Разумеется, требовалось еще и умение незаметно в этих зарослях перемещаться, поэтому Факелу пришлось остаться наблюдать за дорогой. Он воспринял это стоически. Понятное дело, с куда большим удовольствием он бы атаковал врага в своем излюбленном стиле несокрушимого носорога и пожег бы тут всё и всех, но даже от дороги было видно, что на несокрушимость уж точно рассчитывать не приходится.

На крыше гнезда меж куполами я насчитал шестерых стрелков. В окнах только с нашей стороны – еще столько же. Подобравшись ближе, я заметил еще два десятка, стоявших у главного входа или слоняющихся туда-сюда. Многовато, прямо скажем.

У главного входа несколько оборванцев разгружали телегу. За ними присматривали трое культистов с винтовками в руках. Оборванцы снимали с телеги ящики, скамьи и брусья, и вносили их в распахнутые ворота. Ящики были тяжелые. За один из них взялись сразу четверо оборванцев, и то чуть не уронили.

- Держите крепче, черти косорукие! – рявкнул на них охранник. – Разобьете, хозяин с вас шкуру спустит!

Сдается мне, он мог бы исполнить этот трюк и самостоятельно. Здоровенный, в коричневой меховой безрукавке поверх рубахи, в полумраке этот тип сошел бы за медведя даже без грима. Трехлинейку он держал одной рукой, будто тросточку. Два других охранника на его фоне выглядели как новобранцы из голодного края, а уж оборванцы и вовсе казались задохликами. Они немедля подтянулись. К тем четверым подскочили еще двое, и вшестером они понесли ящик внутрь.

- Хозяин со всех шкуру спустит, человечек, - донеслось из ворот.

Голос был негромкий, но звучал отчетливо. Я слышал его так, будто говоривший стоял прямо рядом со мной, и непроизвольно огляделся. Рядом никого не было. Из ворот вышел одержимый. Тот самый, которого я видел в доме профессора. Оборванцы замерли.

- Заносите, - сказал им одержимый.

В его голосе не было ни гнева, ни раздражения. Человек таким тоном говорил бы о совершеннейшем пустяке, однако он подхлестнул оборванцев куда сильнее, чем окрик звероподобного охранника. Они шустро занесли ящик внутрь. Одержимый обвел внимательным взглядом заросли. Я замер, а когда он посмотрел в мою сторону, еще и уткнулся носом в землю. Мне уже доводилось встречаться взглядом с одержимым и внутренний голос мне очень настойчиво напомнил, что повторять этот опыт не стоит. Особенно здесь и сейчас.

- Всё доставлено в срок, хозяин, - услышал я голос охранника. – Это последняя телега.

Я рискнул приподнять голову. Одержимый стоял у телеги. Охранник застыл рядом, изобразив угодливый поклон. Чтобы так изогнуться, ему пришлось постараться.

- Где дети? – спросил одержимый.

- Приютские? – переспросил охранник, и тотчас ответил. – Их должен был привести плотник.

- Плотник мертв, - сказал одержимый.

Его голос по-прежнему звучал тихо и безмятежно.

- А-а… - озадаченно протянул охранник.

Выглядело так, словно он собирался спросить: "а я тут при чём? ", но не осмелился.

- Человечек, - произнес одержимый, и мне впервые почудились в его голосе нотки раздражения. – Мои братья по ту сторону голодны. Очень голодны. В твоем языке нет слова, чтобы выразить насколько они голодны. Им нужны души. Лучше – души невинных, но сойдет и твоя.

Охранник мелко вздрогнул, но тотчас взял себя в руки.

- Я готов послужить вам в любом качестве, хозяин, - сказал он, однако сразу же добавил: - Но если вам нужны эти малявки, я немедленно доставлю их сюда.

Одержимый посмотрел на небо и спокойно напомнил, что у того на доставку жертв осталось всего шесть часов. Охранник заверил его, что успеет.

- Не мудри, - сказал одержимый, снова окидывая заросли цепким взглядом. – Возьми сто человечков и сожги поселок. Детей привези. Остальных убей.

- Инквизиторов тоже? – спросил охранник.

- Если бы я думал, что ты сможешь, человечек, я бы так и приказал, - ответил одержимый. – Привези детей. Инквизиторы придут сами.

Охранник низко поклонился и тотчас развил бурную деятельность. Тон его голоса без перехода сменился с раболепного на командный. Культисты забегали туда-сюда. Двое распахнули боковые ворота в гнезде. Внутри громко фыркнула лошадь, и кто-то осипшим голосом велел запрягать. Я начал отползать назад.

Из главных ворот вышел седой мутант. Он заметно прихрамывал. Не обращая внимания на царящую вокруг суету, мутант приковылял к одержимому и остановился рядом. Тот машинально погладил его, как хозяин погладил бы любимого пса, и сказал:

- Скоро, малыш. Уже скоро.

Мутант тихонько зарычал в ответ. Я отполз назад и быстро вернулся к Факелу.

- Что там за шум? – спросил он.

- Культисты планируют налет на Дубровник, - отозвался я и, присев рядом, кратко доложил ему результаты разведки.

- Что ж, не всё так плохо, как я ожидал, - сказал Факел.

- Не так плохо? – удивленно переспросил я. – Да у них там настоящее гнездо, а никакой не макет. Уже мебель заносят. Через шесть часов запуск.

- Большая часть охраны сейчас отправится в Дубровник, - напомнил Факел. – Это наш шанс уничтожить гнездо!

- Это если сто человек – большая часть, - парировал я.

- Культ сейчас по всей округе действует, - сказал Факел. – Вряд ли у них тут еще пара сотен бойцов найдется.

- У них тут странный одержимый и мутант, а ты сам готовил, что мутанты водятся стаями.

Факел тихо вздохнул.

- Глаз, - произнес он. – Я понимаю, что ты хочешь спасти людей в Дубровнике. Я сам этого хочу. Но если мы позволим им запустить гнездо, здесь шагу нельзя будет ступить, чтобы не наткнуться на нечисть, и люди всё равно погибнут. Вспомни, как всё обернулось в Нарве.

Честно говоря, я предпочел бы забыть это раз и навсегда. Однако Факел прав. Тогда лейтенант Алексеева – та самая дочка нашего командующего – загорелась спасти беженцев и заставила охрану открыть городские ворота. На плечах беглецов в Нарву ворвалась нечисть. Город мы потом отбили – точнее, отбили то, что от него осталось, а осталось там едва ли половина – но сколько при этом народу полегло – вспомнить страшно. Беженцев, кстати, перебили всех.

- Помню, - отозвался я. – И бездумно метаться не собираюсь. Но по уставу, обнаружив столь важный объект противника, мы прежде всего должны доложить о нем командованию. На случай, если наша атака окажется неуспешной. Заодно и людей спасем. Есть у меня план, как нам с тобой и на елку влезть, и зад не ободрать.

- Слушаю.

Факел изобразил на лице серьезную заинтересованность, но одновременно прислушивался к звукам, доносившимся от гнезда. Голос звероподобного охранника распределял, кто будет участвовать в налете, а кто – нет. Как я и опасался, участвовать должны были не все.

- У нас есть еще шесть часов, - сказал я. – Мы сейчас бегом выдвигаемся в Дубровник и поднимаем на уши местных. Берем тех, кто умеет держать в руках оружие, и устраиваем засаду.

- Перебьем всех культистов, а потом вместе с местным ополчением сожжем гнездо, - уже с энтузиазмом подхватил Факел мою мысль.

- Вроде того, - я кивнул. – И еще вызовем штурмовиков. Чтоб уж наверняка.

На самом деле я бы с этого и начал, но тут уж как карта ляжет. Всё-таки шесть часов – это не так уж много. Штурмовики могли и не успеть. В теории при штабе всегда должен стоять под парами дежурный дирижабль с готовой к вылету командой. На практике случалось всякое, и чаще всего в нужный момент дирижабль оказывался где-то на задании у черта на куличиках.

- Отличный план, - сказал Факел. – Я поддерживаю, - и проникновенно добавил: - Если что-то пойдет не так, я буду с тобой рядом до конца.

Они что, сговорились с Ольгой Львовной?!

- Мы сделаем всё так, как положено, и у нас всё получится, - твердо произнес я.

Сам я не был в этом уверен. Конечно, уставы для того и пишутся, чтобы у тех, кто дочитал до конца, всё получалось, но это опять же – в теории. Просто на практике шанс успеха обычно выше. Если, конечно, как и сказал Факел, что-то не пойдет не так. У нас оно обычно шло.