«Главное – не уснуть, а злость на бывшего проводника в подмогу», – решил мальчик.

Следующее пробуждение в отсутствие ярких грёз и кошмаров пришло вяло и нехотя. Сонный мозг, забыв о том, что его вместилище находится за пределами красного дома, по обыкновению попытался захватить голоса соседей и ор телевизоров. При солнечном свете удалось рассмотреть комнату. С просевшими углами, со стенами, отделанными деревянными панелями, и не раз налаженной мебелью – она не выглядела тем страшным местом, которое представлял себе мальчик. Здесь было светлее и просторнее, чем в комнатке красного дома, которую разрушила неведомая сила. Потолок не покрывала плесень, не торчал пучками электрический кабель. Телевизор здесь вряд ли отыщется.

Кувшин, нагретый утренним солнцем, мальчик оставил нетронутым, не рискуя тратить силы на борьбу со рвотой. Кто-то был настолько любезен, что вычистил сапоги от сажи. Обувшись, Лев потянул ручку двери, на этот раз та подчинилась.

По узкому коридору гулял ветерок, выход на балкон был распахнут, и мальчик, который позарез нуждался в любых сведениях, не упустил возможности посмотреть на город. Однако вид с балкона оказался скуп, взгляду не протиснуться дальше одной улочки.

Зато какие диковинные дома! Те, кто построил их, позабыли об основах не только зодчества, но и самих притяжений и симметрий. Каждый дом являлся творением чьих-то причуд, желательно ярко раскрашенных. Только гребни их крыш одинаково загибались дугой, пытаясь достать небо острым коньком. Лишь одна из построек выделялась из сумасбродного настроения улицы. Она выглядела как… бобровая плотина.

Лев почуял движение под балконом и метнулся в коридор, боясь быть замеченным. Внизу в уютном саду старушка прислонила к яблоне ножницы и подошла к скамейке, чтобы забрать стоящую на ней корзину с падалицей.

Мягко переступая по цветистым коврам, мальчик достиг лестничной площадки в тот момент, когда на первом этаже прошла та женщина. Через секунду за ней с задранным хвостом промелькнула белая кошка в окружение также вздыбленных котят.

По массивной лестнице с резными перилами мальчик прокрался на первый этаж, где уже разносилась напеваемая женщиной мелодия. Сообразив, что та занялась делом, Лев выступил в проём, напустив на себя самый уверенный при его самочувствии вид.

Низкорослая старушка безмятежно мыла посуду в деревянном корыте, напевая знакомый только ей мотив. В тесной кухне помимо чугунной плиты, дальний угол занимала белая печь и, разинув рот, ожидала стряпню. Посередине стоял неподъёмный деревянный стол, который запросто уместил бы многочисленную братию.

Лев, не зная, как выдать своё появление без испуга и неловкости, наблюдал за работой хозяйки до той поры, пока она с чистой посудой не отошла к буфету. Напущенный непреклонный вид сошёл с мальчика, как дождь по водостоку. Корыто с грязной посудой шевелило складными усами в искристой пене. Словно руководясь головой огромного таракана, усики, как юркого зверька, гоняли мочалку по торчащим из воздушной массы тарелкам.

Мысли Льва смешались в одну лужу, со дна которой вынырнуло «нужно бежать». Однако толстый серый кот с чёрным пятном на голове, проскочив у него между ног, запрыгнул на один из шкафчиков.

Зазвенела керамика.

– Проповедник, не проказничай! Ух! – старушка обнаружила оцепеневшего в проходе мальчика. – Как чудесно. Не надеялась, что ты так быстро оправишься. Иль всё же позабыла в свои-то годы, что такое молодость. Ведь юному телу не пристало хворать и находиться в покое. Ну же, милый мальчик, не стесняйся…

Хозяйка уловила боязливый взгляд Льва на «тараканьих» усах корыта.

– Беда с испорченными автоматонами. Мои же чары отменного качества, и всё же... – старушка цокнула, и усики бросили мочалку в прощальный кувырок. – Так лучше, милый?

Голос подвёл Льва. Разницы он не почувствовал: присутствие человека, способного управлять на расстоянии механизмами, его нисколько не успокаивало.

– Всё-таки я огорошена, с каким успехом ты встал на ноги, – старушка привлекла внимание гостя, который обследовал кухню в поиске остальных самодвижущихся частей.

– Да, – подтвердил он, частично понимая, о каком успехе шла речь. – Могу спросить вас кое о чём?

– О нет, милок. Не так скоро! Уж поверь, первым делом тебе надобно подкрепиться. Вопросы же припаси для его благородия Боремира. Городовой Боремир Сухой, – повторила старушка, не удовлетворившись реакцией мальчика. – Он принёс тебя ко мне бесчувственного. К слову, надо и нам познакомиться. Все зовут меня Баба Яра.

– Лев Лукин, очень приятно.

– Не стоит лукавить, милок! Могу сообразить, как ты себя чувствуешь, проснувшись неведомо где. Отведаешь завтрака, Лев… Лукин? Какое занятное имя.

– Наверное, я откажусь, – ответил мальчик, подозревая, как на него подействует пища.

– Ничего. Раз ты так бойко пришёл в сознание, то, надо полагать, с выздоровлением сладишь также проворно.

– Выздоровлением?

– Из многолюдной толпы ты нашёл Боремира Сухого, причём налетев на него в буквальном смысле. Он же обезвредил испорченного автоматона, а тебя, милок, перенёс сюда. Мы оба решили, что лучшим местом для твоего пробуждения будет мой дом, нежели койка при казарме. Уверяю, на моё врачевание никто пока не жаловался. Я полночи корпела над тобой, когда ты пребывал за явью. Наладила все порванные нити. Лицо Льва изменилось не в лучшую сторону, и старушка поспешила объясниться: – Так бывает, когда необузданные чары высвобождаются.

– Чары… – Лев натужно закашлял, горло не давало о себе забыть.

– Синяки-то на шее поправить – ерунда. Сперва, милок, расскажи, где живёшь. Откуда родом?

Ступор Льва заставил хозяйку дома осторожно продолжить:

– Надо бы известить родных, ведь день прошёл, как ты залёг без памяти. Только скажи их имена, а я пошлю весточку.

Лев поник головой, вернувшись мыслями к разгромленной комнате красного дома. Баба Яра настойчиво ожидала ответа. Ничего не придумав, мальчик решил сказать правду:

– У меня нет дома. Я потерял сознание в день... приезда в ваш город.

Полуправду.

После неловкой заминки Баба Яра, покружив у буфета, достала посуду:

– Приготовлю морс, милок. Вреда от него никакого, а наслаждение гарантировано. Будь добр, присядь.

Лев не решался опуститься на стул, до тех пор, пока у него не закружилась голова от наблюдения за хозяйкой, чьё хождение вскоре закончилось объёмным стаканом густой ягодной смеси. Мальчик ожидал, что она воспользуется проделками, какими заставила усики корыта двигаться, но к счастью или сожалению, морс был приготовлен обычным способом.

Обычный морс из рук необычной старушки. Она одного роста со Львом, а он оставался невысок для своих лет. Стан её полон, одежда чиста и опрятна: синее платье и передник с вышивкой степного поля. Оставался загадкой для мальчика точный возраст хозяйки и некоторая особенность. На солнечном свете, струящемся из широкого окна, или в затемнённых углах кухни внешность её разнилась. Небольшими деталями и всё же преображавшими её.

– Простите…

Мальчик вдруг засомневался в правильности принятого им обращения, и Баба Яра своевременно поддержала:

– Бабушка. Этак, полагаю, будет верно. Хотя с нашей-то разницей в морщинах я тебе в прабабки гожусь. А какая женщина не склонна к ухищрениям со своими годами?

Беззаботное стремление хозяйки завязать беседу подбадривало так, что мальчик попытался напрямую выяснить, что ей известно о нём и его недавнем провожатом:

– Простите, бабушка. Там, где меня подобрали, рядом не видели большой птицы?

– Большой? – удивилась Баба Яра. – Его благородие не упомянул о подобном. Ты потерял птицу?

– Нет, – разочарованно выдохнул мальчик.

– Пей, не стесняйся.

Баба Яра ждала, когда Лев испробует напиток. Он же, измученный горечью и сухостью во рту, не стремился выпить морс. Больше всего на кухне его настораживала безобидная, на любой другой взгляд, печь. Ведь всем знакомы сказки о ведьмах, запекавших детей в пирогах?