команды с поля, пока сам легенда не получит свой фунт мяса, я ждал на боковой линии, зная, что он в конечном итоге поднимет свою уродливую голову.

Если бы сегодняшний матч состоялся в четверг или пятницу, мне не пришлось бы терпеть его присутствие. Ему платили социальное пособие каждый четверг, и он был бы слишком занят, получая взбучку в своем местном, чтобы беспокоить меня.

По-моему, мне так больше нравилось.

То, что он был здесь, трезвый и сломленный до предела, и нужно было сосредоточиться только на моей игре, пока он не получит следующую дозу, только сделало все в десять раз хуже.

– Джоуи!

Знакомый звук его голоса пронзил мои уши, и я вздрогнула, чувствуя, как каждый мускул в моем теле напрягся в паническом ожидании.

Неохотно развернувшись лицом к толпе на холмистой лужайке у края поля, я направился к своему отцу, который направлялся прямо ко мне.

Я неохотно признал, что было трудно не заметить его, когда все знали, кто он такой, и останавливались, чтобы пожать ему руку и отдать честь.

– Что это было? – спросил он, распахивая ворота и направляясь ко мне на поле.

– О чем ты?- Я спросил категорически.

– Это был твой мяч, - прорычал папа, сокращая расстояние между нами. – Это был твой гребаный гол, и ты отдал его этому придурку из нападающих.

– Я забил три гола, папа, - напомнил я ему жестким тоном с нотками горечи. – И двенадцать очков.- Пожав плечами, я добавил: – Этого было достаточно.

– Достаточно?- Он посмотрел на меня как на сумасшедшего. – Достаточно?

– Да, достаточно, - отрезал я. – Иисус Христос, ты смотрел игру. Тадхг и дети младше 6 лет поставили бы перед нами более сложную задачу.

– Послушай меня, мальчик, - рявкнул мой отец, кладя свою мясистую руку мне на плечо. – Здесь не место для совести. Когда ты на этой подаче, ты продолжаешь, ты меня слышишь?- Его пальцы впились в плоть, когда он говорил. – Ты упираешься этими ногами в землю. Ты не остановишься, пока твое тело не сдастся. Пока тебя не стошнит и не пойдет кровь, и твои ноги больше не смогут тебя держать.- Он сузил глаза, когда сказал: – И ты чертовски уверен, что не проявляешь жалости.

Я сжал челюсти. – Игра закончилась.

– Это не конец, пока не прозвучит финальный свисток, - отрезал он. – Если ты хочешь сделать себе имя в этом виде спорта, тогда тебе нужно прислушаться к моему предупреждению, мальчик. Я знаю, о чем говорю.

– Я – не ты.

– И ты никогда им не станешь, если не начнешь быть более безжалостным на поле.

– Тогда, я думаю, я никогда не начну.

– Где инстинкт убийцы, мальчик?

Копил на тот случай, когда мне это понадобится убить тебя.

Затем он отпустил мое плечо и быстро осмотрел меня, прежде чем покачать головой, его разочарование было явным. – Ты недостаточно большой.

– Я самый высокий в гребаной команде, - выпалил я в ответ, ненавидя себя за то, что подпитываюсь его дерьмом. – Чего ты хочешь от меня?

– Ты слишком, блядь, тощий, - огрызнулся он. – В твоем возрасте я был вдвое крепче тебя. Тебе нужно начать набирать вес, мальчик. У твоей сестры мускулы больше, чем у тебя.

Прелестно.

– Твой брат был на стоун(6 килограмм) тяжелее тебя, когда играл за U-16.

Конечно,это так.

– В свое время у Даррена были серьезные предубеждение на этот счёт.

В ярости я расправил плечи и молча кипел, поскольку оскорбления продолжали поступать.

– И он также не выглядел так,будто его в любой момент снесёт ветром,

Очевидно.

– Может, у тебя и есть рост и скорость, парень, но ты чертовски легкий.

Отключив его голос, я сосредоточился на том, что происходило прямо за его плечом, на холмистом берегу позади него.

С моей точки зрения, у меня был идеальный обзор Моллой, которая вела горячую беседу с Райсом.

Она не выглядела счастливой.

На самом деле, она выглядела совершенно несчастной.

Либо совершенно не замечая плохого настроения своей девушки, либо просто равнодушен,разговаривая Райси махал рукой, поворачиваясь и указывая на машину, полную наших товарищей по команде. Покачав головой в ответ на что-то, что она сказала, он приблизился, чтобы поцеловать ее, только чтобы быть встреченным ударом руки в грудь и яростным взглядом Моллой, предупреждающим его. В отчаянии вскинув руки, он что-то сказал в ответ, прежде чем подбежать к машине и забраться на заднее сиденье, оставив ее одну.

Сложив руки на груди, я наблюдал, как она провожает взглядом отъезжающую машину, и разочарованно покачала головой. Почему она все еще была с этим эгоистичным придурком шесть месяцев спустя, было выше моего понимания. Он даже отдаленно не был добр к ней, и он, черт возьми, уверен, что не был и преданным. У меня было достоверное подтверждение того, что в течение лета было по крайней мере два случая, когда он путался за ее спиной. На самом деле, Подж видел его собственными глазами, как он калечил лицо какому-то молодому человеку из монастырской средней школы.

Если Моллой не знала, она была глупой.

Если она знала и все еще оставалась с ним, несмотря ни на что, то она была жалкой.

– Ты меня слушаешь, мальчик?– рявкнул мой отец, отвлекая мое внимание от блондинки и возвращая к нему.

– Я слушаю, - выпалил я, понятия не имея, что он только что сказал, и неохотно встретился с ним взглядом.

Я ненавидел смотреть на него. Я презирал его глаза. У него были холодные, мертвые глаза, которые ничего не чувствовали и оживали только тогда, когда он причинял кому-то вред.

– Хватай свое барахло, - приказал он. – Ты можешь принять душ дома. Мы можем закончить этот разговор в машине.

Так ты можешь остаться со мной наедине?

Да, чертовски верно.

Сесть в машину к моему отцу, когда он был в таком настроении, было бы равносильно тому, чтобы последовать за незнакомцем на заднее сиденье их фургона, пообещав сладости. Я точно знал, как он заканчивал разговоры, и у меня всегда получалось хуже. Я чертовски уверен, что не собирался предлагать себя как жертвенного агнца, забираясь в его машину, когда рядом никого, чтобы остановить его.

Он мог бы продолжать вращаться дома.

Я не был настолько склонен к самоубийству.

– Я не могу, - услышал я свою ложь, когда обошел его и двинулся к воротам. – Мне нужно заскочить на работу, прежде чем я пойду домой.

– Почему? – нетерпеливо крикнул он мне вслед. – Тебе нужно забрать зарплату или что-то в этом роде? Потому что я могу подвезти тебя.

О, тебе бы это понравилось, не так ли? – Нет, я оставил свою школьную сумку в гараже.

– Тогда ты можешь идти в свою дыру, - рявкнул он. – Я не твой лакей, мальчик.

Не обращая на него внимания, я продолжил идти и направился к раздевалкам, мне нужно было увеличить дистанцию между его кулаками и моим телом.

– Эй, мудак, - крикнула Моллой, когда я проходил мимо нее, недвусмысленно давая мне понять, что я все еще не совсем прощен за то, что назвал ее легко доступной на первом курсе.

Я произнес это слово как препятствие, отвлекающий маневр, чтобы заставить ее бежать в противоположном от меня направлении.

Это не сработало.

Вместо того, чтобы избегать меня, как мне было нужно от нее, как сделала бы любая нормальная девушка, она устроила мне ад. С умными комментариями и остроумными остротами Моллой продолжала бросать в меня свою версию тени, решив отомстить мне за то, что я оскорбил ее.

– Моллой, - признал я с легким кивком.

– Хорошая игра.

– Красивые ноги.

– Хочешь быть джентльменом и проводить эти красивые ножки домой?

– Почему?- Положив руку на дверь раздевалки, я обернулся, чтобы посмотреть на нее.– Он не вернется за тобой?