— Согласен, — решил я остановить спор, готовый полыхнуть с новой силой. — Мне тоже кажется, что не с руки Богуну держать панночку в лагере. Была б она обычной воинской добычей — еще куда ни шло, но ведь мы знаем, что полковник влюблен в Курцевичну. А, значит, не теряет надежды на взаимность и будет беречь ее, как зеницу в глазу.

— Гм… — Заглоба задумчиво потер лоб. — Если так смотреть, тогда, да… И даже скорее всего. Но… для нас это все усложняет. Найти табор Богуна проще простого, а вот место — где он может спрятать панночку… Ума не приложу.

— Есть мысль…

— Так говори, пан! Не томи душу!

— Слыхал я, что при пане Скшетуском состоял в прислугах один обедневший шляхтич? Как то бишь его… Родзян… Редян?

— Редзян! — вскричал Заглоба и с недоумением уставился на меня. — Но, откуда пан…

— Точно! — не дал я договорить старому шляхтичу, одновременно поглядывая на литвина. С расчетом, что Заглоба по-своему истолкует этот взгляд и решит, что информацией меня снабдил Логинус Подбипента.

— Редзян… да. И еще мне известно, что он водил дружбу с Богуном. Даже спас его. Вернее — выходил. Так вот, я думаю, если мы найдем этого парня, то и кое-какие секреты казацкого полковника больше не будут для нас тайной.

— Истинно так, пан Антоний. Чтоб мне в жизни больше ни одного глотка меду не сделать, если ты не прав!

* * *

Оседлав одного из последних заводных коней, пан Заглоба обернулся в лагерь Богуна меньше чем за час. И вернулся не один. Вместе с прискакал молодой, круглолицый парень лет двадцати. Одетый довольно богато, но во что попало. Сразу было понятно, что вся одежда ему досталась по случаю, как военный трофей. А характерные пятна, хоть и тщательно застиранные, недвусмысленно указывали на незавидную судьбу предыдущих хозяев вещей.

— День добрый.

— И тебе не хворать, — пригласил жестом присоединится. — Есть что сказать о судьбе панны Курцевич?

— Да. Я знаю, где Богун ее прячет.

— И?

— Только не вызволить ее нам. Место там такое… Жуткое.

— Небось, не страшнее, чем атака башибузуков, — отмахнулся Ян Шпычковский. — А все присутствующие здесь не один раз в бою побывали. Так что поглядим. Впрочем, пан, если сам не хочешь рисковать — неволить не станем. Проводи до места. Или объясни, как туда добраться. К слову, далеко отсюда?

— Я не трус… — приподнял подбородок парень. — И хоть беден, но тоже шляхтич. А место там в самом деле жуткое. Потому как сторожит панночку настоящая ведьма. И не одна. Точно не знаю — внутри пещеры не был, но как минимум один оборотень у нее на службе имеется.

— Оборотень? — оживился Подбипента. — А правда, что они трехголовые бывают?

— Враки… Трехголовые змии, — уверенно ответил парень. — А оборотни как и все существа, с одной башкой. Зато волчьей.

— Жаль… — вздохнул литвин и потерял интерес к разговору.

— Разберемся. Так далеко отсюда?

— Нет, к вечеру доберемся… но, я бы не советовал ночью туда соваться.… это самое плохое время. Создания тьмы как раз в самую силу входят. Тем более, полнолуние сейчас.

Угу. А ничего так квест вырисовывается. С нечистью мне еще биться не приходилось.

— В заповедных и дремучих страшных Муромских лесах

Всяка нечисть бродит тучей и в проезжих сеет страх.

Воет воем что твои упокойники.

А если есть там соловьи — то разбойники.

Страшно, аж жуть…

— Здорово. Не слышал раньше, — оценил творчество Высоцкого Подбипента. — Добрый музыкант сочинил. Такому и золотой пожаловать бы не поскупился.

— Я тебя умоляю, пан Логинус, — не утерпел чтоб не поддеть литвина Заглоба. — Какой золотой? Откуда он у тебя. Ты ж даже за меня в трактире заплатить не мог. Если б не пан Михал…

— Гадко слухать… — отмахнулся тот. — У пана Яна язык, что старая бритва. Побриться нельзя, а порезаться — запросто.

— Хорошо сказал, — хохотнул Шпычковский. — Надо запомнить. Вверну кому-то при случае.

— Ладно, хватит зубоскалить… право слово, как дети малые. А ты, Редзян, прекрати нас запугивать. Не так страшен черт, как его малюнок. Мы сами те еще марципаны. Поглядим — увидим, кто кого больше испугается. Берешься или нет — показать ведьмину пещеру?

— Покажу, пан атаман! — ударил тот шапкой о землю. — Чтоб мене с этого места не сойти.

(Персонаж Редзян желает присоединится к вашему отряду. Принять/ нет?)

— Добро. Тогда нечего засиживаться. Не наседки, цыплята из яиц не вылупятся. По коням.

Ошибся Редзян. Скакали чуть больше двух часов на юг, пока на горизонте показался темное пятно, сперва больше похожее на грозовую тучу, но при сближении оказалось густым, нехоженым лесом. Опушка манящая легкими и светлыми побегами орешника, уже через десяток шагов оказалась так густо прошита колючим кустарником — преимущественно терном и шиповником, что если не знать тропы — вглубь лучше даже не соваться. Во всяком случае, верхом.

К счастью, слуга Скшетуского знал, куда ехать, и мы — гуськом, почти что держа за хвост впереди идущего коня, углубились в чащу.

Ничего особенного. Если не считать неимоверного даже для дикого леса сплетения молодых деревьев и вековечных стволов, — таких старых, что давно б упали, если б не новая поросль, удержавшая их торчком. Да и то, местами толстые, узловатые корни выпирали из почвы, образуя где непроходимые завалы, а где — настоящие арки, переплетенные хмелем и плющом. Впечатление, будто не лесом едешь, а пробираешься под решетчатым навесом просторной беседки, которую садовник завалил нарубленными ветками и хворостом, предварительно опутав обрывками веревок и канатов. Оставив для себя лишь узенький, извилистый проход.

По сторонам даже глядеть не имело смысла. И не потому что смеркалось в лесу быстрее, а из-за подлеска, такого густого, что на куда не глянь, качалась и шелестела листва. Ни одна маскировочная сеть не скрыла бы от наблюдателя лучше. А если предположить, что за любым деревом, или на нем мог скрываться враг, вооруженный луком, невольно хотелось поежится и жалел, что не имею по щита, который мог бы, на манер татар, закинуть за спину и хоть как-то обезопасить себя от выстрела сзади.

— Стойте! Мы почти на месте! — нервным шепотом, прозвучавшим в лесной тиши, как крик, произнес Редзян, ехавший впереди цепочки. — Уже близко.

— Да чтоб тебе… — выругался пан Шпычковский. — Завел к черту на кулички. Не видать ничего. Хоть глаз выколи. И что теперь? Вот так торчать столбом, уткнувшись носом кобыле в зад?

— Продвигайтесь ко мне. Тут свободнее. Только не шумите. У оборотней слух получше иного пса. А лучше — слезайте с коней.

К совету прислушались. Спешились и подошли к Редзяну. Тут и в самом деле было свободнее. Лес слегка расступился и впереди, метрах в пятидесяти был виден небольшой водопад, мерцающим пологом спадающий с отвесной кручи.

Странный водопад, к слову. Возникал примерно на середине замшелой скалы, и пропадал так же — будто в бездну уходил. Причем, совершенно беззвучно. Хоть бы раз плеснуло. Если б не игра струй — решил бы, что вижу стекло или скол ледника.

— Наваждение… — все так же шепотом, только уже более спокойным, объяснил Редзян. — На самом деле нет никакого водопада. Это ведьма так вход в пещеру запрятала.

— Умно, — похвалил Шпычковский. — Если б сам искал, никогда б не догадался, что сквозь воду идти надо.

— И плохо… — добавил литвин. — Сильна, значит, ведьма. Коли такие штуки вытворять способна.

— А я говорил… — начал было Редзян.

— Тихо, пустомели! — остановил я закипающий разговор пан Заглоба. — Хватит самих себя пугать. Сильна она или нет, а с пулей в сердце или с отрубленной головой не больно поколдуешь. Дайте только добраться. Было как-то дело. Под Полтавой. Тоже одна молодка слишком много о себе возомнила. Коней почти всей сотне до сказа довела, мерины — будто жеребцы кусались. А еще — глаза людям отводила… Ничего. Все равно поймали. Связали и в озеро бросили. Только булькнуло. Как камень на дно ушла. Верьте, Господь не допустит… Сладим и с этой. Только б панна Курцевич здесь была. А не в ином месте. Очень уж хочется пана Яна утешить. Мочи нет глядеть, как убивается сердешный. Любовь…