— Они нарушили частное владение и, вероятно, укрывают беглого преступника, — услышал я его объяснения. — Один из них ударил меня вчера днем и помог скрыться подозреваемой. У нас произошло убийство, в котором они наверняка замешаны. — Он возвратился к своей машине, и я пожал руки офицерам в форме. Меня не обрадовали ни их руки, не выпускающие служебных револьверов, ни то, что один из вновь приехавших вынимает из багажника дробовик.

— Я думаю, оружие не потребуется.

— Нам сказали, что кто-то вчера был застрелен.

— В каком-то смысле, да, — согласился я. — Но тогда…

Я замолчал, потому что тут мои глаза приспособились к медленно наступающей заре. Туман навис над полями, и я увидел дымок, до сих пор лениво поднимающийся от одного из потухших костров. Но кроме этого, я увидел и то, что не укладывалось в голове.

Там, где вчера стояли двадцать повозок с лошадьми, больше не было ничего. Лишь следы костров свидетельствовали, что здесь вчера были люди. За ночь, несмотря на постоянный надзор шерифа Ленса и его заместителя, цыганский табор исчез.

* * *

— Это работа дьявола, — прохрипел шериф Ленс, вышагивая взад и вперед по пустому полю. Взошедшее солнце только подтвердило все, увиденное нами раньше, — весь караван с цыганами испарился в течение ночи.

— Или новое цыганское проклятие, — тихо предположил я, лишь частично в шутку. Оглядывая окрестности, я вынужден был признать, что все кажется невозможным. Поле Хаскинсов было окружено с трех сторон высокими деревьями и огорожено забором от незваных гостей. Единственным выходом к дороге служил узкий проулок, в котором стояла машина шерифа. — Вы не могли задремать?

— Возможно, на пару минут, но мой помощник Фрэнк не спал все время. Кроме того, мы стояли на дороге возле выхода. Даже мимо спящих нас они не смогли бы бесшумно провести двадцать лошадей с повозками. Тут не хватит ширины. Им бы пришлось прыгать в яму!

Мне пришлось с ним согласиться. Я обошел дымящиеся кострища и совершил круг по полю, ища признаки повреждения на изгороди.

— Человек перемахнет здесь легко, — сказал мне Фрэнк с испугом.

— Конечно, — подтвердил я, — но не лошади и не повозки. В изгороди нет проемов, а повозки не смогли бы потом продраться через деревья.

Полиция штата мрачно глядела на всю перспективу.

— Они здесь точно раньше были? — спросил один офицер шерифа.

— Конечно, были! И док здесь тоже их видел. Вы думаете, весь город видит галлюцинации?

Я поворошил пепел костра. Они точно были здесь, а потом пропали. Они исчезли столь же легко, как пуля появилась в сердце Эдо Монтаны.

— Куда вы, док? — крикнул мне шериф Ленс, когда я направился к своей машине.

— На работу. И мне надо совершить пару звонков.

— И вы нам не поможете? У нас уже две невозможности в одном деле, док! — умолял Ленс.

— Возвращайтесь к своей жене, шериф. Вам не следовало оставлять ее на всю ночь одной. Я вам позвоню, если что-то выясню.

— А что делать с цыганами?

— Разошли по всему штату ориентировки. Может, им было легко исчезнуть с этого поля, но скрыться с общественных дорог было бы невыполнимым чудом. Ищите их милях в ста отсюда, возможно, к северо-западу по дороге на Олбани.

— Но как?..

— Позже, шериф.

* * *

Было еще утро, когда я добрался до своего кабинета и успел разобрать вчерашнюю почту до прихода Эйприл. Она удивилась, обнаружив меня за столом.

— Вы здесь всю ночь просидели, доктор Сэм?

— Не совсем. Я нанес визит в цыганский табор по пути.

— Я слышала, шериф хотел их всех выдворить.

— Они были быстрее. Снялись с места и исчезли.

— Всем табором?

— Всем табором.

— Что вы теперь собираетесь делать?

— Позвоню по телефону, — ответил я. Пролистав записную книжку, я нашел номер, по которому звонил лишь однажды, года два назад, когда лечил старую миссис Хаскинс.

Я застал ее племянника как раз собиравшимся уезжать на работу в свой бостонский офис. Представившись, я сообщил ему о цыганах, занявших землю его тети.

— Мне про них известно, — коротко ответил он. — Мой адвокат велит мне их не трогать.

— С чего бы это?

— Мы пытаемся убедить судью, что собственность должна достаться мне, а не пойти на благотворительность. Мой адвокат считает, что присутствие там цыган создает в городе негативное отношение. Я обещаю использовать землю, в то время как благотворительная организация еще долго будет держать ее пустой в ожидании дальнейшей застройки, что только привлечет новых цыган.

— Что за завещание составила миссис Хаскинс?

— Земля достанется либо мне, либо благотворительной организации, в зависимости от того, кому лучше удастся обосновать итоговую выгоду от нее для граждан Нортмонта. Безумное завещание, но судья решил дать мне шанс. И мы его используем.

— Ну, на сегодняшний день цыган там больше нет.

— Что?

— Именно так. Они исчезли посреди ночи.

— Мне жаль об этом слышать.

— Скажите мне вот что, мистер Хаскинс, — какую именно организацию назвала ваша тетя?

— Какую-то вашу общественную больницу. «Пилгрим Мемориал», так кажется?

— Да, — тихо ответил я. — Название такое.

— Мне пора на работу, доктор Хоторн. Так что вы от меня хотели?

— Вы ответили на все мои вопросы, мистер Хаскинс.

Десять минут спустя, по дороге в больницу я проехал мимо автомобиля шерифа. Он просигналил мне, и я остановился рядом.

— Вы верно угадали, док! — завопил он в окно. — Мы взяли весь табор прямо у нью-йоркской границы! Но откуда вам об этом стало известно?

— Как вы и сказали, я угадал. Езжайте за мной в больницу, и там мы ответим на все вопросы.

По сравнению с предыдущим днем в «Пилгрим Мемориал» было значительно спокойнее. Доктор Сигер встретил нас в возбуждении, и когда я попросил присутствия доктора Фратера при нашем разговоре, тот немедленно его вызвал.

— Что тут у вас? — спросил Фратер, присоединившись к нам. — Финальная встреча всех подозреваемых, как в детективном романе?

— Что-то в этом роде, — признал я.

Как всегда, шериф Ленс был более прямолинеен.

— Мы успешно задержали цыган, а теперь прибыли арестовать убийцу, — провозгласил он.

— Не совсем так, шериф, — поправил его я. — В этом деле нет убийцы.

— Хм? — он разинул рот. — Док, вы же пообещали мне…

— Что мы найдем ответы на все вопросы, и именно этим я и намереваюсь заняться. Но убийцы здесь не будет ровно потому, что не произошло никакого убийства. И у нас было два невозможных преступления, только вот ни одного уголовного преступления не было.

— Не было преступления? — спросил Фратер. — Но как же пуля в теле Эдо Монтаны?

— Только если можно назвать преступлением осквернение тела умершего. И я сомневаюсь, что шериф может выдвинуть вам подобное обвинение, доктор Фратер.

Он стоял и смотрел на меня, не говоря ни слова. Наконец заговорил Сигер.

— Что вы имеете в виду, Сэм? — спросил он.

— Мы не должны забывать, что Эдо Монтана побежал из цыганского лагеря именно в больницу. Почему? Потому что он услышал проклятие? Маловероятно, если только он не ощутил неких симптомов вместе с проклятием. Например, боль в груди сразу после слова Романа могла бы напугать его и побудить отправиться за врачебной помощью. И что же он сделал? Бежал десять минут до больницы, наихудшее поведение при начинающемся сердечном приступе. Он добежал сюда, упал и умер — совершенно естественная смерть.

— Но…

— Но перед смертью он упомянул о проклятии, о пуле в сердце, и Авель Фратер решил воплотить его в действительности. Он взял ружье из вашего кабинета, Сигер, и, пока я находился у цыган, выстрелил мертвецу в сердце.

— Там не было раны, — возразил шериф Ленс.

— Я нашел в сердце тонкую деревянную щепку. Я полагаю, Фратер выстрелил сквозь тонкую доску, приложенную вплотную к телу. Это позволило бы решить два затруднения — замедлить мелкокалиберную пулю настолько, чтобы она не вышла со спины, и защитить грудь от частиц пороха, которые обожгли бы волосы и оставили иные следы.