Переживания Скур-бел-дана были вполне обоснованны. Путь от Аданы занимал всего несколько часов, но окрестности кишели киммерийцами, из-за чего обозы, посланные за провиантом, нередко возвращались наполовину обескровленные, если не пропадали вовсе.
— И почему бы нам не сократить путь? Тут по прямой в два раза короче будет, — проворчал, едва гонцы выехали за ворота, Убар.
Юнана нехотя процедил сквозь зубы:
— А вот напоремся на киммерийцев, и что тогда? Ноги уносить будем? А если не получится… Нам не скачки с ними надо устраивать, а таблички доставить в целости и в срок.
— Как будто на дороге этого случиться не может.
— Может. Но там это будет засада. А засада, скорее всего, двух путников пропустит. Мы для них не добыча. Опять же, если погонятся, долго преследовать не будут, чтобы куш получше не упустить.
Ехали не торопясь, берегли лошадей на случай внезапной погони, настороженно всматривались в туман, вслушивались в тягучую тишину: вдруг что выдаст коварного врага; почти не разговаривали.
Сначала дорога шла на север вдоль правого берега реки Сарус25, — не будь сейчас такая плохая видимость, этот участок был бы совершенно безопасным. Тут и спрятаться-то негде: редкие перелески, неглубокие овраги, голый кустарник, а с другой стороны — вода.
Дорога, после того как уперлась в горы, тут же резко свернула на запад, стала чаще петлять, взбираться на кручи. У развилки, от которой путь шел к Киликийским воротам, гонцам впервые повстречался ассирийский обоз из двадцати с лишним повозок в сопровождении сотни пехотинцев. Юнана, увидев знакомые лица, приветственно поднял руку:
— Арвиум! Старый плут! Ну конечно, где еда, там и ты!
Ассирийский десятник, к которому он обращался, ухмыльнулся, спрыгнул с повозки и подошел к приятелю.
— А ты куда?
— В Тувану.
Десятник покачал головой.
— Ну, тогда вам лучше найти другой путь. Впереди, вон за той грядой, киммерийцы, отряд из двух десятков всадников. Они нас хотели пощипать, да не на тех напали. Сколько они потеряли, не скажу, но то, что эти сволочи сейчас злые, — точно.
— Киммерийцы, говоришь? Да быть того не может! А я-то думал, они сбежали, едва услышали твой запах, — Юнана продолжал издеваться над знакомцем.
— А-а-а, чтоб тебя шакалы загрызли, — нисколько не обиделся десятник; хлопнул на прощанье по крупу лошади, и запрыгнул назад на повозку. — Попадешь к Нергалу, передавай привет его старухе жене.
«Вот и поговорили два старых приятеля», — мысленно улыбнулся Юнана.
Впрочем, несмотря на всю его браваду, к предупреждению товарища он отнесся вполне серьезно, в отличие от Убара.
— Ничего, проскочим, — сказал юноша, едва ассирийский обоз скрылся в тумане.
— Вот я гляжу на тебя — и думаю: ну не дурак? К смерти мы своей проскочим — это да. А вот в Тувану или Хуписне — вряд ли… Как мы проскочим, если нас там ждут?
— Хорошо, ну и что нам, по-твоему, делать? — впервые рассердился на обидные слова молодой товарищ.
— Свернем с дороги, что в таких случаях делают…
— Но ты же говорил…
— Точно — дурак.
— А не заблудимся?
Юнана только хмыкнул в ответ…
Может, эта самоуверенность его и подвела. Туман вскоре стал как густое молоко. Напарники повернули в одну сторону, вернулись, в другую — ошиблись опять. И тогда под предлогом, что лошадям нужно отдохнуть, старый лазутчик настоял на привале, хотя на самом деле ему надо было разобраться, куда ехать. Спустились в небольшой лог. Лошадей привязали к старой высохшей акации. Затем Юнана сказал, что пошел по нужде, но исчез почти на час, товарищ даже стал беспокоиться. Вернувшись, ветеран расчистил от полусгнившей листвы под ногами землю, снял с пояса меч и принялся рисовать карту.
— Давай-ка разберемся, — и куда делся его прежний гонор, — вот тут дорога, тут мы с нее съехали, вот тут пересекли ручей… Значит, Волчий лог должен быть где-то здесь…
— А зачем нам Волчий лог?
— Если мы его найдем, то по нему как раз выйдем к Тувану.
— Знаю я это место… Если ты прав, то нам… — Убар выпрямился и огляделся, как будто он мог что-то видеть сквозь пелену тумана, — скорее всего, туда.
— Ну, может быть, и так, — нехотя согласился с ним старший товарищ.
Они снова сели на лошадей, начали подниматься, выбираться из оврага, как вдруг откуда-то из тумана, белого молока, прилетела стрела, ударив Убара в левое плечо.
— Назад! — рявкнул Юнана.
Лошади поднялись на дыбы, развернулись и понесли их прочь от накатывающейся лавины всадников...
Стрелы жалили лазутчиков со всех сторон, две вонзились в лошадь Убара, одна пробила Юнане правый бок. Ассирийцы стали уходить по логу, по узкой тропинке, ворвались в густой непроходимый орешник. Лошади перешли на шаг. Пришлось спешиться. Стали забираться все глубже, в самые дебри, через бурелом и колючий кустарник. Пока не добрались до конца оврага. Это был тупик.
— И куда дальше? — заозирался Убар.
— Нормально... Отсидимся... Есть, чем перевязать…
Ранены были оба, но у Юнаны все выглядело куда серьезней. Вытащить стрелу не удалось, наконечник вошел глубоко в бок и при малейшем движении причинял боль, однако крови натекло немного.
— Ничего, печень не задета, значит, жить буду, — успокаивал ветеран то ли себя, то ли товарища.
Убар сломал стрелу у самой раны, наложил тугую повязку. Как закончил, стал прислушиваться: нет ли кого поблизости.
— Ума не приложу, куда они делись.
Старый лазутчик самодовольно усмехнулся:
— А ты думаешь, привел бы я тебя в этот капкан, не позаботившись о путях отхода?.. Ну ладно, ладно… Справа от орешника есть тропинка, по ней они и ушли. Только дурак мог бы сунуться в этот капкан, где мы сейчас с тобой оказались.
— А следы?
— Там и без нас натоптано. К тому же этот туман кого угодно с толку собьет… Пусть подальше отойдут. Скорей всего, они к дороге повернут.
— Это те же, что напали на обоз?
— Нет, этих почти вдвое больше.
На этот раз Юнана не ошибся. Немного отсидевшись, лазутчики выбрались из оврага и поехали в сторону Волчьего лога, а уже по нему без происшествий добрались почти до самых стен Тувану.
— Вот что, давай-ка передохнем немного, — останавливаясь, сказал Юнана.
Убар помог товарищу слезть с коня. Тяжело раненный ассириец, опустившись на влажную землю, привалился спиной к дереву, застонал.
— До Хуписне мне не доехать. Лекарь нужен. Ты сейчас отдашь мне донесение для Набу-Ли, а я тебе — донесение для Набу-Ашшура. В Тувану тебе смысла нет заезжать, и так много времени потеряли. Ну и держись там, если что, — Юнана даже улыбнулся, чтобы приободрить юношу.
— Может, все-таки проводить тебя? Выглядишь скверно, — нерешительно спросил тот.
— Нет. Я живучий. Сейчас отдышусь, и поедем…
Туман наконец рассеялся, и город был как на ладони. Юнане вдруг взгрустнулось при виде Тувану… его высоких стен, неприступных башен, налепленных друг на друга утлых жилых построек, выдолбленного в скале дворца для наместника… Великие боги, сколько же лет прошло… Двадцать?.. Или больше?.. Здесь он убил своего первого врага. Когда счет идет на десятки, лица стираются, но это он запомнил навсегда. Юнана был тогда лучником, шел в первых рядах, лез на стены… А тут он — огромный, бородатый, похожий на медведя, воин с топором… Юнана закрылся от него чьим-то чужим щитом, попавшимся под руку, и тут же несколько раз взмахнул мечом вслепую, совсем по-девчачьи. А потом замер, ожидая, что топор снова обрушится на его щит… Не обрушился… Защитник Тувану вдруг рухнул к его ногам с перерезанным горлом. И пока он содрогался всем телом, отхаркивая кровь, Юнана не мог пошевелиться.
— Не стой! Не стой! — заорал над ухом десятник…
Его первый десятник…
«А вот его имя я забыл… Или вообще никогда не помнил», — думал Юнана.
Десятник погиб там же, на стене, от вражеских стрел. Он просто рухнул лицом вниз поверх других трупов и больше не подавал признаков жизни. Потом в городе началась резня. Рядом с Юнаной сражался его земляк Абу. Вместе они ворвались в какую-то лавку, зарезали старуху, немощного старика. И здесь же наткнулись на девушку с мечом в руках. Кто бы мог подумать, что женщины могут так искусно владеть оружием! Абу пал почти сразу. Юнана стал пятиться к дверям, упал, выронил меч, едва успел увернуться от последнего удара, и тут же метнул в девушку первое, что попалось под руку, какой-то глиняный сосуд. Она увернулась, но вдруг потеряла равновесие и упала навзничь, напоровшись при этом на обломок копья… Новичка спас случай… Почему он ее запомнил? Она стала его первой женщиной. Он овладел ею, пока она умирала, а потом добил своим мечом…
