Сергей уже ждал ее. Увидев Верку, он радостно заулыбался и вышел ей навстречу. Это был симпатичный парень, белокурый, с падающим на лоб завитком волос. Взгляд у него был прямой, открытый, чуть с грустинкой. Было бы неправильно сказать, что Верка ему не нравилась. Он относился к ней с нежностью и даже подумывал, не жениться ли на ней!

Сейчас они были одни. Никто не слышал, о чем они говорили. Верка могла бы предупредить Сергея об опасности. Может быть, Сергею удалось бы скрыться, избежать ареста. Но она ничего не сказала Сергею, предпочла промолчать. «Я чувствовала, что за мной следят, хотя никого и не видела», — так много лет спустя скажет она следователю, объясняя свое состояние. Но это было не что иное, как трусость. Перекинувшись с Сергеем несколькими ничего не значащими фразами, Верка сказала, что сегодня она не может оставаться с ним долго, протянула руку и пошла назад, к выходу. Сергеи грустно посмотрел ей вслед.

А через несколько минут, тут же в парке, он был арестован. От неожиданности Сергей был ошеломлен. В тот момент он никак не предполагал, что его предали и что предательницей была та самая женщина, к которой он чувствовал симпатию и которая, как ему казалось, отвечала взаимностью.

А Воронцову гестаповцы повели на Петербургскую улицу, и там она указала им дом, где жил Иван. Побывали они и на рынке. Там Верка показала гестаповцам Николая.

Так начался разгром антифашистской патриотической организации «За Родину».

Если б не предательство, совершенное Воронцовой, молодым патриотам удалось бы, несомненно, осуществить свое намерение: уйти из Гатчины в лес, к партизанам, а потом, быть может, пробиться в осажденный Ленинград, принять участие в боях за родную землю. Это было их мечтой.

Уже стоял наготове грузовик, на котором предстояло совершить побег, были добыты винтовки. Сергей перед уходом в лес должен был совершить диверсию на немецком продовольственном складе… Молодые патриоты опоздали всего на один день.

Антифашистская организация «За Родину» состояла из двух отдельных групп. Но они держали между собой тесную связь. В день побега обе группы должны были соединиться в один боевой отряд. Правда, юноши и девушки, входившие в подпольную группу, действовали неосмотрительно. У них не было, например, тщательной конспирации. Отчасти это объяснялось неопытностью подпольщиков, отчасти их отчаянной смелостью.

Содружество гатчинцев не было таким, как, скажем, у молодогвардейцев, которые хорошо знали друг друга со школьной скамьи. Да и коренных жителей Гатчины среди них было немного. Основное ядро составляли те, кого гитлеровцы пригнали из разных мест. Некоторые прибыли в Гатчину меньше года назад. Кое-кто из них воевал в рядах Советской Армии и попал в окружение. Выбираясь, очутился в районе Гатчины. Отсюда, если не хочешь оказаться в фашистском лагере для военнопленных, путь был один — в лес, к партизанам.

Михаил Завалейков долгое время скитался по Гатчине, не имея пристанища. Знакомых у него здесь не было, к чужим же идти боялся. Ночевал в подвалах разрушенных бомбежкой домов. Но все же голод заставил его выйти из убежища. Завалейкову повезло. Он встретился с хорошей русской женщиной — Марией Николаевной Ушаковой. Когда она впервые увидела его, ей до слез стало жалко этого незнакомого паренька. Был он худой, бледный, в рваной фуфайке и старых вылинявших брюках. Зайдя в дом, попросил кусок хлеба. Мария Николаевна стала расспрашивать, откуда он, из каких мест, где ночует. Завалейков, почувствовав, что ему ничто не угрожает, честно признался.

В те дни уже стояли холода. В воздухе все чаще кружились снежинки. Надвигалась зима. Ушакова подумала, что парню в его худой одежонке недолго и замерзнуть. Она вспомнила своего сына, который был отправлен в эвакуацию, в Казань, и материнское сердце ее заныло. Она сказала:

— Знаешь что, Михаил, оставайся у меня. Будем говорить, что ты мой сын.

Так Завалейков обосновался в доме у Марии Николаевны Ушаковой. Он говорил всем, что учился в ремесленном училище. Когда училище эвакуировалось, он, дескать, заболел, отстал от своих и таким образом очутился на оккупированной территории. Но это была версия для любопытствующих. На самом же деле Завалейков служил в Советской Армии. Однако никто об этом не знал. Даже Мария Николаевна. Поэтому, когда в связи с арестом Михаила ее вызвали в немецкую комендатуру и там стали кричать на нее: «Ты врешь! Он — коммунист, твоя дочь тоже коммунистка, и ты хотела, чтобы они поженились», она вполне искренно отвечала: «Первый раз слышу».

Зато ей стало понятно, куда отлучался Завалейков из Гатчины, — однажды он отсутствовал целых пять дней: ходил в лес устанавливать связь с партизанами. А ей говорил, что якобы ездил в Таллин.

Так же неожиданно появился в Гатчине и Игорь Иванов. Поздно вечером он постучался к Седловским. Дверь открыла Елизавета Седловская. С Игорем она была знакома и раньше. Игорь стоял в нерешительности, не зная, заходить или не заходить. Гимнастерка на нем была вся в грязи. «Ну, что ж ты стоишь? — спросила Елизавета. — Заходи!» Игорь зашел в квартиру, объяснил: он только что из окружения, вырваться удалось с большим трудом, попросил разрешения переночевать. Ему дали помыться, переодеться, постелили постель. Наутро Игорь ушел. После этого он еще раз пять приходил к Седловским, обедал у них. Игорь рассказывал, что устроился работать на бойню, что поручительство за него дала жительница Гатчины Елена Васильевна Овейчук. Она, как это требовалось установленным гитлеровцами порядком, письменно подтвердила, что в Советской Армии он не служил, коммунистом не был и что связи с партизанами не имеет.

В действительности же Игорь Иванов был членом Коммунистической партии. В прошлом он работал в Гатчинском райсовете Осоавиахима, затем в школе допризывников. В 1940 году его призвали в армию. В Ленинграде он учился на курсах младших политруков ЛВО. Курсантский отряд, в состав которого входил и Игорь, в августе 1941 года в районе деревни Выра наткнулся на немецкую батарею, принял бой, понес большие потери. Лишь немногим курсантам, в том числе и Иванову, удалось уцелеть. Они скрылись.

В 1942 году Игорь получил работу на рынке. Он стал там даже чем-то вроде старосты. Это было удобно. Игорь предупреждал посетителей рынка о готовящихся облавах, сообщал изголодавшимся людям, где можно купить по дешевке мясо и другие продукты. На рынке же устраивали явки члены подпольной группы «За Родину». Игорь договорился с Елизаветой Седловской, которая служила в бургомистрате, и та, по его указанию, несколько раз выдавала лишние хлебные карточки тем из гатчинцев, кто в этом особенно нуждался.

Игорь имел семью — жену, двоих детей. Но им удалось эвакуироваться из Гатчины, и теперь, находясь в разлуке, муж и жена ничего не знали друг о друге. Лишь в самом начале войны, когда фронт проходил уже недалеко, Паша Иванова получила от мужа скупую весточку. Проезжая с отрядом курсантов мимо Гатчины, Игорь сумел переслать жене коротенькое письмо. На клочке бумаги, вырванном из школьной тетрадки, он писал: «Береги ребят, не беспокойся, все будет хорошо». После войны Пелагея Ивановна приезжала в Гатчину, побывала в доме, где жил муж. Ей рассказали, что Игорь очень скучал по семье. «А мы вас сразу узнали по фотографии, — сказала Ивановой хозяйка дома. — Ваш портрет стоял у Игоря на самом видном месте».

Николай Александров служил в истребительном батальоне и также попал в окружение. Пробрался в Гатчинский район, в село Орлино, где жила сестра его матери. Тетка укрыла его, дала за него поручительство, сказав, что Николай — ее сын. Гитлеровцы пытались заставить Николая работать на них, поручили ему заниматься доставкой овощей для воинских частей. Николай наотрез отказался и ушел из Орлина, сказав, что будет пробираться к своим. Но, дойдя до Гатчины, дальше пройти не смог. Установил связь с членами местной патриотической группы и стал готовиться вместе с ними к уходу в лес, к партизанам.