— Отпусти его, Рудольф, ты достаточно сотворил зла сегодня! Твое проклятие убило моего Эдо!

Я сразу оказался на свободе и обернулся на потрясенное лицо Рудольфа.

— Как это возможно? — произнес он. — Я в него не стрелял!

— Но вы ему угрожали? — спросил я.

— Я его слышал, — вмешался Стив. — Они поссорились только сегодня утром, и Рудольф ему сказал: «Умри от цыганской пули в сердце!»

— Да заткнись ты! — шикнул Рудольф. — Я его не убивал!

— Нам нужно опознать тело, — сказал я. — Больнице понадобится провести вскрытие.

— Я пойду с вами, — тихо отвечала девушка.

Мы покинули остальных и пошли пешком через поле к моей машине. Чтобы отвлечь ее, я расспросил Терес о жизни в таборе, упомянув имена тех цыган, с которыми я познакомился в их прошлые визиты в Нортмонт. Но она никого из них не узнала.

— Мы с Эдо совсем недавно здесь, присоединились возле Олбани^{3}, — объяснила она.

— Кто управляет табором?

Она глубоко вздохнула.

— Рудольф Роман. Поэтому его проклятие обладает властью.

— За что он проклял вашего брата? — спросил я, но не дождался ответа. В поле зрения появилась больница, и она напомнила ей о предстоящей обязанности. Поездка от земли Хаскинсов с ее заросшими полями, окруженными лесом, заняла лишь пару минут, но пешком Эдо Монтане понадобилось бы минут десять бега, чтобы достичь «Пилгрим Мемориал».

Я провел ее внутрь и в морг, где нас поджидал доктор Фратер. Он пожал руку девушке и выразил свои соболезнования. Потом слегка приподнял с мертвого лица простыню, но она его разглядела и закричала:

— Эдо! Эдо!

Я взял ее за руку, помогая опереться.

— Я отвезу вас обратно.

Она как будто забыла, кто я такой.

— В этом нет нужды. Цыгане заберут меня.

Я удивился, что она сказала «цыгане», а не «мой народ», но у меня не было времени задумываться об этом. В комнату ворвался обеспокоенный доктор Сигер; я заметил капли пота на его лысой голове.

— Там снаружи пятьдесят или шестьдесят цыган, и они направляются к нашим дверям. Мне достать ружье из кабинета?

— Думаю, это не понадобится, — успокоил я его.

Сигер был основателем «Пилгрим Мемориал», и в тот момент ему почудилось, будто цыгане идут на штурм и хотят снести здание. Терес Монтана обернулась к нему и сказала:

— Они хотят почтить память умершего.

— Мы должны сначала провести вскрытие, прежде чем отдавать тело, — настоял доктор Фратер. — Спускайтесь вниз и успокойте их.

— Они спокойны, — ответила она, но все же поступила, как он просил.

— Они, наверное, будут стоять под окнами, пока мы не дадим им похоронить тело, — заметил я. — Давайте поторопимся со вскрытием, Авель.

Сигер отправился проводить девушку вниз, а мы с Фратером облачились в хирургические халаты и маски. Он натянул на руки перчатки и выбрал скальпель для первого рассечения. Я свернул простыню с обнаженного тела Эдо Монтаны. Как только Фратер разделил слои кожи и обнажил грудную клетку, мне бросились в глаза разорванные ткани и мышцы. Сердце было пронзено насквозь, и лишь несколько секунд ощупывания понадобилось нам, чтобы найти мелкокалиберную пулю, нанесшую урон.

Я медленно выдохнул, отказываясь верить собственным глазам.

— Позвоните вашему другу шерифу Ленсу, — тихо предложил Фратер. — Это убийство, человеку прострелили сердце.

* * *

Шериф Ленс застонал, едва оказался в зале для вскрытий. — Можно было догадаться, что не успею я вернуться из свадебного путешествия, как у вас стрясется очередное невозможное убийство, док! Что теперь стряслось?

— Невозможность тут скорее медицинская. Если в этом деле и есть запертая комната, так это кожа жертвы. Мы с доктором Фратером вместе осмотрели тело сразу после смерти. Там не было раны ни спереди, ни сзади, а единственным повреждением был шрам на руке. Я был здесь, когда доктор Фратер разрезал тело, и я видел ущерб, нанесенный пулей. Я сам помогал ему ее вытаскивать.

Шериф Ленс с отвращением оглядел тело с его раскрытым грудным отделом.

— Крови совсем мало.

— Он мертв уже больше часа, — объяснил Авель Фратер. — Кровь после смерти занимает самое нижнее положение, как и положено жидкости.

— Значит, его кто-то убил?

— Похоже на то, — согласился я. — Нам всего лишь нужно выяснить, кто и как.

— Вы говорили что-то о цыганском проклятии. Это те самые цыгане стоят сейчас снаружи? О которых мне сообщил мистер Пичтри?

— Они самые. Они разбили табор на земле старых Хаскинсов, как и в прошлый раз. Предположительно, его проклял их предводитель, Рудольф Роман.

Шериф Ленс кивнул мне.

— Я его отыщу. Я считаю, что всегда полезно начинать с самого вероятного подозреваемого.

Пару минут спустя он вернулся с внушительным цыганом, схватившим меня утром. Он представился Рудольфом Романом, предводителем этого цыганского племени со дня смерти его отца. Он признал, что услышал от других цыганских племен, будто земля старых Хаскинсов удобна для поселения и лишена преследований полиции.

— Но миссис Хаскинс умерла, — сообщил я ему. — Вокруг земли идет судебная тяжба. — Я лишь приблизительно представлял себе суть процесса, но помнил, что там был племянник, соперничающий за землю с благотворительными организациями. Завещание миссис Хаскинс оказалось двусмысленным.

Рудольф Роман лишь улыбнулся в ответ.

— Нас не волнуют суды. Земля дана, чтобы люди ею пользовались. Мы занимаем землю, но не портим ее.

— А как же Эдо Монтана? — спросил шериф Ленс. — Его-то вы точно попортили!

— Я говорил необдуманно, — признался король. — Мы сильно поспорили, и я прокричал проклятие. «Умри от пули в сердце!» — крикнул я ему. Он побледнел от моих слов, развернулся и убежал прочь.

— И умер с пулей в сердце, — закончил шериф. — Ваши проклятия всегда так хорошо работают?

Рудольф Роман вздохнул.

— Я управляю этим племенем, как и мой отец до меня. Мой народ ждет от меня поступков моего отца. Однажды он проклял человека, который умер днем позже. Это проклятие стало среди нас легендой, и когда я, не подумав, произнес такие слова, мой народ ее вспомнил. Они предупреждали Эдо о моей силе.

Я кивнул.

— Поэтому он убежал.

— Но я не убивал его! Я не желал ему смерти!

— Куда вы направились после ссоры? — спросил я.

— Назад в свою повозку, чтобы побыть одному.

— По какому поводу вы поссорились?

— Я… я не могу сказать.

— Мы расследуем убийство, — напомнил ему шериф Ленс.

Когда Роман ответил, его голос звучал мягко.

— Это касалось его сестры, Терес, — сказал он нам.

— При чем тут она?

— Я хотел взять ее в жены. Моя просьба привела Эдо в ярость. Он обзывал меня гнусными прозвищами, тогда я его и проклял.

— Странно, что он не счел за честь брак своей сестры с предводителем табора.

Роман хотел что-то сказать, но затем передумал. Его губы сомкнулись, и он более не отвечал.

— Нам следует еще раз поговорить с Терес, — предложил я.

Когда шериф Ленс отправился за ней, я вернулся к столу для вскрытия, где Фратер готовился зашивать тело.

— Чем быстрее мы передадим им его для похорон, тем скорее они уйдут, — сказал он. — Ничего нового мы отсюда уже не узнаем.

Но что-то в мертвом и разорванном сердце привлекло мое внимание. Я надел резиновую перчатку и извлек из раны тонкую деревянную щепку.

— Что это такое? — удивился Фратер.

— Я даже не уверен. Похоже на деревянную щепку, но это нужно проверить.

Я помог ему зашить разрез.

— Что вы впишете в качестве причины смерти?

— Дьявол, Сэм, он умер от пули в сердце! Это весомая причина смерти. Это не моя забота — выяснять, как она туда попала.

Шериф Ленс отвел Терес в один из пустых кабинетов для допроса, чтобы не вынуждать ее лишний раз смотреть на тело брата. Я присоединился к ним, как раз когда он задавал вопрос: