— Какой ты нетерпеливый, Сворский, — крепко сжимаю член, и его выгибает. Он привстает на локти и обреченно смотрит на меня помутненным взглядом. Пока в моих руках буквально всего еще существование. Прохожусь по всей длине и подушечкой большого пальца по кругу натираю головку.

— Хочешь кончить от моих губ и... ротика? — играючи целую вздыбленную плоть и поглядываю на отъезжающего Богдана.

Испускает слабый стон.

Да разве переломит он свою мужскую гордость!?

— Я не слышу, Богданчик, — дыханием опаляю его нуждающийся член. Губками скольжу по упругой и гладкой плоти, слегка надрачивая руками.

Боже, он такой влажный! Как и я сама.

— Просто трахни меня своим ртом, Нат, — притихаю от порочного блеска в потемневших небесах Сворского. И вспыхиваю, возбужденная откровенной просьбой парня.

Дан укладывает ладонь мне на шею и дергает на себя. Успеваю только рот открыть, чтобы принять член, и начинаю ритмично двигать головой то вверх, то вниз. Посасывая и облизывая головку, как любимое лакомство. И снова до основания заглатываю плоть. Пока слёзы не брызнут из глаз.

Сворский сдавливает мои виски и таранит мой ротик, подмахивая бедрами. Его член идеально скользит в горячем плену. Я резко смыкаю губы вокруг плоти и кончиком языка бешено полизываю головку.

Сворский борется со стонами. Не позволяет себе закрыть глаза. Но его пальцы вплетаются в мои волосы, и он до боли оттягивает пряди. Хочет оттолкнуть, а я хочу, чтобы он излился мне в рот.

Перевожу покорный взгляд на Дана и вонзаю ноготки в напряженные бедра, подводя его к извержению. Горячая обильная струя бьет в небо. Я сглатываю. Но ее так много, что часть спермы стекает по моему подбородку и члену. Часть остается на губах светлыми каплями.

— Блять... — Дан раскидывается на постели, как звездочка и глубоко дышит полной груди. Весь блестит от пота. Такой горячий. Сексуальный. Влажный.

А мне хочется довести Сворского до неистовства, чтобы потом спросить должок!

— Ты так не задохнулся, Богданчик? А то я ещё не закончила... — размашисто языком провожу по члену, возвращая его в боевую готовность.

Ловлю губками плоть, вбирая в рот. Давление изнутри вмиг отдается томительной тяжестью промеж бедер и сладко сводит низ живота. И плавно насаживаюсь ротиком на член. Обильно пачкаю в своей слюне и соскальзываю, когда давление внутри зашкаливает и вызывает дискомфорт.

— Попытки горлового, Нат? Одобряю! — Дану хватает сил дерзить и помыкать мной. Большим пальцем он размазывает мою слюну по губам и давит ладонью на затылок.

Давлюсь и отчаянно дышу носом, задыхаясь в обильной слюне, что стекает по подбородку. Пока Сворский подкидывает бедра и залетает в горло. Секунды держит член глубоко. До появления лающих звуков. Оказывая легкое сопротивление, пытаюсь отстраниться и подышать. Но вместо этого самопроизвольно насаживаюсь на член до упора. Соприкасаюсь носом с лобком. И в стенку горла мне снова выстреливает обильная струя удовлетворения это засранца. Мой ротик наполняется спермой до краев, но Дан совершает финальный толчок. До булькания. Оттягивает меня за волосы, запрокидывая голову назад. Чтобы отчетливо видеть, как сперма пузырится в горле.

Только после гулкого глотания Сворский тянет меня к себе за волосы и целует мои перепачканные и влажные губки.

— Подожди, — быстренько освобождаю ноги Дана от наручников, и как только парень чувствует свободу, то моментально набрасывается на меня. Вминает в матрас, а я плотно обнимаю его ногами за талию и трусь сосками о потную грудь.

— Ты просто создана для меня, Нат, — тихо шепчет Дан и укладывается спать у меня на груди.

А заснуть в объятьях парня — моя давняя мечта.

Только пробуждение оказывается коварным. И беспощадным. Ощущение, что заснула и проспала всего три секунды, проснувшись от грохота в спальне. И дикого ора брата.

Петька разглядывает лучшего друга, который продолжает спать на мне. Голой. И орёт ещё громче:

— Какого хера, Дан?

ГЛАВА 16

ГЛАВА 16

— Дан, блять! — Петя как с цепи срывается и стаскивает полуспящего Сворского с меня. Бедолага жестко на пол приземляется и ничего не понимает. От меня помощи мало. Но я швыряю в Дана спасительную простынь, которую он обматывает вокруг бедер.

— Петь, что происходит? — Сворский из последних сил держится, чтобы не зевнуть. Но братец окончательно с катушек слетел. За плечи поднимает лучшего друга и грубо выталкивает из моей спальни.

Да какого вообще хрена брат врывается ко мне в комнату без стука?

Подрываюсь с кровати, запутавшись в одеяле. Натягиваю футболку Дана вместе с теплыми носками. И выбегаю из спальни.

— Ты совсем охренел? — слышу вопль Пети в гостиной и мчусь на спасение любимого. Разбуженный Богдан плохо соображает.

Но я не успеваю и пикнуть, как одним правым хуком Петя разбивает нос Дану. Он отшатывается и падает на пол. А я просто в дичайшем ужасе наблюдаю эту ужасную картину.

— Она моя сестра! — братан совсем обезумел. Нависает над другом и орёт ему в лицо. — Понимаешь?

— Петь, перестань, — тихонечко плачу, забившись в дальний угол.

— Которая сводит меня с гребаного ума! — в ответ орёт Дан в лицо лучшему другу и сплевывает кровь на паркет. Слова притупляют действия Пети, а я торопливо бросаюсь на Дана и закрываю его своим телом. Хотя ничего не понимаю! Кажется, в реальности схожу с ума. Но моё сердце совершает кульбит в груди от услышанного и как ненормальное, словно на батуте внутри скачет.

— Блять! — матерится Дан и запутывает пальцы в моих распущенных волосах. Тактильно извиняется за представление и за плечи отстраняет меня.

Поднимается с пола и проходит мимо Пети прямиков в ванную комнату. Длинная простынь на бёдрах волочится за ним. И Богдан почему-то отдалённо похож на грека после ночи разврата.

Бегу за ним в ванную и застываю в дверном проёме. Сворский умывается, смывая кровь, которая остаётся в раковине.

— Я помогу! — закрываю дверь и усаживаю Дана на низенький стульчик, на котором он кажется невероятно большим и разбитым.

Открываю дверцы зеркала и достаю из упаковки один тонкий тампон.

— Они хорошо впитывают... — смущаюсь откровенно обсуждать столь интимные женские темы с парнем. — Это не мои, Маринка часть своих перевезла и...

— Нат, я понял, — своими широкими ладонями обнимает мои дрожащие ручки, и я расслабляюсь. — Чуть закинь голову назад, — прошу Дана и аккуратно поддерживая за подбородок, вставляю в левую ноздрю тампон.

Быстро достаю аптечку и влажной ваткой смываю остатки крови над губой, а перекисью обрабатываю рану на нижней губе.

— С-с-с! — Дан дергается от боли.

— Прости! Прости! — часто дую на рану, но избегаю смотреть парню в глаза.

Он мне почти в любви признался!

Нет!

Не почти, а именно признался!

В свойственном Богдану вспыльчивой манере, когда эмоции захлестывают и каждое слово летит стрелой в сердце.

— Чтобы не припухло... — под ледяной водой мочу полотенце и, стараясь не причинять новой боли Дану, аккуратно прикладываю к рассеченной губе. Чувствую себя медсестрой-спасительницей. И меньше всего жду, когда Сворский обнимает меня за талию и усаживает к себе на колени.

— Не так ты должна была узнать о моих чувствах, — трется лбом о мою грудь, а я млеюще расплываюсь в улыбке. Глажу его по волосам.

— А мне понравилось! Прозвучало по-настоящему искренне и сильно, потому что эта пресная фраза «я тебя люблю» не передаёт всю палитру чувств.

Дан исподлобья поглядывает на меня со странным блеском во взгляде.

— Я действительно свожу тебя с гребаного ума? — цитирую великое признание Сворского и в любви и поглаживаю его щеку.

Дан глядит на меня с лукавой улыбочкой, заставляя сердце трепетать и сжиматься в груди.

— Ты меня, блять, просто рвешь на части, Нат! — выдыхает с таким отчаянием, что я перестаю дышать. Растворяюсь в объятьях парня. Широкая ладонь Дана наглаживает мою попку под футболкой.