Блин… А не дурак ли ты, ваше благородие? Вот почему хорошая мысля никогда не торопится? Кто мне мешает носить с собой два подсумка с огневым припасом? Никто. А «32» выстрела — это уже не шутки. При удачном стечении обстоятельств и косорукости противника, я смогу в одиночку полсотни врагов уложить. А с учетом того, что черная послушница и казак Иван всегда рядом… О-го-го! Раздайся море, я плыву…
Вторая засада ждала нас еще через час. Дорога проходила мимо буерака и оттуда высыпал с полтора десятка грабителей. Увидев, на кого напали, незадачливые разбойники тут же героически бросились наутек, но не успели. Арабские скакуны не те кони, от которых можно скрыться в степи. На этот раз я даже выстрелить не успел. Черкесы заслонили врага, рванув вперед, как спущенные со смычки гончие за зайцами…
Никакой личной жизни. Еще немного и они вместо меня все делать станут. Как эти «двое из ларца одинаковых с лица». Глянул на Мелиссу и насупился. А фиг вам, а не малину. Не отдам я «некто» яблоко, хоть он дерись.
— Как там цыган? — спросил для поддержания разговора.
— Поправится. В седле ему больше никогда не сидеть. Погоду сможет предсказывать лучше ведуна. Но жить будет. Потому что есть для кого…
— Ну и хорошо… А то получилось бы — зря спасали.
— Не говори так, атаман. В жизни ничего не бывает зря. Думать так, значит, сомневаться в Его, — сестра благочестиво подняла глаза к небу, — мудрости и провидении.
Интересный поворот. Впрочем, чего люди на Господа только не сваливали. Не помешал — значит, одобрил. Фактически благословил. В крайнем случае: «Я человек маленький. Начальника приказывал, с него и спрашивайте».
— Атаман, не хочешь о своем сне рассказать?
— Да я уж и позабыл…
Я не отмахивался. Реально, то сновидение, что в бреду пригрезилось, почти сгладилось в памяти. Никаких подробностей. Осталось только воспоминание, что видел я нечто, мягко говоря, неприятное… о плаще крестоносца на мне, а еще я, вроде, хотел кого-то убить. О чем я девушке и поведал.
— О, Боже… — Мелисса даже побледнела. — Надеюсь, это была какая-то хитрость, уловка. Иначе, пусть Дева Мария хранит нас.
— Да что такое? — удивился я. — Помнится, когда я рассказывал о прошлых ужасах. От которых у самого волосы дыбились, ты даже бровью не повела. А теперь такая реакция…
— Потому что во всем увиденном тобою раньше, не было ничего нового. Паписты не первый год ведут с Храмом Ночи войну. Огнем и мечом выжигая скверну… Как они говорят. Без содрогания оставляя за собою горы тел и пепелища. И о тех пытках, — которым инквизиторы подвергаю моих сестер и братьев… или любого, кого сами же и обвинят в ереси, — тоже знаю. Но все это было раньше разделено. Были они и мы… А теперь ты стал одним из них! Вот я и молю Господа нашего и Пресвятую Богородицу, чтобы это оказалось военной хитростью, маскировкой. Иначе моей Церкви придет конец. А вместе с ней — и всей Кальрадии.
— Ой, я тебя умоляю! Прекрати. Это даже не смешно. Сама себе выдумала героя или, не знаю, кого. Сама же теперь причитаешь. Что такое один человек? Что он может?
— У тебя есть пули? — вместо ответа спросила Мелисса.
— Конечно.
— Сколько?
— Шестнадцать…
— Дай мне одну.
— Зачем?
Вообще-то я уже понял к чему она клонит, но отвечал по инерции.
— У тебя их станет пятнадцать. У меня — семнадцать. Верно? А теперь скажи, у кого больше шансов победить в перестрелке? И это я еще тебя только с пулей сравнила. А если ты мне пистоль отдашь? Всего лишь один пистоль… Продолжим разговор о шансах и роли одиночки, или достаточно?
Не люблю проигрывать в споре, тем более, девушке. Но пришлось признать, что некое рациональное зерно в ее словах имеется. Вот только, я еще не решил окончательно — ехать мне в Амазонское царство или нет. Дома привычнее, уютнее. Да и багаж исторический, кое-какой имеется. Не в смысле глубоких познаний, но хоть в общих чертах: кто с кем воевал, кого победил. Куда можно нос совать, а где и по морде отхватить запросто. Как говорится, мой дом — моя крепость, а околица — сфера влияния.
И еще. Одно дело признаться в поражении самому себе, другое — произнести это вслух. Совсем настроение испортилось. Хуже всего, что девушка прекрасно понимает мое состояние, и от этого только хуже. Ох, как стыдно. А в мужнина в таком состоянии, хуже бешеного зверя становится. Непременно кого-то если не загрызть, то хоть покусать надо.
Святые угодники! Я спасен! Вот только привкус неприятный, раздумья нагоняющий. Как раз к теме о избранности. Как-то у меня все очень кстати случается. Заскучал — башибузуки цыган замордовали. Захотел с темы съехать — впереди нарисовалась какая-то кавалькада. Не слишком большая, но и не маленькая. Аккурат самому выбирать — подраться или разминуться миром.
Не нравится такая услужливость высших сил. Бесплатный сыр все знают куда кладут… Как бы после не предъявили к оплате такой счет, что мало не покажется. Вовек не рассчитаться.
А встречная кавалькада тем временем приблизилась достаточно, чтобы разглядеть, с кем судьба свела на этот раз.
Десятка полтора гайдуков и… бричка. Вообще-то я в средневековой технике мало смыслю. И карету от тарантаса не отличу. А так же — ландо от пролетки. Тем более, издалека. Но в данном случае, почему-то, так сразу и подумал: «бричка». А в ней… Сперва решил, гайдуки «спионерили» где-то бочку вина и везут к себе, прикрыв от солнца кунтушом и, ради смеха, водрузив сверху капустную голову, на которую напялили шапку. Вот только капуста не бывает такой красной. А свекла — большой.
И пока я раздумывал над столь необычным феноменом, загадка разрешилась весьма просто. Кто-то из гайдуков, скачущих впереди брички заорал дурным голосом:
— Прочь с дороги, быдло! Дорогу пану Свидригайло-Задунайскому!
Во как? Знатный, видать, вельможа. Ну, а каким еще ему быть? С такой фамилией. За полчаса не выговорить. Песня, а не фамилия. Одного не пойму, лакеям полагается быть глупыми и считать хозяина пупом земли и краешком небес, легче прислуживать. А сам пан о чем думает? Неужто и вправду возомнил, что каждый, кого он в пути встретит, будет ниже чином и худороднее? Хоть бы для порядка спросил: кто такие? А потом уже пальцы гнул. Или глазки так салом заплыли, что он не только других людей, собственного хрена не видит? Придется учить…
— К бою! Применять только тупую часть оружия!
Я думал, черкесы копья обернут острием назад, а хлопцы решили по-своему. Взялись за нагайки. Это я потом понял, что такое оружие самое верное против псов и… лакеев. А сперва даже опешил чуток, когда увидел, как дюжина здоровых, крепких мужиков, даже не пытаясь оказать сопротивления, гонит лошадей прочь, с каким-то жалобным, бабьим визгом. Да и скакать толком не умеют. Черкесы играючи догонят их на выбор и лупят по спинам и ниже, так что только хлест стоит, будто одежду выколачивают. Развлекаются, значит… Предоставив мне разбираться с зарвавшимся панком.
— Челом, ясновельможный пане.
А чего, морду бить можно бить по-разному. В том числе и вежливо. Вот только не учел, что эти уроды понимают только силу и грубость — считая все остальное проявлением слабости. Вот и этот жирдяй, услышав не брань, а приветствие, тут же решил, что я узнал с кем имею дело и испугался последствий. Приподнялся важно, подбоченился, вернее — подпер руками необъятное пузо — и как заверещит:
— Лайдак! Как смел руку на моих людей поднять?! Запорю! Да ты знаешь, кто я такой?! Я самого подстаросты…
Дальнейшее мне стало неинтересно. И, поскольку я уже подъехал достаточно близко, то сграбастал пана Свидригайла-Задунайского за обшлаг кунтуша прямо под горлом и вытащил с брички. С трудом… Весил вельможа не меньше полутора центнера. Ну я и не стал утруждаться. Еще руку потяну, оно мне надо. И разжал пальцы.
А вот росточка пан оказался весьма скромного. Видимо, весь корм в объем ушел. Когда поднялся с четверенек, то головой даже конской холки не доставал. То есть, полтора метра максимум.
