– Это ладно, – с облегчением вздохнула она. – Главное, что лучше, а так я никуда не тороплюсь, лишь бы нога снова стала здоровой и можно было ходить, как нормальный человек. Я ведь раньше очень любила гулять по парку часами, Александр Петрович, а сейчас мне этого так не хватает. На этом фоне кажется даже вес начала набирать.

– А вот вес набирать вам категорически нельзя, – строго сказал я. – Лишний вес только поможет быстрее разрушить суставы.

– Поняла, – кивнула она, спустившись с манипуляционного стола. – Значит будем худеть, больше никаких пирогов и пирожных.

– Правильное решение, – одобрил я, провожая её на пороге. Заодно увидел, что у меня остался один пациент, а на часах лишь начало двенадцатого. Это прекрасно.

Возле кабинета Обухова я был уже без четверти двенадцать и, чтобы не нервировать секретаря ходьбой из угла в угол, чем я сначала и занялся, достал из портфеля учебник по бытовой магии, который закинул туда несколько дней назад, сел в кресло и начал изучать. Через пару минут на столике возле меня оказалась чашка свежесваренного кофе. Я с благодарностью посмотрел на заботливого секретаря и потянул носом исходящий от чашки божественный аромат. Хотел было спросить про печенье, но не стал, и на том спасибо.

Степан Митрофанович появился в начале первого. Взгляд у него был спокойный, никаких признаков стресса или чрезмерной озабоченности.

– Пришёл всё-таки, не утерпел? – улыбнулся он. – Ну пойдём, потрещим немного по-соседски.

Последнюю его фразу я не совсем понял, что он под этим имел в виду. Или это у него просто расхожее? Раньше не доводилось услышать. Я подхватил свой кофе и вслед за ним вошёл в кабинет.

– Мне тоже кофе принеси, – обратился он к секретарю. – И к кофе нам сообрази чего-нибудь.

– Посытнее? – уточнил секретарь.

– Нет, картошки с мясом не надо, как в прошлый раз, – хохотнул Обухов. – Какие-нибудь печенья, пирожные. Давай, дуй и по-быстрому.

– Будет сделано, Ваше высочество, – чересчур официально ответил секретарь, даже назвал князя по титулу.

– А ты давай присаживайся на свой любимый стул, – сказал он мне, а сам плюхнулся в своё любимое кресло и уставился на меня с какой-то странной полуулыбкой на лице. – Ну, как ты? Надеюсь в шоке?

– Ещё в каком! – выпалил я. Раз он ждёт моей реакции, нате вам пожалуйста, мне не жалко. – Когда отец показал письмо из министерства, у меня кружка с чаем из рук выпала и разбилась вдребезги.

Я уж не стал упоминать, что это была не кружка, а фужер с шампанским, это уже лишние подробности.

– Хорошо, я старался, – снова хихикнул главный лекарь. – Прекрасно понимал ведь, что ты такого в ближайшее время не ждёшь. По крайней мере, пока не подал отчёт о работе.

– Кстати об отчёте, – вспомнил я, о чем хотел спросить. – Вы Демьянова что ли заставили его написать?

– А ты был уверен, что такое невозможно? – улыбнулся Обухов.

– Точнее я не был уверен, что это возможно, – сказал я, потом без объявления войны и специального приглашения сцапал эклер с принесённого секретарём блюда.

– Ну он правда не один это делал, насколько я понимаю. Там неплохо поучаствовал знахарь по фамилии Рыбошапкин по-моему.

– Рябошапкин, – поправил я его.

– Да чёрт с ним, – махнул он рукой. – Талантливый и грамотный знахарь, как я понял.

– Абсолютно правильно поняли, – кивнул я и потянулся за следующим эклером, поглядывая на ватрушку с черникой. Пообедать-то не успел, а аппетит уже разыгрался. – Вот же жук этот Иван Терентьевич.

– Какой ещё Иван Терентьевич? – уточнил Обухов.

– Рябошапкин, – пояснил я. – Ведь видел меня каждый день и хоть бы слово проронил, что они с Демьяновым отчёт о работе готовят.

– Правильно, я же им запретил тебе говорить, – улыбнулся Обухов. – Значит достаточно напугал, раз не проболтались.

– У меня на самом деле к вам другой, гораздо более важный вопрос, – сказал я, считая, что пора бы уже переключить тему. – Мне разрешили преподавать магию тонких потоков, для этого желательно подыскать отдельное помещение.

– Совершенно верно, – кивнул Степан Митрофанович. Теперь его лицо стало совершенно серьёзным. – У меня в голове уже нарисовались кое-какие планы, но мне интересно, как ты это видишь.

– Чтобы было всё правильно и можно было заниматься не только теорией, но и практикой, нужно чтобы кроме нескольких учебных помещений было и несколько кабинетов для ведения приёма. Возможно даже пара палат для круглосуточного пребывания. Ну и соответствующие подсобные помещения, кладовка для хранения лекарств, естественно. Желательно чтобы была небольшая библиотека.

– А не до хрена ли ты губу раскатал? – возмутился Обухов, всплеснув руками на эмоциях.

Я замолчал и замер, поставив чашку с недопитым кофе на стол, рядом легла надкушенная ватрушка с черникой. Такой реакции я почему-то не ожидал. Вроде всё правильно сказал, нормальный практичный план, никаких там излишеств вроде каминного зала, бильярдной, сауны и бассейна с бегемотами.

– Ты чего напрягся-то так? – спросил Обухов с интересом наблюдая за моей реакцией. – Всё правильно ты сказал, прям пошутить нельзя.

– Шуточки у вас, – пробормотал я выдыхая.

– Да уж какие есть, – хмыкнул он. – Ешь давай свою ватрушку, вижу, что голодный. Я лично вижу то, что ты перечислил, на двух этажах. Регистратура, приёмное, гардероб для студентов, палаты и кабинеты приёма будут на первом этаже, а на втором – учебные комнаты, лаборатория, библиотека и комната отдыха для преподавателей. И, что вполне естественно, кабинет директора. То есть твой.

– Ни хрена себе, – вырвалось у меня, когда он закончил. Я даже чуть остатками кофе не подавился.

– Тебе что-то в моём предложении не нравится? – удивился он.

– Напротив, очень нравится, идеально, – ответил я.

– Ну вот и отлично, – улыбнулся Обухов. – Теперь тебе только придётся подобрать преподавательский состав и остальной персонал.

– С преподавательским составом вопрос практически решён, – сказал я. – Остальное решим по ходу пьесы.

– Ну и отлично тогда, – сказал Обухов и хлопнул ладонью по столу, как бы подводя итог. – Тогда теперь уже после нового года будем подбирать помещение, а ты пока добивай кадровый вопрос. Всё беги, дай мне немного отдохнуть и расслабиться. В кои-то веки выпадает такая возможность.

Я вскочил, поклонился чуть ли не в пояс и, забыв попрощаться, выскочил из кабинета, как пробка из бутылки шампанского.

Когда я вылетал из кабинета главнейшего лекаря Питера, секретарь проводил меня недоумённым взглядом. Возможно подумал, что произошёл непредвиденный инцидент, но перед тем, как покинуть приёмную, я с довольным видом помахал ему ручкой и послал воздушный поцелуй. Он схватился за сердце и осел на свой стул, выдохнув с облегчением. Его шумный выдох я услышал перед тем, как закрыть дверь.

В лечебницу я летел как на крыльях, только на микроавтобусе. Старался не создавать острые дорожные ситуации, возможно у меня это даже получалось, но пару раз вслед кто-то нервно бибикнул, обозначив свои претензии. Значит получалось не всегда.

Илья утром предлагал забрать у меня первого практиканта, чтобы я смог сегодня пообщаться с Обуховым, но в итоге я прискакал даже раньше, чем было нужно, так что сам со всеми справлюсь. Зашёл к секретарю и посмотрел в тетрадь. Сегодня у меня оставались двое. А ведь я ещё хотел повторить занятие со знахарем, который очень слабо показал себя на прошлой неделе. Нашёл эту запись в тетради и решил сначала зайти к нему, время позволяло.

Пожилой знахарь несколько растерялся, когда увидел меня на пороге, но быстро сообразил, что моему появлению нужно радоваться, я ведь помогать пришёл. На столе как раз лежал мальчик лет восьми с большой ссадиной на лбу, которую он получил при столкновении с книжным шкафом. Игра в прятки тоже иногда бывает травмоопасной.

– Вот как раз собирался залечить эту ссадину с использованием вашего метода, Александр Петрович, – сообщил мне знахарь, улыбаясь так широко, словно я ему в голодный год принёс копчёного гуся. – Понаблюдаете за мной?