Разыграв спектакль, как мне показалось, достаточно убедительно, чтобы обмануть десяток самоуверенных молодых шведок в клетчатых штанах, я горестно повернул назад и побрел той же дорогой, по которой мы сюда пришли. Оказавшись вне поля ее зрения, я залег под сосну, нахлобучил шляпу на глаза и стал обдумывать следующую стадию операции. Я постарался не думать ни о чем постороннем - даже о Лу и о грозившей ей опасности. Я не мог допустить, чтобы мысли о ней стали помехой для моих действий. А больше думать не о чем. Карты сданы. Последняя сдача. Теперь только оставалось сыграть партию.
Я дал ей полчаса. Если бы она была старше или поопытнее, или со свойственной ей самонадеянностью не считала бы меня совсем уж никчемным, я бы дал ей целый час, но я был готов побиться об заклад, что ей не хватило выдержки сидеть так долго в засаде и спокойно наблюдать за безлюдным болотом. Когда истекли эти тридцать минут, я встал, сдвинул шляпу на затылок и пошел прямо через трясину, стараясь идти точно по ее следам, которые уже наполнились водой и почти скрылись из виду. Прогулка была не из приятных. Сам не знаю, как это меня угораздило шагнуть в эту ледяную жижу. Я уже ждал, что мерзкая колышущаяся черная масса разверзнется и поглотит меня. Но какого черта - разве не обладаю я парой крепких ног, которые меня еще держат, и уж если ей это оказалось под силу, неужели мне не удастся...
На другом берегу я вспомнил подзабытую премудрость ориентации в лесу и стал разыскивать ее следы. Как я и подозревал, она углубилась в лес ненамного, а потом вернулась и стала наблюдать за моим копошением. Я нашел место, где она прилегла в прибрежных кустах, чтобы следить за мной. На мягкой почве виднелись отметины от ее локтей, даже отпечаталась рифленая вязка ее свитера.
Потом она поднялась и двинулась дальше. И вот, как я и предполагал, избавившись от меня, она перестала ломать комедию. Мы зашли довольно далеко на север, пробираясь сквозь кустарники, но теперь ее следы свернули к юго-востоку, устремившись обратно к шоссе. Я бы лично не стал устраивать себе лежбище в лесной чащобе, до которого надо топать шесть миль. Милая Элин чувствовала себя на пересеченной местности как рыба в воде, чего нельзя было сказать о коротышке Каселиусе. Ведь я проверил его однажды на темном проселке, когда он кинулся на меня с мечом: начал он лихо, но быстро выдохся. Даже двухмильный марш-бросок по лесу стал бы непосильным испытанием для толстенного денди. Этот парень привык работать головой, а работу мускулами предоставлял другим, за исключением тех редких случаев, когда ему подворачивалась интересная оказия устроить пальбу по живым мишеням. А чтобы нажимать на спусковой крючок, много сил и выносливости не требуется.
Следы на земле сообщили, что Элин поставила на мне крест. Она уже даже не пыталась запутывать свои следы. Ей просто не пришло в голову, что я могу устремиться за ней в погоню. Я шел по ее следам, не останавливаясь ни на секунду. Теперь, когда мне уже не надо было притворяться, будто я едва с ног валюсь от усталости, я мог легко держать приличную скорость ходьбы. А тогда, дыша как тюлень, я чуть было и сам не поверил, что вот-вот упаду.
Чего малышка явно не приняла во внимание, так это того, что и у нас в Западном полушарии есть немало районов девственной дикой природы. Этот миф о мягкотелых и беспомощных американцах действует успокаивающе на психику европейцев и, возможно, содержит в себе зерно истины, но все же среди нас остались еще такие, кто не пропадет ни в глухом лесу, ни в бескрайних пустынях. И хотя тридцатишестилетний мужчина, по ее представлениям, был почти дряхл, это еще не совсем старик, а я к тому же недавно прошел курс физической подготовки, благодаря которому приобрел отличную форму - пускай даже мои инструкторы и не особенно гордились моими успехами. Было у меня и еще одно преимущество, которого она не учла. Все послевоенные годы я тренировал легкие горным воздухом у себя дома в Санта-Фе на высоте, превышающей высоту самого высокого пика Скандинавии. Мои легкие были достаточно натренированы. И хотя я не сторонник принципа двойного стандарта в прочих областях, мне кажется, и атлетические рекорды подтвердят мое утверждение, что крепкий мужчина в состоянии загнать крепкую женщину в любой день недели - и если вам угодно обратить это заявление в гнусную шутку, ну что ж, приятель, полный вперед!
Не скажу, что это было приятное занятие - трусить сквозь арктический лес рысцой, которой можно покрыть мили и мили. Как говорили ее следы, она не особенно старалась спешить, как раньше, даже и не подозревая, что за ней по пятам следует некто, от кого ей надо бы держаться подальше. Она просто шла бодрым шагом, время от времени обходя труднопроходимые места, но как только трасса становилась более легкой, снова возвращалась на свой маршрут. Она знала свое дело отлично - интересно, научилась ли она этому в школе или еще где. Вокруг был холмистый пейзаж без каких-либо особых примет - здесь, наверное, из года в год целые полки охотников безнадежно плутают, но она шагала уверенно, не сбиваясь с дороги. Нет, это мало походило на детскую забаву. С одной стороны, это был тяжкий физический труд, а я не особый любитель физических упражнений за здорово живешь. С другой стороны, я был почти уверен, что очень скоро вляпаюсь в какую-нибудь малоприятную историю. И все же после всего этого лицедейства и дуракаваляния приятно было просто шагать по свежему воздуху в погожий день, имея пред собой поставленную цель.
Вскоре я заметил яркие клетчатые брюки далеко впереди - они были, правда, не такие яркие, как в начале дня, но все же выделялись инородным пятном среди света и теней. Она уже шла медленнее - наверное, немного устала. Время от времени она садилась на поваленное дерево и отдыхала. Мне теперь было куда труднее. Двигаться надо было бесшумно, чтобы она меня не услышала, и надо было глядеть в оба, чтобы не нарваться на нее во время ее отдыха. Когда она наконец дошла до дороги, которую искала, я и сам уже порядком устал.
Это была старая, давно заросшая травой лесная дорога, бежавшая к югу и к северу. Даже при ее феноменальной способности ориентироваться в лесу она немного забрала в сторону. Идя по незнакомому бездорожью, никогда нельзя быть уверенным, что выйдешь точно на нужное место - вроде лагеря лесорубов или охотничьей хижины. Будь ты хоть сам Дэн Бун[7]! Но уж будьте уверены, что рано или поздно вы наткнетесь на линию значительной протяженности - скажем, дорогу, ведущую к лагерю или хижине. Так что вам остается только идти, избегая препятствий, и вы обязательно выйдете на дорогу, которая и выведет вас на место.
Она снова повернула к северу. Теперь мне пришлось совсем тяжко. Она шагала по открытой дороге, не вполне пригодной для автомобилей, но для пешехода это была все равно что городская мостовая. Я шел лесом, параллельно дороге, пытаясь как можно тише продираться сквозь кустарники и перелезать через палые стволы. Я не догадывался, кто ожидает ее в конце дороги, и не хотел оставлять свои следы - на тот случай, если кто-то бродит тут вокруг и умеет читать по земле.
Мои предосторожности себя оправдали даже раньше, чем я ожидал. Она прошла крутой поворот и двинулась по длинному прямому участку дороги. Она уже почти дошла до следующего поворота, как вдруг кто-то тихо свистнул ей сзади. Неизвестный дал ей уйти достаточно далеко, удостоверился, что за ней нет хвоста, а уж потом себя обнаружил.
Она вернулась. На дорогу вышел мужчина. Его лицо было мне смутно знакомо: я решил, что уже встречал его или его кулак раньше - в стокгольмском парке. Сара Лундгрен, пожалуй, тоже узнала бы его. Он обменялся с Элин несколькими фразами. Я не мог расслышать их слов, но потом он опять свистнул, и на дорогу с другой стороны леса вышел еще один человек. Они, значит, просматривали весь этот длинный отрезок дороги и готовы были пристрелить любого постороннего, кто появился бы в их поле зрения. Если бы я шел прямо за Элин, подозреваю, мы оба были бы уже мертвы. У них в руках были автоматы, которые, увы, стреляют без разбора в кого попало. Вряд ли они бы рискнули упустить меня, дав ей время спрятаться в лесу от их пуль.
