— Сейчас полезут.

Откуда он знает, снова подивился Сниттке. Юноша не заметил никакой особенной активности зохенов. Но командир группы не ошибался. Уж в чем-чем, только не в этом. За ним — многолетний опыт.

И впрямь, из-за расколотых бетонных глыб, поросших серо-желтым бурьяном, выметнулись четыре стремительных тела. Сердце новобранца сжалось.

— Группа, огонь! — привел его в чувство голос командира.

Бойцы начали стрелять. Сниттке упер ствол гранатомета в полуобрушенный подоконник их укрытия. Стреляли не беспорядочно, с умом. Хэнк был грамотным командиром. Каждый знал, в чем его задача и где его цель. Одна граната уходила за другой, пули решетили пространство. Свинец не причинял бронированным чудовищам фатального вреда, лишь замедлял их передвижение. Скорость зохенов поистине сверхъестественна, в них трудно целиться, и только огромная плотность огня позволяла попасть. Когда они слегка тормозили под градом пуль, то становились уязвимыми для гранат. Условно уязвимыми. Мало попасть в тварь, необходимо еще и пробить ее броню.

Зохены не имели оружия. Такого, какое в Тикви называли оружием. Их когти и зубы были острее любого клинка, их тела, покрытые броней, служили тараном, а мощные шипастые хвосты раздавали удары, словно моргенштерны. Но стрелять они не умели. И это уравнивало шансы противников.

— Один есть! — крикнул стрелок с правого фланга.

Граната попала несущемуся врагу прямо в голову, и ее разорвало взрывом, пятная ближнюю стену желтыми брызгами. Сниттке замутило.

— Вижу, — откликнулся Хэнк. — Есть второй.

Еще одна граната угодила твари меж бронированных чешуй, разорвав туловище на неопрятные части. Сниттке согнулся в желудочном спазме.

— Не бросать оружие! — рявкнул командир. — Соберитесь, рядовой!

Два из четырех зохенов достигли укрытия. Когтистая рука молниеносным движением оторвала у бойца ногу, зубы сомкнулись на окровавленной плоти. Он закричал, срывая голос, а тварь, в мгновение ока сожрав ногу, потянулась за второй.

Сниттке сглотнул желчь и выстрелил в упор, с какой-нибудь пары шагов. Только это и помогло гранате преодолеть броню: руки у парня дрожали, и он не попал бы в прореху, даже если бы успел подумать о том, как эффективнее поразить врага. Думать он был не в состоянии: страх парализовал мозг. Парнишку спасли инстинкты — да еще командир Хэнк, что вломил ствол замолкшего пулемета прямо в глаз твари, которая бросилась сзади. Тварь завыла на высокой ноте, и когти не прочертили кровавых полос по спине Сниттке, выдирая куски мяса. Хэнк дернул пулемет на себя и ткнул зохена в другой глаз. Из глазниц полилась зеленая жижа. Юноша почувствовал, что сейчас его снова вывернет, но из последних сил поднял гранатомет.

— Нет! — остановил его окрик командира. — Отставить!

— Его надо убить! — истерически завопил юноша. — Он еще двигается! Он…

В чувство его привела увесистая пощечина.

— Придите в себя, рядовой Сниттке!

Встряска и уверенный голос командира подействовали. Сниттке опустил оружие и сам опустился в бетонную пыль, прибитую красной и зеленой кровью: ноги не держали. Он смотрел, как Хэнк выбивает из ослепшего и ослабевшего от потери крови зохена последние остатки воли. Широкоплечий и мускулистый, командир был силен и резок. До сих пор юноше приходилось только слышать о том, что удар Билле Хэнка может свалить зохена. Теперь он увидел. Увидел, как командир расправился с врагом, располагая лишь железом и собой.

— Он… — пробормотал Сниттке, глядя на корчащегося на земле зохена, непрерывно воющего.

— Это не он, Сниттке, — хмыкнул Хэнк. — Это — она.

Пострадавшему бойцу, лишившемуся ноги, наложили жгут и забинтовали рану. Война для него закончилась. Хорошо еще, не вместе с жизнью. Закажет себе киберпротез, выучится мирной профессии… Это была единственная потеря в их шестерке. То, что они так легко отделались, нельзя было объяснить ничем иным, как опытом и решительностью командира. Это твердил новобранцу оставшийся стрелок по фамилии Траллион. Но Сниттке не думал ни о чем, кроме зохена. То есть зохенки. Он смотрел на нее. Избитая зохенка с залитым зеленью лицом — или мордой? — едва дышала. Зеленая чешуя поблекла, приобретя серый оттенок. Когти вывернутых рук бессильно загребали землю.

Проследив за тем, чтобы одноногому была оказана первая помощь, Хэнк отправил двоих с носилками в госпиталь. Деловито подошел к зохенке и пнул так, что она со стоном, напоминающим рычание, перекатилась на бок.

— Не желаете ли бабу, рядовой Сниттке?

Он это всерьез? Пацан сглотнул и замотал головой.

— А зря, — подмигнул Хэнк.

Сниттке не представлял себе, кем надо быть, чтобы хотеть полудохлое чудовище. Некрофилом и зоофилом одновременно.

— Эта тварь… — промямлил он, но не завершил свою мысль, потому что командир Хэнк стал расстегивать штаны. — Он что? — Парень испуганно обернулся к старшему товарищу. — Он собирается эту зверюгу?..

— Зохены — не звери, — заметил Траллион, прочищая пулеметный ствол. — Будь они животными, все было бы гораздо проще. Кое-кого из молодых, так же как и вас, Сниттке, обманывает их облик. Чешуя, хвост, когти… Хищнические повадки, безудержная агрессия… Увы, они разумны. Не менее, чем мы. Хвала небесам, что не сильно больше нас.

Зохенка попыталась укусить Хэнка и ударить хвостом. Ничего не вышло: командир сжал ей пасть с прямо-таки нечеловеческой силищей, увернулся от хвоста и врезал в живот, безошибочно найдя место, не прикрытое броней.

— Башку оторву, — пообещал он.

И, к изумлению Сниттке, самка прохрипела с жутким акцентом, но внятно:

— Н-н-не надо. Не отррывай. Зачем тебе?

Она и впрямь разумна. Значит, не самка, а женщина. Сниттке посмотрел на нее другим взглядом. Нет, он столько не выпьет, чтобы обойтись с ней, как с женщиной.

— Ничего, Сниттке, — проговорил Траллион. — Пара-другая весен, и вы пообвыкнетесь. Как бы то ни было, кроме зохенок, баб на этой планете нет. Да, они не слишком изящны и имеют дурную привычку откусывать любовникам головы… Зато от них невозможно подцепить интимную болезнь.

— Она… — Сниттке замялся. — Она ногу Хорна съела!

— Им нравится человеческое мясо, Сниттке, — объяснил старый стрелок. — Потому они сюда и прилетели семьдесят семь весен назад, потому и не улетают.

— Но неужели нельзя их выдавить? — воскликнул солдат. — Или уничтожить! Против ядерного взрыва их броня не поможет.

— Э, э, куда хватил! — проворчал Траллион. — Ядерное оружие — это палка о двух концах, знаете ли. Если Т2 станет радиоактивной пустыней, то зачем нам Т2? Проще уж отдать планету зохенам, расходов меньше. Да и зачем их уничтожать до конца? Откуда у вас столько кровожадности, Сниттке? Вы ведь не зохен.

— Как это — зачем? Они нас жрут!

— А мы их трахаем, — цинично усмехнулся стрелок. — Причем заметьте, Сниттке: сожрать человека можно лишь единожды, тогда как баба при умелом применении прослужит долго.

Желудок снова подступил к горлу.

— Вы оставите эту… эту… в живых?

— Согласитесь, Сниттке: живая баба гораздо лучше мертвой. Разве нет?

Телевизор работал прекрасно. Терезе удалось даже поймать передачу с Шайхафа. Не такая уж близкая планета, между прочим. Одно дело — шесть звезд Союза Тикви, лежащие друг от друга в двух-пяти световых годах и, возможно (астрономы пока об этом дискутировали), составляющие одну звездную систему, только чрезвычайно размазанную по пространству. И совсем другое — добрых два десятка световых лет до Шайхафа. Но отремонтированный телевизор неплохо показывал новости из Черного Дворца. Правда, в черно-белом варианте, без цвета — что очень смущало Терезу как профессионала-связиста, пока Ильтен не посмеялся и не объяснил, что в Шайхафе признают лишь черно-белые изображения.

На углу дивана сидела еще одна ноэйка Сантора — тихенькая серенькая Лика с большими и грустными, как у коровы, глазами, выражающими покорность и что-то такое… Ильтен симпатизировал этой девушке, отчего и позволил посмотреть телевизор вместе с ним и Терезой. Разумеется, Терезу это раздражало. Но лишь немного: Лика была такой скромненькой и робкой, что и придраться-то не к чему. Она даже порой вызывала у Терезы сочувствие.