Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– Ты это о чем? – не понял Плетнев.

– Почему-то мне кажется, что никаких походов по следственным отделам не будет. Митрохин теперь замнет эту историю для ясности.

– Ты думаешь? – с сомнением произнес Антон, хмуро глядя на бокал с недопитым пивом.

– Уверен. Ему теперь можно жить припеваючи и спать спокойно. А кто, зачем, почему взорвал? Пусть следаки копают. Он будет помалкивать.

– Может, он и деньги заплатит? – с надеждой в голосе спросил Плетнев.

– Вот это вряд ли. Денег мы не увидим. Ибо безвременная смерть должника лишила его такой возможности.

– Погоди… – Плетнев нахмурил лоб. – Но ведь ему теперь достанется доля партнера!

– Нет, Антон, – возразил Александр Борисович. – Там не все так просто. У Симонова есть жена, то есть вдова. Она – наследница всего его состояния.

– Это точно? – упавшим голосом спросил Плетнев.

– К гадалке не ходи. Теперь Митрохину предстоит схватка со вдовой. Если, конечно, он заранее ничего на этот случай не придумал. Но это уже его проблемы.

– Н-да, – уныло произнес Плетнев. – У богатых свои причуды. Можешь меня осудить, но мне их заботы, даже трагедии и проблемы, не кажутся человеческими и уж никак не вызывают сопереживания.

– Слушай, если честно, у меня сейчас нет ни времени ни желания философствовать. Я вот что подумал… Если Митрохин задумал какую-то аферу, он мог использовать нас в качестве прикрытия. Так?

– Так, – согласился Плетнев.

– Гм… Ну, а если так, значит… – Александр Борисович замолчал, явно о чем-то раздумывая.

– Значит что? – нетерпеливо спросил Плетнев.

– Значит, мы можем потерять всё.

– Так ведь и я о том же! – снова начал горячиться Плетнев.

– Тише, Антон, не нервничай. Дай-ка секунду подумаю…

Пока Турецкий думал, Плетнев успел пригубить еще немного пива.

– Вот что мы сделаем, – медленно и задумчиво заговорил Александр Борисович. – Если Митрохин начнет против нас войну, мы должны встретить его во всеоружии.

– Полностью согласен, – горячо подтвердил Плетнев.

– Для этого, – продолжил Турецкий, – мы должны провести расследование и выяснить всю «подноготную» этого мерзавца. Я сегодня же позвоню ребятам в МУР, а ты свяжись со Щеткиным, чтобы он был в курсе.

– Сделаю, – кивнул Плетнев.

– Ладно, Антон, договорим потом. Кажется, я подъезжаю к гостинице. Не унывай! Приеду – разберемся.

– Спасибо за утешение, – с горькой усмешкой сказал Плетнев. – Удачи!

Он отключил связь. На этот раз даже разговор с Турецким, которого он не только безмерно уважал как друга, не смог пролить бальзам на его «израненную душу». Ну, а раз не помог один бальзам, попробуем прибегнуть к помощи другого, решил Плетнев.

Подозвав официанта, он потребовал графинчик водки.

11

Город Лебедянск оказался не таким уж паршивым и заброшенным местом, как ожидал Александр Борисович Турецкий. Население его составляло девяносто тысяч жителей. И судя по аншлагу в театре «Глобус», как минимум, половина из них были завзятыми театралами.

Сегодня вечером давали шекспировского «Генриха IV». Турецкий сидел в первом ряду и с интересом следил за развитием сюжета. Актеры справлялись с ролями неплохо. Разве что Фальстаф был чересчур молод и не достаточно упитан (седой парик и подушка под камзолом почти не спасали ситуацию), а отважный Готспер Горячая Шпора был неубедительно бледен и худосочен. Поэтому, когда он уверял:

Во мне опасность зажигает кровь,
Не нахожу забавы в травле зайцев:
Достойнее охотиться на львов, —

– верилось в это с трудом. В остальном игра и внешность актеров не вызывали нареканий.

– Если я вру, – кричала на сцене старая трактирщица, – то нет во мне ни правды, ни совести, ни женской чести!

– Их и нет в тебе, – с ухмылкой сообщил толстяк Фальстаф. – Правды в тебе – что в вареном черносливе, а совести не больше, чем в лисице, выкуренной из норы. Что же касается женской чести, то чего бы то ни было женского в тебе столько же, как в полицейском надзирателе. Пошла отсюда, тварь ты этакая, пошла!

Трактирщица возмущенно заохала, а публика в зале покатилась со смеху.

«Театр, в самом деле, процветает, – размышлял Александр Борисович, незаметно оглядывая зал. – Если здесь постоянно такие аншлаги, то Шиманов, будучи спонсором, отнюдь не меценат».

– Я порядочная женщина в законном браке, – продолжала возмущаться трактирщица. – А вот ты, хоть ты и рыцарь и дворянин, а ты подлец, если говоришь обо мне такие гадости!

– А ты, хоть ты и хозяйка, а животное, если все время споришь со мной! – грозно крикнул на нее толстяк.

– Какое такое животное? А? Моментально отвечай, какое животное?

Фальстаф выпятил живот, почесал бороду и выдал:

– Выдра – вот какое!

Какое животное?

Актеры играли так комично, с таким невообразимыми ужимками, что публика в зале покатывалась со смеху.

После того, как спектакль окончился, Турецкий проник за кулисы, чтобы побеседовать с актерами. Первым он выбрал исполнителе роли Фальстафа. Просто потому, что Фальстаф был любимым шекспировским героев Турецкого.

Войдя в гримерку, он посмотрел на актера, который успел вынуть из-под камзола подушку и снять седой парик, превратившись в худощавого, носатого мужчину лет тридцати.

– Сэр Фальстаф, я полагаю? – с улыбкой осведомился Александр Борисович.

– Пусть я стану тухлой селедкой в уксусе или комом протухших сливок, если это не так! – весело пробасил в ответ актер. Он протянул руку Турецкому и представился: – Денис Бычихин! Еще не народный, но уже заслуженный!

– Александр Борисович Турецкий. Раньше… не знаю, кто раньше, но теперь – заслуженный, это точно.

Мужчины пожали друг другу руки.

– Присаживайтесь, – пригласил актер, указывая на кресло. – Прокофьев мне о вас говорил. Полагаю, вы пришли поговорить о Кате? Ничего, если по ходу разговора я буду стирать грим и переодеваться?

– Ничего. У вас тут можно курить?

– Запросто, – ответил актер.

Александр Борисович закурил, исподволь разглядывая лицо Бычихина, затем спросил:

– Скажите, Денис, куда, по-вашему, могла деться Екатерина Шиманова?

– Куда? – Обрабатывая лицо тампоном, смоченным в лосьоне актер усмехнулся и пожал плечами. – Понятия не имею. Катя – весьма сумасбродная девица. Не удивлюсь, если она объявится завтра утром и скажет, что летала в Париж с каким-нибудь новым ухажером.

– А что, у нее много ухажеров?

– Не знаю. Катя – очень скрытная девушка. Помню года два назад к ней на спектакли таскался какой-то тип. Катя сказала, что это «так, один знакомый». А вскоре я увидел ее «знакомого» в теленовостях, когда он жал руку президенту России.

– Кто это был?

– Какой-то политик из молодых да ранних. Я в них плохо разбираюсь, а имен никогда не запоминаю.

– Екатерина до сих пор поддерживает с ним отношения?

– Да что вы! Это давняя история. С тех пор она сменила полдюжины кавалеров. Только подолгу рядом с ней никто не задерживается.

– Почему?

– Ох, если бы я знал, – улыбнулся актер. – Может быть, она их отшивает. А может, они сами бросают ее. Характер-то у Катьки не сахар.

– Кто был ее последним увлечением?

– Последним? Гм… Я несколько раз видел ее с каким-то парнем. Так, ничего особенного. Не звезда, не миллионер, не политик. Точно не помню, кто он, но по-моему, чуть ли не слесарь из автосалона. А может, токарь? В любом случае, простой работяга.

– Вас это не удивило?

Актер повернулся и посмотрел на Турецкого.

– Меня? А почему это должно было меня удивить?

– Ну, не знаю, – пожал плечами Александр Борисович. – Гуляла с политиками и толстосумами, а тут снизошла до простого слесаря.

Бычихин улыбнулся.

– А я свечку над их постелью не держал, – иронично сообщил он. – И почему она его выбрала, не знаю. Может, у него мужское достоинство размером с баклажан? А может, мозги, как у Эйнштейна? А может, это судьба. Помните, как у Булгакова в «Мастере и Маргарите»? «Любовь выскочила перед нами внезапно, как убийца с ножом в руке». Может быть, Данилов – ее Мастер, а она – его Маргарита.

11
{"b":"93983","o":1}