– Заткнись. Мы с Настей вчера напились как проклятые. Я утром встала попить, а ее нет!

– И?

– Она не у тебя? Умоляю, скажи, что она у тебя! Пожалуйста! Я даже сердиться не буду, пусть только сестра найдется.

Истерика в словах Юляшки действует лучше капельницы с кофе. Я пробуждаюсь мгновенно и на всякий случай оглядываю комнату. Никого тут нет. Я прекрасно помню, как споткнулся, поднимаясь ночью по лестнице, а потом рухнул на кушетку. Был один.

– С чего бы ей быть у меня? Вы вообще-то сестры, ты меня за кого принимаешь?

Впрочем, еще раз внимательно оглядываю комнату в поисках женских вещей.

– За того, кто ты есть. Беспринципного мудака, которому лишь бы присунуть. Вы с Настей долго курили на улице и о чем-то говорили.

Мы говорили о «Супре». От Насти пахло арбузной жвачкой, и она много смеялась, из чего я сделал вывод, что больше не злится.

– Поговорили и разошлись.

– Ты не понимаешь! Она на лечении в клинике, ее нельзя оставлять одну ни на минуту, она собой не владеет в полной мере! И она пропала!

Латте для меня слишком сладкий, но при этом как будто самый вкусный в жизни. Вот как бывает. Я приняла его с улыбкой и выпила половину, отмечая свободу.

Котенок свернулся калачиком на коленях, мирно посапывает. Наелся до отвала, малыш, ему тепло и спокойно. Мне отчего-то тоже. Я отрываюсь от ноутбука и с любопытством озираюсь.

Мастерская оказалась просторнее, чем я ожидала. Уютно пахнет маслом и железом. Деталей и инструментов столько, что помещение сошло бы за неплохой магазин автозапчастей. Я выросла в похожем месте. Сначала у отца был гараж в три раза меньше, но постепенно его дилерская сеть, включающая также сервисы и мойки, стала самой крупной в регионе. Первое время папа специализировался только на японских машинах, позже появились и немцы.

Красоту скорости не ощутить без страха разбиться. Про человеческие отношения можно сказать то же самое, поэтому любовь к автомобилю для меня – синоним любви к мужчине.

Ближе к пяти часам мы заказываем пиццу, но не успеваю я откусить первый кусочек, как дверь распахивается, и в мастерскую влетает Тим.

Я ждала его весь день ежесекундно, но все равно тушуюсь. Нервная дрожь касается рук, я выпрямляю спину, готовясь ко всему на свете.

В декорациях грязных стен, старого хлама и уныния бедности Тим кажется чужеродным объектом. Профессиональный гонщик на пике формы, красивый двадцатипятилетний парень, состоящий из мышц, адреналина и мечты. Он сам – машина, заточенная на результат.

Первая мысль, когда я вижу его: Тим должен блистать на пьедестале, а не самостоятельно собирать машины.

Вторая: мы оба оказались в заднице мира по вине Шилова.

А потом его глаза натыкаются на меня, и Тим из растерянного вмиг становится свирепым. Поднимаю руку, неуверенно машу.

– Привет! Будешь ужинать?

– Ты здесь?.. Черт, слава богу! – выдыхает он громко. Проводит ладонью по волосам. Прищуривается: – Давно? Почему я не в курсе?!

– Эм. А должен был быть?

– Я весь город оббегал, всех на уши поднял! Тебя ищет больше сотни волонтеров!

Жар опаляет щеки так, будто я окончательно сбрендила и сунулась в огонь.

Семен с Грихой, видно приманенные голосами, выходят из подсобки и тянут Тиму руки. Он их пожимает, но по-прежнему выглядит крайне сердитым.

Сама же не могу пошевелиться, сердце будто на части раскололось. Я была уверена, что он провел ночь и половину дня у любовницы. Я спала вон на том зеленом диване в углу, свернулась в три погибели. Он что, утром пробежал мимо и не заметил? Проснувшись, я целый час настраивалась, чтобы постучать к нему в комнату и все объяснить (Тим спит на втором этаже). А когда решилась – там было пусто. Я подумала, что он не ночевал дома.

– Она давно здесь?

– С ночи еще.

– Я же написал утром, что ищу Настю! Почему ты не сказал?!

– Остынь. Я ответил, чтобы ты гнал сюда, есть новости, – объясняет Семен.

Тим качает головой.

– Кто бы мог подумать, что это новости, касающиеся Насти? Прозрачнее нельзя было?

– Мы все сделали четко, – деловито сообщает Григорий. – Ты утром куда-то помчался, и я решил… ну блин, что это часть плана. – Он заговорщически понижает голос: – Имитация бурной деятельности. Ну чтобы нас не заподозрили.

– Не заподозрили, Гриш, в чем? – хмурится Тим.

Гриха простой, как пять копеек. Здоровый, добрый великан. Я когда увидела его вечером у подъезда, от страха чуть не поседела. Но потом мы подружились.

– В похищении.

– В каком похищении?

– Ее, – кивает Гриша в мою сторону.

Я приветливо машу.

– В похищении с целью выкупа. Как договаривались.

Тим как-то быстро и не совсем здорово зажмуривается, а когда открывает глаза, они налиты кровью.

– Как мы договаривались? – переспрашивает он. – Ты с ума сошел?! Нас посадят!

– Ты же сам сказал, что идея нормальная. Развести Шилова на бабки и на его же средства победить.

– Я не мог такого сказать.

– Говорил-говорил, – включается Семен, бывалый механик лет тридцати пяти. – Я свидетель.

– Да мало ли что я говорил спьяну! – Тим поднимает глаза на меня. – Ты в порядке? В плане, эти придурки тебя не связывали хоть? Не обижали?

– Забей, даже кляпа не было, – отмахиваюсь со смешком.

– В какой-то момент я о нем думал, потому что рот у девицы не закрывается.

Тим воздевает руки к потолку грязного гаража, будто бы обращаясь к богу, и я улыбаюсь, разглядывая его. А потом мужики начинают ругаться так, словно меня нет или я вдруг оглохла.

– Так не пойдет.

– А как же «все на победу»?! Кто говорил, что нужно использовать все возможности?

– Да еб твою мать! Нельзя похищать людей!

Я пытаюсь вставить слово, как-то внимание привлечь – без толку. В этом гараже чертов патриархат. В конце концов забираюсь на стол и прыгаю на месте.

– Да я не против, чтобы меня похитили! – кричу что есть мочи.

Все трое замолкают и пялятся на меня, стоящую будто на сцене.

– Она не против, говорю же, – начинает Гриша, но Тим жестом просит его замолчать.

Стол опасно пошатывается, и я раскидываю руки, ловя равновесие. «Похитители» дружно бросаются спасать. Машинально выбрав самого чистого, вцепляюсь в Тима. Тут же жалею – контакт искрит. Мои ладони вмиг потеют. Не знаю, как у женщин так получается – спать с мужчинами и потом вести себя естественно. У меня сердце выпрыгивает от волнения.

Но я буду пытаться.

Семен держит стол, Гриша хватает меня за талию.

– Фух! Опасно было, – бормочу.

– Свернуть шею под финал – отличная идея, – злобно бурчит Тим, плохо скрывая беспокойство.

– Здесь мебель раздолбанная, нужно аккуратнее, принцесска.

– Да вижу. Спасибо. Тим, послушай наш план.

– Нет.

Он вручает меня Григорию и поспешно отходит, что неприятно царапает эго. В сотый раз обещаю себе, что больше у нас с гонщиком ничего не будет.

– Тим, ну пожалуйста! – прошу.

– Я звоню друзьям. Скажу, что ты пробралась в мой гараж сама.

Голова кружится от паники. Если он так сделает, мне придет конец. Самый настоящий. Слезы брызгают сами собой, хотя я не планировала разводить моря-реки.

Гриша помогает спрыгнуть на пол.

– Тим, я прошу тебя по-человечески! Пожалуйста!

– Тебе нужна квалифицированная помощь. Я не могу взять на себя такую ответственность.

– Да я не наркоманка! Господи! – ору ему в спину. – Никогда в жизни не принимала ничего такого! Если ты меня сдашь, меня немедленно запрут в клинике, как сумасшедшую! Так уже было в прошлый раз!

Он резко оборачивается.

– Ты, насколько я понимаю, настояла на своем похищении. Может, не зря запрут?

– Может! – выкрикиваю я. – А может, и нет. Тебя когда-нибудь запирали против твоей воли? Когда сутками находишься в палате или гуляешь по дворику, при этом абсолютно все лишь улыбаются и на вопрос, скоро ли можно будет выйти, – кивают. Ты вообще можешь представить себе мою жизнь последние два года? Я хотела тебе еще кое-что сказать про тот день, когда ты приходил устраиваться в «Автоспорт». Шилов с Ивановым тебя весь вечер обсуждали, спорили и ссорились. В итоге решили, что разрушат твою карьеру. В том, что перед тобой все двери разом закрылись, виноват один человек. Он просто испортил тебе жизнь, потому что не хотел, чтобы его репутация пострадала. Этот же человек испортил жизнь мне!