Закончив свою пламенную речь, Ворон перевёл взгляд почему-то не на Кощеева, а на одного из наёмников. Тот лишь дёрнул углом рта и шагнул к раскоряченному финансисту. Мужчина обладал загаром на зависть любой моднице, но явно получил его не на дорогом курорте. Двигался боец плавно и стремительно, как матёрый хищник. Одной рукой наёмник достал из ножен на поясе изогнутый восточный кинжал, а другой прихватил из рук колдуна чашу. Затем словно перетёк ближе к финансисту и одним плавным движением вскрыл ему глотку. Поросячий визг обречённой жертвы прервался жутким клокотанием. В чашу ударила алая струя, но часть крови всё же пролилась на паркет. Впрочем, это никого не волновало.

– Достаточно, – подал голос бледный от волнения, но решительно настроенный колдун, когда в чаше оказалось больше литра крови.

Он перехватил ёмкость из рук наёмника и, сделав пару быстрых шагов, водрузил её на оставленный в пентаграмме пятачок. Читать заклинания на не понятном никому, кроме него самого, языке Кощеев начал, как только чаша оказалась у него, и продолжил, когда она заняла ключевое место в сложном рисунке. Практически для всех присутствующих это выглядело сущим фарсом, но их скепсис уменьшился, когда тени в комнате сгустились и удлинились, а зловещий речитатив колдуна начал эхом отражаться от стен кабинета, будто эти слова звучали в большой пещере. Кровь в чаше забурлила и вспухла алой пеной, словно её мгновенно довели до кипения.

Если бы в комнате находился кто-то отстранённый и внимательный, он бы заметил, что это кипение вызвало у колдуна удивление, граничащее с шоком. А затем события резко ускорились. Всё ещё висевшее в руках побледневших и явно испытывающих тошноту охранников тело финансиста вдруг вздрогнуло, распрямилось и раскидало здоровяков, как детей малых. Превратившийся в умертвие человек прыгнул к чаше с собственной кровью, словно она могла вернуть его к жизни.

Это был самый эпический и последний просчёт в непростой жизни колдуна. Кощееву нужно было настоять на проверке жертвы. В венах невзрачного человека, который всегда находился в тени сильных мира сего, нашлась пара капель древней колдовской крови. Она и проснулась в момент наивысшей опасности, породив овеянного тысячами книг и фильмов зомби. Правда, устроить зомби-апокалипсис ему не дали. Загорелый наёмник мгновенно оказался рядом с замершей над опрокинувшейся чашей нежитью и дважды выстрелил бывшему финансисту в затылок.

И всё же дважды убиенный Лёша таки сумел навредить именно тому, кого в момент смерти ненавидел больше всего. Когда ситуация наконец-то пришла в равновесие, в воцарившейся тишине прозвучал заунывный и ровный писк кардиомонитора, а затем послышался растерянный голос паренька, всё это время пролежавшего на полу без сознания:

– Где я? Кто вы такие? Что вам нужно?

В обычной жизни Секач был тугодумом, но в стрессовых ситуациях умел принимать решения очень быстро.

– Всех зачистить, – приказал он смуглому наёмнику, и тут же троица профессионалов пришла в движение.

Автоматы глухо закашляли, и через три секунды в комнате, кроме наёмников, из живых остался лишь сам Секач. Не пожалели даже увидевших слишком многое охранников.

– Что делаем с врачами? – абсолютно спокойно спросил смуглый.

Секач на секунду задумался и мотнул головой:

– Дай лепилам денег и выпроводи. Не будем брать грех на душу. Пугни хорошенько, чтобы не болтали лишнего.

Наёмник равнодушно кивнул и, прихватив с собой напарников, вышел в приёмную, где его ждали бледные от ужаса врачи. А как тут не испугаешься, если из кабинета даже через закрытую дверь веяло запредельной жутью.

Секач обречённо вздохнул и посмотрел на теперь уже окончательно мёртвого босса. Он изначально не верил в эту тупую затею, но въевшаяся за долгие годы привычка не позволила возразить. Он всегда был ведомым и не стыдился этого – следовать за таким боссом не обидно. Ворон был уникальным человеком. Обширные знания, высокий интеллект и стальная воля позволяли ему на одном языке общаться как с интеллигентами, так и с самыми отмороженными урками. Теперь без такого хозяина Секачу будет очень тяжко.

Вывод старого бандита о том, что Ворон навсегда покинул этот мир, вообще-то, был верен, но кое в чём Секач ошибался. Ритуал сработал, но из-за сбоя и слишком мощной жертвы покинувшая тело душа получила чрезмерный импульс и пробила грань между мирами, отправившись в скитание по иной реальности. Там она либо найдёт себе новое тело, либо уйдёт туда, куда её распределит высший суд. Тот самый суд, который не подкупить и не запугать.

Мне очень хотелось проснуться, но было боязно. Совсем как тогда, когда Варька Заноза с подружками подкараулила меня у пруда. Стоят, нехорошие такие, хохочут. В пруду холодно, а показываться голышом срамно, чай не малец какой. Вот и сейчас просыпаться совершенно не хотелось, там ведь жуткое творится – нечистая сила напала на наш кораблик, но и дремать тоже не хочется, вдруг опять утащит в тот жуткий сон. А снилось мне, будто я испуганным зайчишкой бегу по полю от страшного волка. Забился в норку. Закрылся скорлупкой, чтобы не достали. Но то был не волк, а кто-то куда страшнее. Дьявольская тварь со множеством рук. Она рвалась ко мне и жутко рычала:

– Всё равно сожру тебя, огрызок, и заберу твоё тело!

Тварь прогрызла скорлупку и схватила зубами моё заячье тельце. Больно не было, но оцепенел так, что даже Боженьке помолиться не смог. Чудище почти сожрало меня, но тут послышался рёв куда страшнее прежнего. Теперь уже завыла вцепившаяся в меня тварь. Задёргалась. Её потащило обратно, тварь старалась не выпустить меня из своих похожих на плети рук, уволакивая за собой. Тот, неведомый, дёрнул этого страшного сильнее и вырвал из него какую-то светящуюся искорку. Чудище обмякло, как тряпка, а затем начало растекаться чёрной жижей, облеплявшей меня, словно грязь. Стало очень страшно, а опосля всё завертелось, как на карусели, куда меня водила тётушка вместе со своими сынками. Мне на той дьявольской крутилке стало худо, а сейчас и подавно. Хорошо, что проснулся, пусть и не до конца, вот теперича и думай, что делать. А думать я не люблю. Лучше полежу тихонько. Может, всё как-то обойдётся само собой.

Не обошлось. Меня тут же начали тормошить и о чём-то спрашивать:

– Стёпка, Стёпка! Ты живой?! Вот же взял на свою голову дурачка. Стёпка!

Обычно, когда меня называли дурачком, я даже не обижался. Ну а что такого? Дурачок и есть. Все, кого знаю, куда умнее меня, так чего ж тогда пыжиться и доказывать, что не глупый? Но сейчас почему-то задело. Почему-то захотелось сказать дядьке, что сам он дурак, но с капитаном так нельзя. Да и хороший он, хоть и строгий. А ещё жуть какой крикливый.

– Живой я, дядька Захар, живой. – Ответ явно устроил капитана, и он перестал меня тормошить.

Я попытался пошевелиться и почувствовал, что живым быть не так сладко, как хотелось бы. Понял, что лежу, уткнувшись лицом в палубу, а голова болит, словно по ней веслом шарахнули.

– Вот дурень, прости господи, – ругнулся капитан, но было видно, как сильно он обрадовался тому, что его непутёвый матрос таки не издох. И тут же у дядьки Захара появились другие заботы.

– А где Осип? Кто видел Осипку?! – заорал капитан и добавил чуть тише, но я его услышал: – Вот бедовая семейка. Зачем только связался?

На корабле начали перекликаться, и через минуту стало понятно, что Осипки нигде нету. Опечалиться бы такой вести, родич всё-таки, но почему-то не печалилось. И вообще я чувствовал себя очень странно. Мыслей в голову набилось, как пчёл в улей, и все они так же тревожно гудели. Никогда там столько не водилось. Частенько я застывал, глядючи на тучки. Благостно было и легко, а сейчас тяжко и суетно. В голове постоянно появлялись какие-то незнакомые слова и новая информация. Вот опять! Сроду не слыхивал такого заковыристого словца. Хотя, может, и слышал, но пропускал мимо ушей и знать не знал, что оно означает. Сейчас же знаю, а ещё уверен, что смогу вставить к месту и не насмешить никого.