Нет, его мотивы не должны интересовать ее. Единственная ее забота – сделать дело и поскорее вернуться в Лондон.

Уже подошло время ланча, и Кэролайн подавила мимолетное детское желание не спускаться вниз. Прятаться от проблем не в ее правилах.

А Декстер был ее проблемой, признала она, открывая дверь в столовую некоторое время спустя. Он ждал ее, сидя спиной к высокому окну, за которым открывался вид на ухоженный сад. Высокий, мощный, безупречно сложенный, Бен был еще более красив, вызывающе красив, чем двенадцать лет назад.

Но чего-то в нем недоставало. Не осталось и следа от переполнявшей его когда-то нежности, от притягательной улыбки, которая покорила Кэролайн, привязала ее к нему в то далекое, неземное лето любви. Теперь перед ней предстал надменный человек. Его нечастые улыбки были полны высокомерия, а в блеске черных глаз сквозили насмешка, открытая угроза и гнев, которые она не могла понять. Если кто-то и имел право на гнев, так это она.

– Значит, ты все-таки решила не просить принести тебе ланч в комнату. Браво!

Улыбка была даже не высокомерной, а издевательской. Кэролайн держалась спокойно. Надо было немедленно это прекратить. Она открыла рот, чтобы высказать Декстеру все, что о нем думает, но его красивая сильная рука нетерпеливым жестом пригласила ее сесть.

– Я был бы не против поесть.

На небольшом круглом столе стояли фаянсовые тарелки с холодным мясом и салатами, не возбуждающими аппетита. Но картину скрашивало вино, первоклассный мускат, отметила Кэролайн, неохотно садясь за стол и торжественно обещая себе не притрагиваться к вину. Имея дело с мужчиной, представлявшим для нее прямую угрозу, ей необходимо было сохранять трезвый ум.

Вдруг она вздрогнула, тщетно надеясь, что предательская реакция ее тела останется незамеченной.

– Тебе холодно? – Удивление в его тоне подкрепилось вздернутой прямой черной бровью. – Мне казалось, сейчас, наоборот, непривычно тепло для апреля. – Бен достал бутылку вина из ведерка со льдом, но Кэролайн моментально прикрыла рукой свой бокал. – Не будешь? – Он ловко налил себе полный бокал. – Ну тогда угощайся. По-моему, нам подали говядину. – И Декстер удостоил ее бледное, напряженное лицо насмешливым взглядом. – Прошу извинить меня за дешевую посуду и столовые приборы. Но кухня пока находится в беспорядочном состоянии. Твой отец, похоже, распродал все фамильное серебро, включая королевский Уорчестер.

Они ели из Минтона, а не из Уорчестера. И пусть тяжелые серебряные приборы с богато украшенными ручками не подходили к тарелкам, все же было приятно есть из красивой старинной посуды. Кэролайн почувствовала, что ее щеки заливаются краской.

– Прекрати! – выпалила она, не подумав. Ее губы крепко сжались от его нескрываемой издевки. Она не собиралась выходить из себя, хотела игнорировать все его язвительные замечания, но дальше держать себя в руках не было сил. Скрестив руки на коленях, Кэролайн с горечью добавила:

– Я знаю, почему ты затребовал сюда именно меня! Поэтому давай опустим все это, и я приступлю к работе, для выполнения которой и была нанята.

Ее хотелось встать и немедленно выйти из комнаты. Но она не сделала это. Подобный демарш только доказал бы Декстеру, как легко он может задеть ее за живое.

Поэтому Кэролайн сидела неподвижно, надеясь, что ее лицо не выражает ничего, кроме скуки. Но тут он откинулся назад и, положив локоть на спинку стула, заговорил все с той же насмешкой в бархатистом голосе:

– Ну так скажи мне... почему я хотел, чтобы приехала именно ты?

Бешеная вспышка ярости заставила ее впервые за долгие годы забыть о сдержанности. Огромные фиалковые глаза, обрамленные густыми ресницами, ответили на вызов его черных глаз.

– Потому что мой отец назвал тебя самым ничтожным человеком на земле, – точно припомнила Кэролайн, хотя сказано это было очень давно. – Ты воровал у него, и ты представлял угрозу для порядочных деревенских девушек... – Ей не было больно. Нет, вовсе нет! Да и какую боль могли причинить ей эти слова после стольких лет? – Когда-то ты жил в нищете. После смерти моего отца ты смог выкупить его имение и решил притащить меня сюда, чтобы утереть мне нос.

Вдруг ее гнев иссяк, онa замолчала. Стоило ли выходить из себя? И все же, решила Кэролайн, лучше было высказаться, чем промолчать. Ведь если вовремя не избавиться от рвущейся наружу ярости, в душе останутся нарывы, а потом и грубые шрамы.

– Ответ неверный, – спокойно заметил Декстер, скривив рот. Ее тирада нисколько не задела его. – Но интересный. Мы с мамой жили в развалившемся домишке, потому что, приехав в эту деревню, не могли позволить себе ничего другого. А твоему отцу мы приносили какой-никакой доход, ведь дом был уже почти непригоден для жилья. Что же касается воровства... – Он водил длинными пальцами по краю стакана, приковав взгляд Кэролайн к черной гипнотизирующей глубине своих глаз. – Мне было всего лишь четырнадцать лет, и я думал, что форель, плавающая в речке за нашей лачужкой, принадлежит всем. Но твой отец объяснил мне что к чему, припугнув довольно страшным ружьем... Так вот. – Он сжал губы. – Ты здесь не для того, чтобы я утер твой маленький высокомерный нос своими финансовыми успехами. Твое присутствие здесь – это необходимость. А сейчас, – строго произнес Декстер, передавая ей блюдо с холодным мясом, – давай поедим, и ты приступишь к работе.

Когда-то Бен говорил, что без нее он не будет счастлив. Теперь же ему необходима всего лишь экспертиза. Кэролайн нервно сглотнула. Ей снова захотелось встать и убежать. Но Эдвард не одобрил бы такого поведения, и это останавливало ее. Декстер немало платил за ее работу.

С мрачным выражением лица она положила себе на тарелку кусок говядины и помидор и тут же поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. Он не опроверг ее заявление о том, что представлял угрозу для порядочных деревенских девушек. Просто ему нечего было возразить.

А знал ли он о том, что у него есть ребенок, когда скрылся из деревни с несколькими сотнями фунтов, которыми ее отец от него откупился? Тогда эти деньги, наверное, казались ему целым состоянием. Ну конечно, он знал об этом ребенке! Мэгги Поп наверняка сообщила ему, что родила от него дочку.

– Раз я здесь, может, ты распорядишься, с чего мне начать? Или я могу выбрать сама?

Кэролайн сделала все возможное, чтобы ее голос звучал бодро и по-деловому, чтобы ее личное отношение к Бену не мешало работе. Но прошлое уже напомнило ей, как она была обманута, ранена, предана, как опустошена была ее душа.

Она с трудом выдержала его пристальный взгляд, оценивающий ее дорогой костюм из первоклассного материала известной во всем мире марки. Наконец он заявил:

– Начни работу сверху и постепенно спускайся вниз. Думаю, на чердак никто не заглядывал много лет. Должен предупредить тебя, что, помимо старинных вещей, там груда мусора, оставленного рабочими. Но все можно будет убрать, как только ты выяснишь, есть ли там что-нибудь ценное.

Декстер допил вино и с некоторым раздражением в голосе добавил:

– Если ты больше не собираешься ковыряться в своей тарелке, можешь приступать.

Каков мерзавец! – подумала Кэролайн, стоя на пороге чердака. Он видел, как она одета, и специально отправил ее сюда.

Куски отвалившейся штукатурки валялись на покрытых паутиной, разбросанных по всему чердаку коробках. Грязная, порванная ткань лишь частично закрывала старую, никому не нужную мебель.

Кэролайн сняла колготки и туфли на высоких каблуках и надела кожаные мокасины от Гуччи. Но было совершенно ясно, что и их, и костюм можно будет потом выкинуть.

Как же он изменился! Хотя, возможно, Декстер был таким всегда. Жестокость – его врожденная черта. В противном случае разве смог бы он так использовать ее, врать ей и в конечном счете предать? Или бросить женщину, которая произвела на свет его ребенка?

Кэролайн резко развернулась и сбежала по крутой чердачной лестнице. Линду она нашла на кухне.

Кэролайн обратила внимание на новый пол, огромную кухонную плиту последней модели, таких же размеров посудомоечную машину и вместительный холодильник. Интересно, Декстер что, решил жениться и нарожать несметное количество детей? Но тут же она подумала, что эти вопросы ее волновать не должны, и спросила: