— Блять! — хлопнул по столу кулаком Карпыч, — ну как у тебя на каждый вопрос есть ответ? Ну-ка помоги Северному Флоту самой вкусной конфетой!

Теперь Миша развернул лакомство на палочке и, довольный, засунул его в рот.

— Миш, я заведу Олеську? Мы здесь на веранде поторчим, я заодно наблюдать буду.

— Да веди, — махнул рукой Миша и добавил в микрофон, — Эй, тридцать первый, нахрена там круги выписываешь? Вернись в межбуйковое!

Я затащил Олеську наверх и мы, болтая обо всём, обсуждали пляжников, наблюдая за ними в бинокль.

О, мои клиенты!

— Михал Карпыч, по направлению зюйд, ближе к зоне левой вышки, группа на матрасах: синий, чёрный и зеленый. Походу бухают, сейчас унесет их за дальние!

— Трицааать первый спасатиииль, — загундосил в микрофон Миша.

Электроники выскочили из-за пирса, дали кругаля, высматривая матрасы-нарушители. Подошли на полном, окатив их волной. На матрасах советам не вняли и, скорее всего, принялись ругаться. Какой-то мужик даже встал и, широко расставив ноги, махал кулаком в сторону спасателей. И тут Олеська, тоже наблюдавшая рядом со мной в большую подзорную хрень на треноге, сообщила:

— Андж, один с чёрного матраса спрыгнул и плывет тихонько к этой, блять, как её, лесенке на лодку.

— Миша, попытка абордажа со стороны трапа тридцать первого, — заорал я напарнику.

Тот забубнил в радиостанцию. Электроники дали ходу и отскочили от смутьянов.

— Андж, ори в мегафон, заодно скажи, пусть милиционеры подгребают.

— Сотрудники милиции, подойдите к центральной вышке, — заорал я в микрофон, — эй, на матрасах, за нападение на сотрудников спасательной службы вы... эээ...

— Отгребёте по хавальнику, — подсказала Олеся.

— Отгребёте по… ээ, понесёте наказание, — чуть не повёлся я.

Однако Электроники были хорошими спасателями. Они заложили на полном ходу вираж вокруг буйных матрасов и перевернули пару из них. Мужик, стоявший и грозивший кулаками, плюхнулся в воду, высоко задрав ноги.

Отдыхающие буяны снова забрались на плавсредства, но уже разъединились и, скорее всего, потеряли пойло, которое загрузили с собой. Попытались ещё поорать, но «Восток» крутанул ещё один вираж. Матрасы снова опрокинуло. Так, нарезая круги, Электроники выгнали дебоширов на берег. Пляжники, матерясь, выкарабкались на сушу прямо в руки подошедших милиционеров.

— Весело, — заявила Олеська, — а вон, смотри, парень в красных плавках всё на девку через два лежака пялится. То подойдёт, то отойдёт, то встанет под навесом, голову вытягивает, познакомиться, видать, хочет.

А ну-ка? Я навёл бинокль по указаниям Олеси. Действительно, парнишка явно стеснялся. Девчонку из-за пляжной панамы было не рассмотреть. Мы даже поспорили, подойдёт или нет? Бедолага, маялся, ходил туда-сюда. Девчонка не обращала внимания, лишь перевернулась жопой к верху.

Парнишка, напялив на голову бейсболку, пошёл в сторону пляжных киосков, наверняка или за мороженым, или за газировкой.

Как раз проходил рядом с забором около вышки.

— Эй, парень, — окликнули мы его с Олеськой.

Он непонимающе покрутил головой, потом, задрав её, увидел нас.

— Чё, там клёвая деваха? — спросила Олеська.

— Ээ... какая деваха? Отстаньте, — пробормотал парнишка.

— Да ладно, мы же с вышки видели, на кого ты пялился: белая панама, чёрный купальник, сто девятый лежак.

— Офигенная, — сообщил парнишка и оглянулся на лежаки, — Я с ней в одном дворе комнату снимаю, а даже не знаю, как зовут. Такая вся... ажжж, — и он дёрнул плечами.

— Сама неприступность? — уточнил я.

— Ну да. Не знаю, как подкатить, прикинь! — парнишка разоткровенничался и в волнении начал теребить солнечные очки на переносице.

— А чего тут думать: несёшь два холодных пузыря «Пепси», два мороженых, бабе этой купи цветочек и бутылочку домашнего винца холодненького и тащи всё сюда, — предложила Олеська.

— А нахрена ей мороженое и вино? Да застесняюсь я ей отдавать, не поняла что ли? — огорчился пацан, глядя на нас снизу вверх.

— Ты чего такой плуговатый, — разозлилась девчонка, — нам водичка и мороженки, ей — вино и цветочек. А мы сами передадим, да ещё с пожеланиями от тайного поклонника. Тебя как зовут?

— Саня, тьфу, Александр, — ответил недоуменно пацан.

— От тайного поклонника Александра, и намекнём ей, в какую сторону обратить внимание. Сечёшь?

— Ааа, — до пацана дошло наконец-то, — вы, типа, передадите ей с намёком, что от меня?

— Да! Мы ещё скажем какой-ты красивый и умный.

— Правда что ли? — обрадовался Саня.

— Андж, ну он реально красивый, — сказала якобы для меня Олеська, но на самом деле так, чтобы было слышно внизу.

Парень Саня услышал и малёхо застеснялся, но при этом гордо окинул пляж взглядом.

— Ну шо? — спросил я пацана.

— А какое вино брать?

— Бери у тётки, что возле карусели в киоске с красной крышей, розовое, и попроси, чтобы из холодильника, — посоветовала Олеся.

Парень махнул рукой и убежал в указанном направлении.

Я спросил Олеську, чего она затеяла? Девчонка пожала плечами:

— Ну игра такая есть на дискотеках и школьных вечерах — «Почтальон». Все пишут записочки и отдают ведущему, а он потом их зачитывает.Типа: Юля, ты самая красивая, буду ждать у арки после дискача. Или: Ваня, ты урод, я видела — ты сосался с Галей.

— Аааа, — дошло до меня, — что-то было такое в интернате.

Пока мы наблюдали за морем, в котором Электроники таскали на шкерте за катером матрас с хохочушими девчатами и слушали возмущающегося в микрофон радиостанции Карпыча, пришёл пацан с пакетом.

— Залазь, — скомандовал я ему. Принёс всё указанное и даже красивую белую розу. Мороженое было вкусное, «пепси» — холодное.

— Иди и слушай, — скомандовала Олеська.

Парень покрутился у нас на балкончике, но его шуганул Карпыч, и несчастный влюблённый ломанулся вниз к своему лежаку.

— Как в микрофон скажу, врубишь на громкой связи что-нибудь романтичное, — поставила задачу девчонка.

— А чего?

— Да похер, но главное, чтобы про ночь, звёзды и всё такое. Пиздуй музыку подбирай, не мешай готовиться к выступлению, — отбрила меня она.

Чего ей поставить? А пофиг поставлю «Форум» — «Белую ночь».

— Девушка на сто девятом лежаке, вас на центральной вышке ожидает приятный сюрприз от тайного поклонника, — хорошо поставленным голосом пророкотала в мегафон Олеська.

Я, по её знаку, врубил магнитофон.

— В белую ночь сирени листву, — запричитал Салтыков.

— Не придёт, — сказал Карпыч, — под эту песню с пирса с камнем на шее нырять хорошо, гони конфету!

Пришлось Карпыча снова угощать конфетой на палочке.

Вышел на балкончик, а Олеська уже внизу на лестнице сидит и с девчонкой в панаме болтает:

— Хорошее винишко, холодненькое, он и сам такой ничего, — рассказывала она девчонке, которая видно так сильно нагрелась на солнышке, что прикладывала бутылку к щеке и тихо млела. Девчонка в панаме подняла голову на меня:

— О, этот! Привееет!

— Нет, за этим в очередь встань, — хохотнула подружка, — но тот прикольный такой.

Олеська оглянулась на меня и рыкнула:

— Андж, вали наверх! Не мешай.

Я, от греха подальше, прыжками ускакал на балкончик.

Олеська поднялась, победно взглянула на меня и схватила мегафон.

— Таинственного незнакомца сегодня будут ждать в девять вечера возле памятника Архипу Осипову, спасибо за подарок!

Я по наитию врубил того же Салтыкова «отпустите мамы девочек на улицу».

Карпыч довольно заржал и передал Шишечке, что ему пора в море и хватить жрать на пирсе.

Олеськи на балкончике не оказалось. Она опять сидела внизу и с кем-то беседовала.

Пацаны какие-то. Спуститься? Олеська обернулась и махнула мне рукой. Не мешай! Через пару минут снова оказалась у мегафона.

— Парни под зелёным зонтиком у входа приглашают покататься на матрасах девушек в красном и синем купальниках, которые сидят у якоря на желтом полотенце и скучают!