— Конечно, вспоминаю, это же всё-таки и мой сын! — некоторое время она молча взирала на меня, потом сказала:

— Да не переживай ты. Я пошутила. Любит он тебя и постоянно спрашивает, когда мы к папе поедем! — и тут она вдруг расплакалась.

— Я совсем запуталась, Дейв, мне бывает так без тебя плохо, что просто хочется выть! — и, бросившись ко мне, повисла на шее и начала вовсю целовать.

От неожиданности я даже завис между небом и землёй, не понимая, что мне делать со всем этим дальше. Правда, тут она наконец слезла с меня и стала опять прежней язвой.

— Но это именно ты, ты виноват во всём, что случилось, сволочь! — заявила уже она и начала тут же лупасить меня руками по лицу, пока я её опять не спеленал, как младенца, в её халат по рукам и ногам.

— Всё успокойся, а то так и будешь в таком виде загорать до утра! — заметил я опрокидывая в себя рюмку водки.

Некоторое время та тяжело дышала прожигая меня взглядом, затем обиженно пропищала:

— Ну ка освободи меня сейчас же упырь!

— Сейчас ты мне так больше нравишься! — рассмеялся я, хотя, если попросишь получше и как можно доходчивей, я, так и быть, ещё подумаю.

— Отпусти меня сейчас же, сволочь, а то я тебе все глаза выцарапаю! — разъярённо заорала та и начала крутится на диване, как рыба на берегу. Или, что точнее, змея, прижатая к земле.

Присев к ней рядом, я некоторое время с удовольствием наблюдал за её отчаянными попытками вырваться на свободу, затем, как безумный, начал целовать её лицо, шею, а мои руки, раздвинув халат, принялись за её груди которые так аппетитно вздымались из под него. Расширив глаза, та тут же примолкла, изумленно наблюдая за мной. После чего я раздвинул ей ноги и, задрав их к потолку, с чувством глубокого удовлетворения с ходу зашёл в гости к её любвеобильной подружке. Взвизгнув, та закатила глаза и, томно поскуливая, выгнулась дугой, пока мой дружок отоваривал её киску. Расплатившись с ней извержением своего вулкана, я довольно растянулся рядом и, погладив её по животику, растроганно заявил:

— Следующей, думаю, будет девчонка!

— Следующими будут твои яйца в мусорной корзине! — пропищала она.

— Если ты меня сейчас же не развяжешь!

— Конечно, развяжу, как только они тебя колонизируют! — милостиво известил её я.

— Ну ты и сволочь! — взвизгнула та и начала опять крутиться юлой, вовсю призывая на мою голову все известные ей проклятия. Понаблюдав немного за ней, я не удержался и, перевернув её на живот, приподнял ей задницу, и тут же снова зашёл к ней в гости, только уже сзади. Так сказать, на всякий случай.

После чего та стала сразу же намного спокойней и миролюбивей

Взглянув на меня, она на этот раз сделав уже совсем жалобное выражение лица тихо пискнула:

— Да развяжи ты меня наконец, чудовище!

Следующие несколько часов у нас прошли уже в более мирной обстановке.

На следующий день, как только я узнал, что вернулась Реката со своими людьми, я тут же засобирался к ней.

— Что, бросаешь меня? — заметила ехидно Фрея, наблюдая исподтишка за тем, как я одеваюсь.

— Только что позвонили из штаба: наши наконец-то вернулись из «Файкона»! — произнёс я радостно.

— Притом со всеми заложниками. Так что завтра, как начнёт светать, начнём переброску туда войск по воздуху. Больше этому предателю прикрываться некем! — посмотрев на неё, я подошёл и, обняв её, заметил:

— Я к тебе ещё заскочу попозже, так что не скучай. А пока нужно узнать, что там происходит, и полностью подготовить новый план операции, — произнёс я и, поцеловав её, растворился за дверью. Через несколько минут я уже был дома.

Рекату, которая была практически копией Фреи, только в более ранней репродукции, и не так ещё испорченную этой жизнью, я застал на кухне, где она сидела, представляя собой удивительное сочетание растерзанной красоты и внутреннего душевного терзания. Её длинные рыжие волосы, словно пламя, струились по плечам, обрамляя изящное лицо с высокими скулами и зелеными глазами, в которых в этот момент читалось смятение.

На столе перед ней покоилась почти наполовину опустошённая бутылка коньяка, рядом с пустым бокалом. Из закуски на столе была только — пара бесформенных бутербродов. Пепельница, заваленная окурками, напоминала о трудных часах, проведённых в одиночестве и и каких-то внутренних переживаниях в облаках табачного дыма.

Её красота и обаяние всё ещё были видны, но в глазах читалась явная меланхолия. В общем она опять впала в свою любимую депрессию чтобы в очередной раз потрепать себе и всем окружающим её нервы. К окружающим естественно относился — здесь только я.

Впрочем, с её усовершенствованным организмом она в любой момент могла протрезветь, было бы желание. Посмотрев с мрачным видом на меня, она язвительно заметила:

— Что, оприходовал уже свою беглую шлюшку или ещё пока не успел⁈

Видимо, она уже была в курсе всех новостей с прибытием в город Фреи.

— Для тебя это что так важно⁈ — заметил я целуя её в щечку и присаживаясь за стол.

— Лучше расскажи как всё там прошло⁈

— Хвати мне тут дурака включать, я тебе задала конкретный вопрос: спал ты с ней или нет⁈ — Взвизгнула она, вскочив с кресла и явно начиная закипать внутри.

— Так хорошо, если тебе это так интересно, и да, и нет! — заявил я, на всякий случай наблюдая за её руками.

— Это как? — Удивилась, опешив, она от подобного умозаключения.

— Ну, это значит, я не хотел, но она это вынудила сделать своим поведением. В общем, она мне не оставила выбора, если бы я этого не сделал, это могло бы иметь более неприятные для нас последствия. Тем более что она как-никак, а теперь королева Харзара.

— Да! Вот, значит, как. Она тебя, оказывается, заставила, и ты ничего с этим не мог поделать, бедняжка. А я тут переживала, а ты, оказывается, в это время занимался спасением всех нас от этой страшной ведьмы! Наверно, надо тебе теперь орден дать⁈ — захохотала она и, схватив со стола бокал, попыталась запулить в меня им.

— Ты вообще дура! — заорал я, слава богу вовремя увернувшись от данного предмета.

— Тебя что, ни разу в жизни не насиловали, притом не без твоего ещё на это и согласия? Потому что у тебя просто другого выбора не было, как согласиться в силу различных обстоятельств на это. По сути, это тоже ничем не отличается. Тем более что нас с ней связывает эмоционально-психическая нить, тянущаяся из самого далёкого прошлого. И разорвать её ни она, ни я на данный момент не в силах. Мы до сих пор зависим друг от друга, потому что эта нить ещё привязывает нас друг к другу. Но я её больше не люблю, я люблю тебя, потому что я ни с кем и никогда не был так счастлив, как с тобой. Ясно! Немного подумав, я добавил:

— Мы уже друг для друга остались только в прошлом, а то что произошло вчера это всего лишь последняя агония её чувств ко мне. Я ей фактически больше не нужен, у неё теперь другая жизнь более разнообразная и весёлая. Как раз такая о какой она всё это время мечтала. Понятно?

— Интересное у тебя, однако, обоснование измены! — фыркнула та.

— Надо его обязательно запомнить, так сказать, на всякий случай, вдруг пригодится! — подойдя ко мне она прошипела мне на ухо:

— А почему, интересно, ты целый час трубку не брал, скотина? Или ты не видел, кто именно тебе звонит из прошлого⁈

— Просто телефон лежал в этот момент в сумке, и я увидел это только тогда, когда достал его оттуда. И сразу же, между прочим, помчался к тебе! — буркнул я.

— Нет, вы только посмотрите на него, у этой любвеобильной скотины на все случаи уже имеется готовая отмазка. И что мне теперь с тобой делать? А⁈ — поинтересовалась она, скидывая с себя полностью халат.

— Может, создать для тебя ещё один безвыходный вариант! — заметила язвительно она, медленно приближаясь ко мне в чём мать уже родила.

Недолго думая, я тут же подцепил со стола бутылку и рванул с ней прямиком в ванну, где и благополучно закрылся от разошедшейся не на шутку обозлённой рыженькой ведьмы. Правда, через несколько минут мы уже плескались в ней вместе, так как она в конце концов убедила меня в том, что она как раз и собиралась в ванну. Чем это закончилось можно даже и не говорить и так понятно.