© Д. А. Гранин, 2017

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Даниил Гранин (1919–2017) – известный прозаик, публицист, участник Великой Отечественной войны с первых ее дней до победы – от ополченца до командира роты тяжелых танков. Автор более тридцати романов и документальных сочинений, «Блокадной книги» (совместно с Алесем Адамовичем). Лауреат российских и международных литературных премий, в том числе премии «Большая книга», и многих правительственных наград.

В двухтомнике Даниила Гранина представлены его произведения объединенные темой науки, научных изысканий и нравственного поиска, смысла жизни. В первый том вошли роман «Искатели» и повесть «Эта странная жизнь» о выдающемся биологе А. А. Любищеве.

В двухтомнике, который вы держите в руках, собрано несколько известных произведений Даниила Гранина – «Иду на грозу», «Искатели», «Зубр» (об ученом Н. В. Тимофееве – Ресовском), «Эта странная жизнь» (о биологе А. А. Любищеве).

Писатель Даниил Александрович Гранин для людей моего поколения – человек-легенда, олицетворяющий эпоху той страны – СССР (родился в 1919 году).

Пробовал перо еще в студенческие годы, но началась война, и выпускник Ленинградского политехнического института ушел на фронт. Всю блокадную зиму он находился в окопах под Пушкином. Закончил войну в Восточной Пруссии. Прошел войну от ополченца до лейтенанта, от Ленинграда до Кенигсберга. Как говорится, отвоевал «от звонка до звонка». Но удивительно, что о войне стал писать не сразу, а по истечении почти шестидесяти лет.

Начал печататься в 1949 году и почти сразу стал, по сути, классиком в отечественной литературе. Изначально в первых своих работах он обращался к жизни послевоенного поколения. Ярким событием стали его произведения «Искатели», «Иду на грозу». В них ему удалось показать творческую интеллигенцию из когорты инженеров. Не сегодняшних «наноискателей», а истинных инженеров, создавших великую промышленность нашей страны, ставшей второй мировой державой в этой области. И в кратчайшие сроки – после кровопролитной войны.

Хорошо бы об этом знала нынешняя молодежь. Отрадно, что в нашей семье с трепетом относятся к истории. Мой сын Владимир, с серебряной медалью окончивший среднюю школу, выпускное сочинение писал по произведению Даниила Гранина «Иду на грозу».

Много лет спустя, ко всеобщей нашей радости, мы познакомились с автором и бережем в библиотеке книгу с его автографом.

Явлением литературной жизни страны стало произведение «Зубр» об ученом Н. В. Тимофееве-Ресовском, чье имя долго было под запретом. Пришедшееся на время перестройки, оно не носило антисоветский характер, как многие «вырвавшиеся из-под цензуры» труды. «Зубр» – философское произведение о науке, смысле жизни. Этот роман, выскажу свою точку зрения, достоин Нобелевской премии.

Потрясением для моего поколения стала «Блокадная книга», написанная Даниилом Граниным совместно с Алесем Адамовичем. В Ленинграде первый секретарь обкома Г. Романов запретил ее издавать. Вышла она в журнале «Новый мир» в 1977 году, с большими купюрами цензоров.

Долгие годы в нашей стране замалчивали подлинную картину этих событий. Упор был сделан на героизацию подвига ленинградцев.

После выхода «Блокадной книги» в «Лениздате» в 1984 году авторов, пожертвовавших малым, долго упрекали за сокращенный вариант, не понимая, что именно Д. Гранин сумел прервать завесу молчания и рассказать миру о страшной трагедии века, которая коснулась и нашей семьи.

Время оказалось милостиво к Даниилу Гранину. В 2014 году 95-летний писатель по приглашению Бундестага выступил в Берлине с беспощадной речью, после которой зал встал и замер.

Даниил Александрович до недавнего времени общался с Ангелой Меркель, во многом не соглашаясь с ней, полемизируя. Он остается великим гражданином своей страны, ни в чем ее не предав и не поступившись своей позицией.

Я, как военный человек, особенно чутко воспринимаю его «лейтенантскую прозу» – «Мой лейтенант» – и мемуарную – «Все было не совсем так».

В романе «Мой лейтенант» девяностолетний писатель посчитал, что пришло его время взглянуть на войну изнутри, из траншей и окопов. На фоне тягот, ужасов и неприглядности войны автор дает возможность выговориться простому лейтенанту. Одному из тех, кому мы обязаны свободой и Победой.

В семьях фронтовиков слышали, наверное, такие вот непричесанные рассказы. Мне довелось узнать о суровой правде войны от тестя – Героя Советского Союза, сапера В. М. Игнатьева. Такие же острота и боль звучали в его рассказах.

А совсем недавно Даниил Александрович написал книгу… о любви. «Она и все остальное» – это искренняя, честная проза, которая многих тронула за живое, как все, написанное Мастером. Внутренняя свобода – качество, любимое автором. Он его исповедовал и в жизни, и в творчестве: будь то роман или документалистика…

Последняя встреча с Даниилом Александровичем Граниным произошла во время Санкт-Петербургской книжной ярмарки, одним из инициаторов которой он был. Он сказал, что пишет новую книгу, книгу о чудесах. И когда я спросил, что это значит, Д. А. пояснил: «Разве не чудо, что я воевал и остался жив, написал столько книг, имею столько друзей…»

Сергей Степашин

Президент Российского книжного союза

Дверь распахнулась резко, уверенно, и на пороге лаборатории появился высокий, широкоплечий молодой человек. Голова его немного не доставала до притолоки. Солнце сквозь подмороженные окна било ему прямо в глаза, заставляя прижмуриться: от этого крупные, грубоватые черты его бледного лица обозначились еще резче. Сунув руки в карманы брюк, заправленных в белые бурки, он внимательно и как бы торжественно осматривал лабораторию.

Ветер ворвался за ним, взъерошив его светлые, закинутые назад волосы, помчался дальше, перебирая бумажки на столе у инженера Новикова, вырвав скользкую шумную кальку из рук Лени Морозова, вздувая белыми пузырями оконные занавеси.

Морозов недовольно обернулся и крикнул:

– Закройте дверь! Не лето.

Оба его помощника тоже обернулись. Монтер Петя Зайцев, которого за малый рост все звали Пекой, – с любопытством, старший лаборант Саша Заславский – с досадой. Толстое добродушное лицо его сморщилось, он с силой заскреб свои жесткие курчавые волосы, стараясь восстановить сбитый ход мыслей.

Второй час они испытывали присланный в срочный ремонт осциллограф, разыскивая причину повреждения. Вернее, это был не осциллограф, а сложная осциллографическая схема для специальных измерений. На молочном экране прибора вместо волнистой змейки упорно дрожало размытое зеленое пятно. Саша вздохнул. Разгадка каприза этой проклятой установки была бы вот-вот нащупана – и опять исчезла…

Напротив стенда, где испытывалась установка, за письменным столом работал инженер Новиков. Вошедший не спеша притворил дверь и направился было к нему, но в это время из соседней комнаты появился пожилой сутуловатый мужчина.

– Внимание! – тихо предупредил товарищей Пека Зайцев. – На нас надвигается Кривицкий.

Старшего инженера Кривицкого из-за его острого, злого языка остерегался даже техник Леня Морозов, которого вся молодежь лаборатории считала отчаянным парнем.

– Придется разбирать всю установку, – деловито сказал Морозов, складывая кальку.