Голова эльфийки разлетелась, забрызгав Елену, а рядом открылся портал. Запястье девушки взяла крепкая рука Зулы.

— Госпожа — это ловушка.

— Лена, тебе туда не надо, — поддержал эскулап.

— Я знаю, что это ловушка, но мне надо, — и шагнула в портал, оказавшись посреди просторного зала.

Старикашка Гравиколд стоял в двадцати сантиметрах от девушки и улыбнулся, сквозь непроницаемую плёнку абсолютного защитного божественного барьера. Рулз был тоже здесь. Её спортивный дедушка был сильно избит и привязан к массивному стулу, но смотрел с презрением и кривой улыбкой. В дальней части зала лежала массивная дохлая туша крупного зверя. Это было третье животное воплощение Рулза.

Мерзкий божок, решивший стать главой пантеона, лыбился, а Рулз пристально смотрел на кольцо, которое подарил Елене демон, тогда, при встрече. Рулз что-то пытался объяснить взглядом. Гравиколд, перехватив взгляд связанного пленника улыбнулся:

— Высшая жрица Елена, — самым мерзким и гадким голосом начал он, — твой приёмный дедушка, пытается тебе объяснить, что это кольцо высшего божественного усиления. Если я не ошибаюсь, ведь ты не его дочка? Тебе надо просто разломать камень, который здесь остался последним и любое твоё заклинание станет сильнее тысячекратно. На столько сильнее, что мироздание содрогнётся. — Произнёс он самым противным, скрипучим кошачьим голосом, — Кольцо бы и раньше использовали, но камень — чёрный алмаз, такой маленький, чёрненький алмазик, — и он презрительно скривил рожу и сжал пальцы, показывая ничтожность происходящего, всем своим гадким видом. — Его надо сломать и произнести заклинание. Но ещё никому не удавалось так просто разломать алмаз. Ты обязательно должна увидеть, как я убью этого, и как стану хозяином над этим миром, — гордо задрав подбородок, Гравиколд указал на связанного Рулза.

Лена посмотрела на кольцо. И действительно, все камни были расколоты, поцарапаны и потёрты и только один небольшой камень в основание кольца оставался целым. Она достала свой нож с предплечья, который пришёл к ней из игры, а старикашка гадко ещё раз ухмыльнулся. Елена ударила лезвием по кольцу:

— Чёрное марево! — зашипела она, хотя уже так приловчилась использовать заклинание, что повторять его голосом совсем было не надо, сущее само вырывало у неё то, что она хотела сделать.

Божёк оскалил гадкую улыбку, воняющую гнилыми зубами, даже сквозь все защитные барьеры. Керамическое лезвие мономолекулярного калинка, созданное фантазией высокотехнологических игроделов её мира, рассекло камень, словно деревяшку, в комнате пошёл чёрный дождь, оседая каплями, которые испарялись и с шипением стекали, истончая защитный барьер и проедая, словно кислота в нём огромные дыры. Непроницаемая стена лопнула, а комнату наполняла чёрная густая жидкость, амулеты и обереги разрывались в клочья, рунная письмо на стенах вспыхивало и стекало вниз, магические предметы корчились, ломались и растворялись. Лена ударила гадёныша без замаха, что есть силы, чуть выше паха. Лезвие вошло по самую рукоять, а затем с силой дёрнула вверх, такой силой, какую смогла приложить. Лезвие легко рассекло халат, брюшину, грудную клетку, передало вибрацию разрезаемых костей на руку и вышло через разрезанную челюсть и разделённый надвое нос. Лена ударила падающее тело ещё раз ещё раз и ещё раз. Старикашка плюхнулся в жижу, погрузившись полностью. Чёрной жидкости уже было больше чем по колено, а Елена перехватила нож обратным хватом и била сквозь воду, куда придётся, как попадёт, каждый раз ощущая раскисающее словно губка тело.

— Лена, Лена! Прекрати! Хватит! Хватит он сдох, — звучал где-то там в глубине голос Рулза.

Руки несколько раз охватывала огнём, на костяшках появлялись розовые пирамидки металла, но попадая на капли чёрной жижи растворялись, а огонь смывало. Язычки пламени гасли, лишившись связи с хозяйкой.

— Лена, надо бежать, -звучал где-то глубоко в разъярённым сознании голос.

Злость никуда не ушла, но сделала шаг назад, по-прежнему нежно обволакивая за плечи, но осталась где-то там, немножко дальше, стоя за спиной, придерживая рвущую наружу ярость. Дальше всё было как в полусне. Рассечь верёвки на руках и ногах Рулза, помочь подняться освобождённому и покалеченному мужчине.

Стены дрожали, везде шёл дождь из темной жидкости, а всё пространство было заполнено чёрным всепоглощающим светом, открывающим взору каждой самый дальний угол. Такой свет нельзя описать, только понять и почувствовать, а дальше только бежать, со здоровенным, хорошо больше ста килограмм мужиком на плечах по трескающимся коридором рушащегося храма.Рулз рычал от боли и хрипел, помогая как мог, но почти весь вес ей приходилось тащить самой. Елену трясло от знакомого чувства, когда сознание затмевало, а оставалось только действие. Она шла, несмотря ни на что. Её отчим называл это состояние: «Тупое упрямство».

Успели. Напрягаясь из последних сил, они выскочили из прохода и упали на траву, в паре шагов от каменного склона, который через мгновение провалился в бесконечную бездну. Пропасть, в паре шагов оказалась такая глубокая, что дна не было видно. Далеко внизу был бесконечный туман, пересекаемый всполохами электрических разрядов, заполненный дикой вонью дохлятины.

— Ну ты девочки и даёшь! А как-же уважение к старику? Ты с ним даже и не поговорила, перед тем как прирезать. Ты только самых старых режешь или всех подряд. Я ведь тоже не молод, — и Рулз, лежавший на траве хрипло рассмеялся, а затем закашлялся, выплёвывая кровь. — Ох и сильно бьют его прихвостни.

Тело бога было в том воплощении, в котором она его видела последний раз — жилы и мышцы крупного мужчины, хорошо за сто двадцать килограмм веса. Она сидела на траве рядом, и первой мыслью было, что сама не понимает откуда в ней взялось столько силы, протащить вдвое большего по весу мужика по каменным коридорам, который еле переставлял ноги. Это ещё и тогда, когда храм Гравиколда рушился, пол трясло, а на голову летели камни, норовя разбить голову.

— Эй, ты как?

— Хуже ещё не было, — Улыбнулся Рулз. — Знаешь Елена, — распластавшись на траве сообщил он, -я ведь люблю цветы и солнечный свет. Хотя нас называют тёмными божествами, серыми, подземными и как только не омрачают, но я обожаю, когда ярко светит солнце, вокруг много цветов, когда мужчины и женщины нарядно одеты и поют весёлые песни. Глупо звучит? Да?

На дневном свету было видно, что всё тело мужчины было покрыло порезами, ссадинами и ушибами, а на боку была крупная, рваная рана. Она порылась в пространственном кармане, достала и разбила амулет высшего лечения. Магия разлилась по телу человеческого воплощения Бога и не найдя точки опоры, ушла в землю, вызвав бурный рост травы, которая буквально на глазах поднялась на несколько сантиметров, а цветочки вокруг стали источать благоухающие ароматы. Медоносные насекомые, учуяв свежую зелень, устремились лакомиться нектаром, жужжа перед самым носом.

Рулз, кашляющее засмеялся:

— Больно то как. Я сейчас как слепой, побитый котёнок. Бесполезно. Ты быстро придёшь в порядок. Тебе, после такого, нужно всего лишь несколько часов подождать, пока магический след отлипнет и любое зелье тебя излечит, а вот меня покалечили по-другому. Магия здесь бесполезна. Я остался без двух воплощений и сейчас полностью лишён сил. Мои храмы полны магии, а я сам в раненом теле, и не могу даже синяка вылечить. Придётся тебе заботиться о моих жрецах. Возьмёшь в управление, будешь председателем совета директоров моего наркоманского пантеона. Я тебе кажется обещала это при первой встрече, а я подохну, так и не дождавшись пенсии.

— Заткнись, — зло прорычал Елена, и оторвала аптечку от своего ППК.

Аптечка была маленькая, рассчитана буквально на чуть-чуть. У пилотов бывают либо мелкие ссадины, которые можно заклеить заживляющим пластырем и остановить кровь из небольшого пореза, прыснув кровоостанавливающим, либо им отрывает руки, ноги, выжигает девяносто девять процентов кожи и выпаривает глаза, или разрывает на куски, а тут даже с солидным чемоданом хирургических инструментов не обойдёшься. В пространственном кармане нашлась фляга с водой, из которой она промыла рану на боку Рулза, а затем из баллончика пшикнула кровеостанавливающим, свела края раны и залепила регенеративным пластырем. Того, что было в аптечке, хватило как раз на обширную рану на боку. Остальные раны она просто перевязала, разрезав на бинты несколько платьев, которые отыскала в пространственном кармане.