– Зачем? – она удивленно приподнимает брови.

– Детям сейчас нужна специальная диета. Мне нужно знать, чем вы питаетесь, – терпеливо поясняю. – Здесь есть свет?

Щелкаю пару раз выключателем. Свет не зажигается.

– Нет. Но у нас есть печь для готовки еды и обогрева, а свечи и масленки для освещения, – гордо проговаривает Ариана. – Пойдемте, я покажу.

Отводит к соседнему зданию и пару раз пнув ногой покосившуюся деревянную дверь, с трудом приоткрывает низкий сарай.

Стойкий запах сырости и плесени мгновенно проникает в легкие. Но за счет того, что комната полуподвальная, она хорошо сохраняет прохладу летом.

Алекс, прошедший вслед за нами, достает из кармана фонарик и освещает прогнившие деревянные полки.

Продукты явно не первой свежести. Крупы в пакетах погрызанные насекомыми. Овощи в мешках лежат на земле. Раскрыв некоторые из них, выуживаю оттуда жменю перемороженного мелкого лука. А из другого проросшую, местами сгнившую картошку. Консервы на полках с последними неделями срока годности и просрочкой.

– Где вода? – не подаю виду.

– Там, – тычет пальцем в дальний угол.

Миллер подсвечивает пластиковые бочки. Все их дно покрыто зеленоватым налетом.

– Дай нам пять минут, – прошу, выходя из кладовой. – Мы свяжемся с нашими людьми, обрисуем ситуацию и вернемся.

– Хорошо, – улыбаясь соглашается она. – Спасибо.

Бежит к остальным детям, тыча в нас периодически пальцем и что-то громко тараторя на албанском.

– Алекс, это ведь не государственная программа помощи детям сиротам? – шепчу, хватаясь за рукав его пальто, как за спасательный круг.

Холодно смотрит мне в глаза, качая головой.

– Пойдем, – переложив мою руку в свою ладонь тянет к машине. Садимся в авто, захлопывая за собой двери. – Пиксель, Волк на связи. Прием.

– Докладывайте, – слышим голос Тео.

– 27 детей. 12 заражены вирусом Гепатита А.

– Взрослые?

– В поселке проживают только дети. Возраст от пяти до пятнадцати лет. Большая часть девочки. «Добрые самаритяне» приезжают раз в семь-десять дней. Обычно трое. Привозят неликвидные продукты и зеленую воду. Лекарств нет, продуктов и воды как таковых тоже. Посуда моется в озере, там же купаются и стирают белье. Электричества нет.

– «Деревня Призрак»… – хмыкает Тео. – Я думал, таких уже нет...

– Не ты один… – выдыхает Миллер, ероша волосы на затылке.

– Когда «самаритяне» были в последний раз?

– Три дня назад.

– У нас есть пара дней, чтобы вывезти их оттуда…

– Если займешься этим сегодня же, разрешение на взятие ситуации под ответственность базы выдадут к завтрашнему вечеру.

– Продержитесь столько?

– Устроим полевой госпиталь в деревне, – переглядываясь со мной проговаривает капитан. – Здоровых можно забрать сегодня на базу и к вечеру вывезти в город. Распорядись, чтобы подготовили там все по возможности. Привезите нам воду и медикаменты на пару дней. С едой мы как-то разберемся по месту…

– Генератор и пару ламп?

– Было бы неплохо. Еще нужна сменная теплая одежда для меня и доктора Ривз, рабочие руки и пара вооруженных ребят. У меня кроме табельного с собой ничего нет.

– Принято. Будем часа через три на месте. Ждите.

Откладывает рацию на приборную панель и достает из-под сидения табельное.

– Что значит «деревня Призрак»? – нерешительно интересуюсь, глядя как Миллер засовывает оружие за пояс джинс, пряча его под рубашкой и пальто.

– Так называют места, где скрываются торговцы оружием, наркотиков и детьми, – проговаривает, глядя сквозь лобовое стекло автомобиля. – В основном продают девочек, начиная с возраста Арианы и постарше. А из мальчишек растят наемников и торговцев наркотой, подсаживая их на иглу в подростковом возрасте. Они не задерживаются долго на одном месте и часто переезжают по заброшенным местам. Поэтому их называют «Деревней Призраков».

Молча сглатываю комок, застрявший в горле.

– Почему мы не можем отвезти их на базу?

– Без разрешения полковника, мы не имеем права ввезти их на охраняемый объект. На согласование ситуации нужно время.

– А госпиталь?

– Здоровых детей отвезут сегодня же. Больных не имеет смысла перевозить в столицу. Это почти триста километров серпантина. Им станет только хуже. Резоннее переждать несколько дней карантина на месте.

– Но и здесь их оставлять нельзя.

– Без разрешения администрации города или правительственных органов власти мы не имеем права вмешиваться во внутренние «проблемы» государства.

– О каком разрешении вообще может идти речь?!

– Под нашей юрисдикцией лишь границы… Либо форс–мажорные обстоятельства, о помощи которой просит правительство. Мы не имеем право принимать такие решения самостоятельно.

– Алекс, это торговля детьми!

– Ты ведь хотела приключений. Чем тебе не жуткая реальность местных будней? – хмыкает капитан, глядя на мое побледневшее лицо. – Страшно? Езжай домой… Четыре месяца тебе об этом талдычу…

– Не смешно, – тихо проговариваю, натягивая на себя пальто.

– Не парься. Мы не будем с ними связываться, – улыбается Миллер. – Если мы на них нарвемся, то начнется стрельба. А нам за вмешательство в криминал чужой страны без письменного одобрения свыше, по шапке надают и отчет писать заставят по каждой истраченной пуле и каждому трупу с его поооолной автобиографией. Мои ребята этого терпеть не могут.

В ужасе уставилась на него, испепеляя взглядом.

– Шутка, – хмыкает он. – Почти… Мы просто вывезем отсюда детей за пару дней. Приведем их в чувства и передадим службам соцопеки. Такой план сойдет?

Озадаченно киваю, пытаясь собрать волосы в жгут, чтобы не мешали.

– Вот и замечательно, – потирая ладони, в раздумьях бормочет капитан.

Тяну на себя с заднего сидения спортивную сумку, вываливая из нее тренировочную сменку Миллера.

– Утонешь, – недоверчиво косится на меня.

Молча вытягиваю из спортивных мужских брюк шнурок. Натягиваю на себя, подвязывая их на талии и заворачивая под резинку. Раздраженно кряхтя, подворачиваю штанины, выуживая из сумочки комплект булавок и закалывая ими нижнюю часть.

– Нож есть? – спрашиваю, выползая из–под сидения с раскрасневшимися щеками.

Достает из кармана складную бабочку, передавая мне.

Не раздумывая срезаю бретельки платья под батником.

Досадно морщится закусывая губу, глядя как разрываю боковину ткани.

– Что? – стягиваю с себя остатки платья, оставаясь в импровизированном мешке из одежды Миллера. Старательно закатываю рукава, делая одежду комфортнее под свои параметры. – Его проще разорвать, чем снять под ворохом этой одежды.

Притягивает к себе, собственнически закусывая нижнюю губу и тут же чмокая в нос.

– Ты самый сексуальный и решительный гном в моей жизни, – хмыкает, получая от меня возмущенный удар в плечо. Едва касается моих губ своими, оставляя жгучее желание продолжить начатое, тихо продолжая: – Горжусь тобой.

Выходит из машины, ожидая, пока выползу из кабины.

На встречу тут же подлетает девчонка.

– Я собрала ребят, – воодушевленно сообщает Ариана. – Они готовы помочь, пока не приехала ваша группа. Какие будут указания?

– Первое: померить каждому температуру и записать на листе: имя, возраст, данные. Второе: закипятить отстоянную воду, разлить по бутылкам и остудить как можно быстрее для компрессов и обтираний… Можно в вашем озере. И третье… Собрать все свои вещи и подготовиться к отъезду, – раздаю распоряжения, запинаясь об обстоятельства. – Нам все-таки придется провести пару дней в деревне. Машины, которые привезут лекарства и провизию для больных, заберут здоровых детей в госпиталь при военном городке. Обследуют, приведут в порядок и развезут по интернатам. Остальные останутся здесь с нами, на пару дней карантина. Как только им станет легче, мы так же перевезем их к нам в госпиталь.

Быстро переводит сказанное мной на албанский.

Видимо детям нравится наш план, так как на их лицах тут же засверкали улыбки.