Победа запела в моих жилах.

— Принято. Я пришлю тебе адрес, — я не дал ему и слова вымолвить, прежде чем нажал кнопку отбоя.

Я набрал быстрое сообщение Йену, после чего сунул телефон в карман. Затем, глубоко вздохнув, я похлопал по внутренней стороне пиджака, чтобы убедиться, что черная бархатная коробочка все еще находится внутри, и приготовился к встрече.

— Рози. Моя малышка, — промурлыкал я, выходя в коридор. Она была самой красивой из всех, кого я когда-либо видел и когда-либо увижу, даже когда ее сердитый зеленый взгляд устремился на меня, как у обиженной женщины двадцати с небольшим лет.

Я подмигнул ей, направляясь к столику. Приблизившись, я потянулся за одним из кексов, но она отодвинула тарелку.

— Ты опоздал.

— Да. Я знаю. Прости, — я поправил лацканы своего темно-синего костюма.

Пока я был в душе, она подсунула под дверь официальное приглашение, написанное от руки мелком, и пригласила меня на королевский завтрак в честь ее дня рождения. По крайней мере, мне так показалось. На самом деле там было только ее имя, праздничный торт и рисунок, изображающий нас двоих, держащихся за руки. Когда я вытирался, она крикнула через дверь:

— Я голодна, так что одевайся как принц! — и я услышал, как ее ноги зашаркали по деревянному полу. Это был второй год завтрака в честь дня рождения принцессы, поэтому я, к счастью, приготовил кексы с шоколадной крошкой и пончики с розовой посыпкой. Ну, знаете, завтрак королевских особ во всем мире.

Я остановился на полпути к своему стулу и окинул ее взглядом.

— Вау, ты выглядишь невероятно.

Ее волосы представляли собой беспорядочное гнездо рыжих волн, на голове криво сидела серебряная корона, а ее голубое бальное платье было прямо из «Золушки», в комплекте с перчатками длиной до локтя, и пластиковыми браслетами из драгоценных камней.

Она хмыкнула и отвернулась, нехотя пробормотав:

— Красивый галстук.

— Да? Тебе нравится? — это был самый отвратительный галстук, который я когда-либо видел. Ярко-желтый, с коричневыми вкраплениями сверху и снизу, он был похож на гигантский шелковый банан. Но она купила его для меня, когда Йен водил ее по магазинам на День отца, и я носил его, когда мне не нужно было выходить из дома.

— Не возражаете, если я присяду, ваше высочество?

Она сердито посмотрела, и мне пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться.

Устроившись напротив нее, я предпринял еще одну попытку взять кекс, и на этот раз она позволила мне его взять. Я дернул подбородком в сторону полной тарелки.

— Мне показалось, ты сказала, что голодна?

— Я знаю, что ты работал.

Я прижал руку к груди.

— Кто, я? Работал? Сегодня? Сегодня же суббота. Это строго противоречит правилам.

— Это не просто суббота, — хмыкнула она. — Это день Рози-Пози, — ее глаза сузились до властного взгляда, который не должен быть присущ четырехлетнему ребенку. — Я слышала, как ты разговаривал по телефону.

Я провел большим пальцем по плечу.

— Ты имеешь в виду только что в коридоре? Пссс. Это была не работа.

— Сейчас ты придумаешь историю, — сказала она, откинувшись в кресле и соединив пальцы, словно сидела в зале заседаний, а не за завтраком. — Давай послушаем.

Очевидно, она не в первый раз заставала меня за работой.

— Видишь ли, когда я выносил мусор, посреди дороги лежал детеныш тюленя с кучей пластиковых соломинок, прилипших к его ластам, — я наклонился к ней. — Теперь ты понимаешь почему мы должны перерабатывать мусор?

— Мы не живем рядом с водой.

— Верно. Поэтому я так удивился, обнаружив его там.

Она нахмурилась еще больше, но я взял на себя обязательство, поэтому должен был довести свой рассказ до конца.

— А опоздал я сегодня только потому, что переносил его в безопасное место и убирал все рыболовные сети.

— Ты сказал «соломинки».

— Да, но когда я подошел к нему поближе, это была куча соломинок, рыболовная сеть и сапог.

Она поджала губы, но только для того, чтобы скрыть улыбку.

— В общем, это был отец тюленя, который звонил, чтобы поблагодарить меня. Я сказал ему, что тороплюсь на завтрак в честь дня рождения моей принцессы, но он не переставал повторять, что в знак благодарности пришлет нам двести миллионов рыбок. Я пытался объяснить ему, что нам не нужно столько рыбы, но он не соглашался. Тогда мы начали спорить. Я знаю, что невежливо не принимать подарок, но где мы будем хранить двести миллионов рыб? — я сделал паузу, чтобы постучать по подбородку. — В твоей комнате их может поместиться не меньше миллиона.

— Фууууу! — воскликнула она, очаровательно сморщив свой носик, покрытый веснушками.

— Может быть, еще миллион, если мы сначала уберемся из-под твоей кровати.

Ее глаза широко раскрылись, и она быстро покачала головой, от чего я рассмеялся. Но, к счастью, она улыбалась и больше не смотрела на меня смертельным взглядом, поэтому я продолжал тараторить все быстрее с каждым предложением.

— Но он оставит нам двести сорок восемь миллионов. Я пытался сказать ему, что мы возьмем двадцать пять процентов, но это все равно около пятидесяти миллионов, и я не думаю, что в твоей игровой комнате поместится больше сотни рыбок со всем тем барахлом, которое у тебя там есть, так что остаток рыбы заполнит весь наш дом. — Я отправил в рот шоколадную крошку с верхушки кекса и пожал плечами.

— Не уверен насчет тебя, но я не хочу всю жизнь пахнуть лососем. К сожалению, мистер тюлень не хотел отступать, — я сделал драматическую паузу, подняв палец вверх. — Но потом у меня появилась идея.

— Какая? — спросила она воодушевленно.

Я демонстративно оглядел пустое пространство, а затем попросил её подойти поближе и прошептал:

— Я дал ему адрес дяди Йена.

Она разразилась приступом смеха, и корона на ее макушке затряслась вместе с плечами.

Улыбаясь, я внимательно слушал ее смех. Четыре года назад я даже и не мог представить, что именно такие моменты будут наполнять мою грудь теплом.

Уже прошло уже четыре года?

В некоторых моментах казалось, что это было только вчера, когда я держал на груди крошечного, плачущего ребенка в больнице. Но в то же время казалось, что прошла целая вечность. Честно говоря, я не мог вспомнить свою жизнь без нее.

Технически, я не помнил и первые четыре месяца своей жизни с ней. Привезти ее домой из больницы было настоящим шоком. Моя жизнь, в которой я приходил и уходил по своему желанию, закончилась. Даже поход в спортзал превратился в кошмар по расписанию, и это при условии, что у меня хватало сил на что-то большее, чем подняться с кровати, приготовить молоко и сразу же вернуться в постель, чтобы покормить ее. Недостаток сна был нешуточным.

Я нанял няню на первую неделю, но все равно не выходил из дома, потому что убедил себя, что с Розали что-нибудь случится, пока меня не будет, и это будет моя вина. А еще у меня не было времени на то, чтобы снова задуматься о сексе.

Вероника прислала мне ровно одно сообщение после той ночи, когда мы нашли Розали.

Она спрашивала, не оставила ли она свою сумочку у меня дома.

Не оставила.

Больше мы не разговаривали.

Да и ладно. У меня были более важные заботы. Например, подсчет количества грязных и мокрых подгузников, которые я менял каждый день. Я и понятия не имел, что нужно считать это дерьмо. Каламбур. Няня многому меня научила, пока я навязчиво висел над ней, расспрашивая о каждом ее шаге и диктуя ее ответы в свой мобильный телефон на будущее.

По словам представителей агентства, это сводило ее с ума, и в итоге она уволилась через девять дней. После этого я задумался о том, чтобы нанять помощника по хозяйству. Было бы здорово иметь кого-то, кто мог бы обучать Розали другой культуре и, возможно, даже другому языку, а также кого-то, кто жил бы со мной и был готов помогать мне каждый день.

Пока я не подумал о том, как легко было бы этой женщине украсть моего ребенка, перевезти ее в другую страну и продать торговцам детей.