Тим гладит котенка, тот тут же начинает тереться, хвост распушил, довольный весь. Тычется мордочкой. Тим слегка улыбается, такую улыбку вживую я у него ни разу не видела. Может, только на нескольких фотографиях в сети.

Почему-то тоже сажусь на корточки и наблюдаю. Когда он поднимается и, угостив Шелби кормом, начинает взбивать протеины в шейкере, я прихожу в себя и, поправив волосы, спускаюсь на первый этаж.

– Ты знал, что наверху есть еще один санузел, а также большая кухня с выходом на террасу? – бодро вещаю.

Тим оборачивается, совершенно безэмоционально пожимает плечами.

– Да, в планах привести все в порядок, как только разгребем немного здесь, – кивает на наполовину собранный двигатель. – Не забывай кормить котенка. Сдохнет где-нибудь, ищи потом.

– Он только что ел, блин. Развел тебя как ребенка.

Тим смотрит на Шелби, живот которого раздувается. Я тоже смотрю на Шелби. Друг на друга мы – ни-ни. Не получается, да и, наверное, неудобно.

– Подождем неделю. – Тим меняет тон, и становится понятно, что речь о нашем плане. – Если Шилов подаст заяву в полицию, то ты сразу едешь домой.

– Он не подаст.

– Посмотрим. Если не подаст, то… – Тим вздыхает. Смотрит в глаза. – Требуем за тебя бешеные миллионы, – улыбается он как-то нездорово, одними губами.

Я же сияю! Это хороший план. Припрячу свою часть денег, и потом, когда в следующий раз вырвусь из клиники…

– Договорились, – говорю я уверенно.

– И следи за своим котом.

– Конечно. Я могу помочь привести это место в порядок. Все же вы здесь проводите уйму времени, а ты еще и живешь. Кое-что закажу на маркетплейсах на твое имя. Дашь телефон?

– Нет.

– Свой я выкинула, чтобы не спалиться.

– Понял. Я в душ, потом решим.

– Могу приготовить сэндвичи, если ты голоден…

– Я поем один.

Тим поспешно уходит мыться, и я остаюсь одна с Шелби и размышлениями, как пробить броню этого парня. Ну нельзя же быть таким отстраненным и грубым! Зачем ему это нужно?

– Ведро с грязной водой потом вылей! – кричу вслед и иду разбирать вещи в кухне.

Ближе к полуночи, неимоверно устав, я тоже отправляюсь мыться под раздолбанной ржавой лейкой. Я планировала ночевать у Юляшки, поэтому взяла с собой комплект запасного белья, но вот пижаму, понятное дело, в бар не потащила.

Обращаться за помощью к Тиму желания нет, поэтому я оборачиваюсь коротким полотенцем и поднимаюсь с Шелби на второй этаж.

Тим лежит в постели с телефоном. В белых штанах, серой майке, босиком. Как обычно насупленный. В образе самого неприятного человека на планете.

Я развешиваю выстиранную футболку и стринги на спинке стула у отрытого окна. Он никак не реагирует. Снимаю мокрое полотенце, развешиваю его на втором стуле и как есть, в лифе и трусах, укладываюсь на свободную сторону кровати.

Агаев – каменеет. Почему-то определяю это мгновенно, чувствую кожей, наверное, отсутствие его дыхания. А когда оно возобновляется, будто становится тяжелее. Господи, чего это он? Я подтягиваю на себя покрывало.

– Смело, – говорит Тим в установившейся звенящей тишине, как будто слегка обескураженно.

– Почему? – спрашиваю робко.

– Не боишься спать рядом в таком виде?

– А что ты мне сделаешь? – Невинно заглядываю ему в глаза. – Без моего разрешения-то?

– А разрешения не будет? – усмехается он. – Уверена?

– Ты встречался с моей сестрой. Навсегда забудь об этой заднице. – Чуть поворачиваюсь и звонко себя шлепаю.

Тим сглатывает и пялится на меня ну очень сердито.

– С той самой, которая в ужасе ищет тебя по городу и которой ты даже не подумала сообщить о том, что в безопасности?

– Юля не ищет меня в ужасе. Она обратится к Шилову и будет спокойно ждать, потому что он всегда решает все проблемы в нашей семье. Блестящим образом. Мы его обожаем за это и боготворим.

– Тогда зачем о ней вообще думать?

– Да что с тобой не так! – психую немедленно. – Прекрати вести себя как полный придурок, ты ведь не такой на самом деле! Волонтеришь, переживал за меня, пока искал сегодня по городу. Ты даже… даже гладил котенка!

– Эм… Что?!

– Слушай. Я не буду спать внизу, потому что утром придут Семен и Гриша. Они нормальные парни, я прочитала их биографии в сети. Сложно представить, что механики такого класса вдруг забьют на свою жизнь ради минутного группового изнасилования. Но мне и правда не в чем ходить, а щеголять перед ними в трусах как минимум неуважительно. Если хочешь – иди на пыльный диван. Я надышалась прошлой ночью, больше не хочется.

С полминуты мы лежим в тишине. Потом Тим снимает майку и протягивает:

– Самая чистая.

– Нет, спасибо.

Майка лежит между нами как барьер. Мы оба полуголые, отчего становится хуже.

Намного хуже.

Я закидываю ногу на ногу, Тим тут же поправляет свою подушку. Будто срочно необходимо, ага.

Прокручиваю в голове картинки из параллельной реальности, где у него не было романа с моей близняшкой и где я, поразмыслив, что строить из себя невинность глупо, перекидываю через него ногу и усаживаюсь сверху. Прижимаюсь к твердому паху. Провожу кончиками пальцев по рельефам груди и пресса, предвкушая удовольствие и моральное высвобождение.

Следом я представляю, как то же самое делала Юля, и настроение рушится, падает просто в ноль. Я закрываю глаза и тихо себя ненавижу.

Не знаю, о чем думает Тим, но спустя некоторое время он отдает мобильник:

– Закажи себе одежду и все необходимое на неделю. Там посмотрим.

– Что-то голос у вас хрипловат, – усмехаюсь я, приподнимая подушку повыше.

От мобильника, впрочем, не отказываюсь. Открываю приложение маркетплейса и быстро просматриваю, что заказывал он сам… Детали, детали, детали. Скукота.

Тим тем временем поворачивается на другой бок и гасит свет.

Этот телефон не проверяется Шиловым, и я ликую! Закидываю в корзину кое-какие вещи, специальную пленку для фасадов кухни, новую лейку в душ, всякую мелочовку для уюта. Затем, сжалившись, напяливаю майку.

Тим оплачивает покупки беспрекословно.

– Все отдам, как только получим выкуп, – заверяю я.

Он буркает что-то вроде «не надо, это запланированные расходы» и вновь отворачивается.

Перед сном в тусклом фонарей я разглядываю шрамы и родинки на его спине и размышляю о том, всегда ли он спит в штанах или для меня сделал исключение?

Утро в нашем гараже начинается с рассветом.

В восемь я уже час как обклеиваю стеллажи в кухне, придавая им опрятный вид. Минувший день пролетел в беготне и уборке. Я на полную катушку включилась в физический труд, пока мужчины на первом этаже эмоционально обсуждали двигатель и давали оценку умственным способностям друг друга, от которой у меня иногда уши в трубочку сворачивались.

Гоночная машина получается красивой. Вчера, когда все разошлись и Тим отправился на вечернюю пробежку, я спустилась в мастерскую и походила вокруг на треть собранного мерседеса. От заводской модели в итоге останется не так много, наверное, лишь внешний вид. Каркас значительно усилен, подвеска новая, а от еще мертвого движка уже вовсю веет мощью. Настолько близко к машине такого класса я не была ни разу, поэтому провела рукой по капоту, пробуя напитаться ее силой.

Потом подошла к супре, мирно дремавшей в углу. Она тоже доработана и оттого как будто живая. Пилот во время гонки так сильно чувствует свою тачку, что сливается с ней в единый организм. Эта супра принадлежит Тиму, она словно его часть.

– Даже не мечтай, – врезалось мне в спину, когда я попыталась открыть дверь.

– Да я в курсе, что ключи ты с собой таскаешь. Не доверяешь мне. Я так, полюбоваться.

– Разбирай подарки.

Тим опустил на пол кучу пакетов, которые забрал из пункта выдачи маркетплейса, и я, как ребенок, кинулась мерить вещи.

Надувной матрас пока не пришел, мы снова спали в одной кровати. На этот раз я надела шелковые топ и шортики, но Тим отчего-то лишь тяжелее вздохнул, как будто не обрадовавшись.