Что же касается Пикалева, подозревавшегося в поджоге дома Иванова, то на этот раз заподозрить его в чем-либо было трудно. В момент пожара в Гачках, он, как показали очевидцы, находился у себя в Старом Селе. Елин продолжал гостить у брата, а Петр Васильев вместе со своими односельчанами прибыл на подмогу гачковцам, принимал участие в тушении пожара.

Итак, пожарный инспектор не нашел никаких данных для возбуждения уголовного дела и взвалил всю вину на Анну Михайловну. Но трудно что-либо сказать по этому поводу. У инспектора были все основания обвинять женщину: ведь соблюдать противопожарные правила действительно необходимо!

А между тем пожары в этом районе стали учащаться.

10 ноября вечером в той же деревне Старое Село загадочным образом вспыхнула крыша и одновременно загорелась перина на кровати в доме Селюгина. Правда, пожар вовремя заметили и быстро погасили, так что ущерб оказался незначительным. Настолько незначительным, что Григорий Иванович Селюгин решил никаких претензий ни к кому не предъявлять. Но на допросе у следователя все же сказал, что в поджоге подозревает гражданина Ч., с которым находился в ссоре.

— Ну, а Пикалева вы не подозреваете? — поинтересовался следователь.

— Пикалева? Нет, не подозреваю. Чего бы ради стал он мой дом поджигать? У нас с Пикалевым взаимоотношения вполне нормальные. Более того, признаюсь уж вам, товарищ следователь, незадолго до начала пожара был я у Пикалева дома, по его же приглашению, и он угощал меня вином. Все было тихо, мирно. Верно, при мне Пикалев набросился с руганью и кулаками на 14-летнего сына за то, что тот, дескать, испортил радиолу. Мальчишка убежал из дома, а я тоже, видя такое дело, взял шапку и ушел. Пикалев на меня и внимания не обратил — он был уже пьян. Нет, Пикалев поджечь дом не мог. Это определенно сделал Ч.

По словам Селюгина выходило, что злоумышленник сломал запор, проник в избу, облил керосином из лампы перину, поджег, а затем запалил и крышу.

Но не успели начать по этому делу следствие, как 11 ноября послышались тревожные звуки набатов одновременно в двух деревнях — Замошках и Должицах. Снова небо окрасили зловещие кровавые зарева.

В Замошках горел дом, принадлежавший Ефимову. Сам хозяин — Николай Семенович был на работе: о пожаре ему сообщили по телефону. Жена же — Мария Васильевна, работавшая в полеводческой бригаде совхоза, вернулась домой еще засветло, часа в четыре дня, и сразу же принялась за дела по хозяйству. Накормила и напоила скот (а в хозяйстве у Ефимовых были корова, нетель, четыре овцы, поросенок, куры), потом стала готовить ужин детям, которые пошли в совхозный клуб на детский киносеанс и должны были скоро вернуться.

Сережа, Вова и Саша явились из клуба в самом восторженном состоянии. Наперебой рассказывали они матери о фильме, который только что видели. Мария Васильевна слушала их с улыбкой. Содержание картины заинтересовало ее. Она и сама захотела пойти в кино. Накормила детей и велела им сесть за уроки. Потом надела пальто, накинула на голову капроновый платок и отправилась на семичасовой сеанс.

Но не прошло и пяти минут, как в зал вбежал мужчина и взволнованно сообщил, что в деревне пожар.

Демонстрация картины прервалась. Публика бросилась к выходу. Выбежала на улицу и Мария Васильевна. К ужасу своему она увидела, что горит ее дом. А там — дети, старшему из которых, Сереже, всего двенадцать лет. Мария Васильевна вскрикнула, ей стало плохо, она чуть было не потеряла сознание. Но тревога за судьбу детей заставила ее взять себя в руки.

Детей Мария Васильевна увидела стоящими на улице. Заметив пламя, они разбили раму и через окно в одних рубашонках и штанишках выбрались наружу. Учебники и тетради, за которыми они сидели, так и остались раскрытыми на столе. А огонь уже пробирался из надворных построек в жилые комнаты, жадно лизал стены, потолки, полы. Пламя вырывалось из окон и дверей. Спасти имущество было уже невозможно.

Если маленький Вовочка, ходивший в первый класс, трясясь от испуга и холода, жалобным голосом просил, чтобы вынесли из дома его тетрадь и задачник, за судьбу которых он боялся больше всего, то Сережа и Саша, прижимаясь к матери, думали не только об учебниках, которые перелистывал и поглощал, страницу за страницей, бушевавший огонь. Они уже понимали, какое несчастье обрушилось на их семью. Сегодня им негде будет спать, придется идти ночевать к соседям, теперь у них долго не будет ни пальто, ни школьной формы, ни башмаков, ни книг, не будет ни своего молока, ни яичек, ни свинины. Все это придется папе и маме покупать и одалживать.

Николай Семенович приехал с работы, когда от дома остались одни головешки. Они еще дымились, излучая жар.

— Отчего произошло такое несчастье? — спрашивал он у односельчан, молча обступивших его. — Почему оно обрушилось именно на нас? Подозревать кого-либо в поджоге я не могу. Ведь я ни с кем не ссорился, никто мне никогда не угрожал. Нет, не за что было поджигать мой дом!

В Должицах пожар возник на скотном дворе совхоза. Как и в Замошках, люди здесь тоже пытались отстоять от огня постройки, но безуспешно. Правда, жилым домам пламя не угрожало: скотный двор располагался метрах в трехстах от самой деревни. Зато скот оказался под угрозой.

Рабочие совхоза, прибежавшие сюда первыми, сумели вывести всего пять коров. Остальные заупрямились, не захотели выходить из теплого стойла на улицу, в осеннюю темень. Ни крики, ни пущенные в ход хворостины — ничто не помогло. Коровы так и не вышли из пылавших помещений. После того, как огонь перестал бушевать, приехавшие из районного центра пожарные насчитали 44 трупа коров. Ущерб, который понес совхоз, исчислялся несколькими десятками тысяч рублей. Не стало в «Прибое» целой молочной фермы.

По этому поводу в прокуратуре состоялось оперативное совещание.

— Можно подумать, что в районе действует целая шайка поджигателей, — сказал прокурор, обращаясь к своим подчиненным. — Но так это или не так? Наша задача — установить причину этих таинственных пожаров. Какие показания дала Мария Васильевна Ефимова?

— Она утверждает, что пожар из-за неосторожного обращения с огнем произойти не мог, — ответил следователь. — К моменту ее ухода в клуб печь уже не топилась, даже угольков в ней не оставалось. Электропроводка была в полном порядке. В хлеву, правда, электричества не было. Туда ходили с керосиновым фонарем. Но Ефимова заявляет, что кормила и поила скот, когда еще было светло. Фонарем ни в хлеву, ни в коридоре не пользовалась.

— А что говорят дети?

— После ухода матери они сидели все трое в комнате за столом, готовили уроки. Керосинового освещения не было — включен был электрический свет. Услышав неестественный треск в коридоре, дети открыли дверь и увидели языки пламени.

— Итак, совершенно ясно, что очаг пожара — где-то в надворных постройках. Очень возможно, что тут действовала рука злоумышленника.

— Пожарный инспектор думает другое. Раз в коридоре и хлеве электрического освещения не было, Мария Васильевна вполне могла заронить искорку от фонаря, тем более, что в этот день она торопилась в кино и могла допустить небрежность.

— И все-таки уголовное дело следует возбудить…

С тем и разошлись.

В сельской местности больше всего опасаются люди пожара. Он для деревни наибольшая угроза. А если пожары происходят систематически, так что даже возникает подозрение в поджогах, на раскрытие их причин направляются все усилия следственных органов. В маленьких кабинетах районных прокуратур и милиций до поздней ночи не гаснет свет — там идет работа. И пылят по проселочным дорогам мотоциклы, на которых участковые уполномоченные объезжают деревни и хутора.

В связи с пожаром на ферме совхоза «Прибой» следственные работники опросили каждого, кто хоть мало-мальски был связан с обслуживанием коров. Выяснилось, что скотницы закончили работу на ферме около шести часов вечера. Фонарями никто не пользовался. Возник же пожар около семи часов.

В тот день на скотный двор привозили на тракторе сено и силос. У трактора оказалась неисправной выхлопная труба. Может быть, из нее вылетели искры, которые и явились причиной пожара? Но, судя по тому, что рассказали свидетели, это было мало вероятным. Во-первых, потому, что искры из трубы трактора могли вылететь лишь при сильной нагрузке, а нагрузка у мотора в тот момент была небольшой. Во-вторых, трактор проходил на таком расстоянии от скотного двора, на котором искры, если бы они и были, никак не могли попасть на крышу и поджечь ее. Люди же, прибежавшие на пожар первыми, утверждали, что пламя распространялось со стороны крыши, под сводами которой находилась солома.