Теперь под светом фонаря и без шали проявились огрехи в его облике. Ржавые цвета в окраске пугача проступали из-за пожилого возраста. Некоторое оперение местами обожжено, кое-где выпирали старые травмы, и уши оказались неравной длины, и ни одно из них не было целым. Лев присмотрелся к шее пугача, на что тот втянул голову глубже плеч. Мальчик потупил взгляд, он и сам не понял, почему вдруг испытал стыд. Под перьями в шее филина пряталась решётка, похожая на радиоприёмник.

Видимо, благодаря этому приспособлению птица овладела человеческой речью. Желал ли этого сам филин?

Впредь Лев решил быть рассудительней. Мало ли что творится в пернатой голове.

– Извините, – начал он. – Ведь я вправду ничего не знаю о вашем мире. Не знаю ваше имя, и в какое странное место мы пришли.

– Имя/избрано/Дуромор, – надменно сообщил филин, всецело полагая, что на мальчика известие произведёт нужный эффект. Он с прищуром осмотрел обстановку. – Странный/кавардак.

Не предупреждая, пугач перелетел на другой конец зала, набитого ветхим старьём. Лучезарный янтарь прогнал тени, и сцены с чучелами переставали казаться Льву жуткими. Они скорее походили на несуразную пародию на повседневность.

Впрочем, как мальчик отметил про себя, с появлением пылающего камня сомнения и страхи рассеялись. И всё же главной особенностью янтаря было то, что когда-то им владела мама. Вплетённая в удивительную историю, которая происходила со Львом, она после смерти подарила сыну надежду на хороший исход.

Филин ожидал мальчика на винтовой лестнице, тянущейся к потолку.

– Выведет/путников/город чаровников, – поведал пугач. – Снаружи/не разговаривай/незнакомцев.

– Мы разве выйдем наверх не вместе? – переполошился Лев.

– Птице/место/небе. Нет/толпе. Ищи/мой след/на крышах.

Дуромор взлетел, по обычаю, не вдаваясь в подробности, в которых так нуждался мальчик. Сделав вираж, он выпалил, прежде чем исчезнуть:

– Береги/камень/чужих рук!

Перескакивая ступени, Лев добрался до верха. Следы филина виднелись на горке слежавшегося пепла, который завалил пол низкого прохода в светлую комнату. Осторожными шажками, чтобы не запачкать себя в саже, Лев пролез в него и тут же зацепился курткой за что-то. От неловкого движения послышался хруст швов, а далее громоподобно застучала складывающаяся лестница. В спину Льву ударила стена, и он уткнулся лицом в пепел.

– Чудесно, – угрюмо произнёс мальчик, вылезая в комнату. – Филину будет то ещё удовольствие.

Отныне закрытый проход был скрыт внутри большого котла, значительную часть содержимого, которого Лев выволок наружу.

В руке затрепетал и погас янтарь.

– Теперь ты дома, – понял мальчик и засунул камень в карман куртки.

После такого количества виданных странностей, закопчённый подвал с углём и оконцем под потолком казался заурядным и приветливым. Отряхнувшись по мере сил, мальчик поднялся к выходу и очутился за высоким прилавком, на котором восседал медный кассовый аппарат. И только он указывал на прошлое узкого помещения, потому как в остальном его заполняли гам с улицы и грузно плывущая пыль в лучах заколоченной витрины. Хотя была ещё лестница, ведущая на верхний этаж.

Лев, не сомневаясь, что и там поселилась разруха, поспешил заявить о своём присутствии:

– Извините! Прошу прощения, я здесь немного наследил! – сообщил мальчик и понял, что зря беспокоится, так как основная часть пола ушла на замену стекла в витрине. – Меня привёл сюда филин! Большой филин.

Звук его голоса, проскакав по лестничному маршу, пропал на втором этаже, схваченный кем-то. Будто кто-то загородил дверной проём наверху. Лев попятился к выходу и через широкую щель в витрине заметил на карнизе соседнего здания филина.

Поправив когтями тёмные очки, пугач расправил крылья.

– Постой!

Лев выбежал на улицу и едва успел отпрыгнуть от мчащегося во всю прыть человека. Не переставая повторять «опоздаю, опоздаю» чудак нёсся вверх по тесному проулку, держа одной рукой соломенную шляпу, а другой – кипу бумаги. Прохожие благоразумно расступались перед бегуном, они не испытывали подобной нужды и двигались с лёгкой торопливостью. Люди кидались друг с другом фразами, быстро в пример походке переговаривались, а их продолговатые тени ложились на камни, которых солнце щедро осыпало бликами. И даже лёгкая примесь запахов сухого пергамента и чернил, не позволяющая назвать воздух чистым, не мешали воробьям на фронтонах домов восторгаться утром.

Здания на улице жались друг к другу, и из-за выставленных верхних этажей не разглядеть пернатый хвост пугача. Скованная постройками дорога кривилась по холму, и Лев принял спуск по улице за более лёгкую задачу.

Люди расступались перед ним, видя его измазанную в саже одежду. Женщины отводили в сторону подолы пышных юбок, а один из мужчин поднял трость в защиту, словно грязь со Льва могла наброситься на него.

Мальчику полсотни шагов не пришлось сделать. На вымощенной дорожке между камнями застряло коричневое перо крупной птицы. Его слегка теребил ветерок. Вероятно, оно слетело с крыла хозяина минутой назад, потому не успела попасть под ботинок прохожих.

Лев присел, чтобы подобрать его, как вдруг на перо опустился растрёпанный веник метлы. Мальчик, знакомый со скверным характером дворников, решил поскорее извиниться. Однако, подняв взгляд, он не обнаружил на деревянной голове лица. Перед ним высилась конструкция, которая сжимала в четырёх руках метлу.

Мальчик медленно привстал, машинально вытянув из-под прутьев перо. Механизм неодобрительно затрясся. Лев же, подавляя на подходе крик, попятился назад. Медно-деревянное устройство, перемещаясь невысокими прыжками, пошло в наступление на человека, посмевшего отобрать принадлежавший ей трофей…

Бегство Льва вновь оказалось недолгим. Оглянувшись, чтобы заметить за спиной метлу, он налетел на что-то крупное. Рядом с ним, задержавшись на мгновение в воздухе, упала метла.

– Так кто же теперь отстирает мой мундир?! – последнее, что услышал Лев.

Мальчик потерял сознание, закончив первый из череды невообразимых дней новой жизни.

Глава 5. Под чужими звёздами.

Шёпот… Тихий до неузнаваемости, он что-то пытался поведать, и его непостижимость притягивала. Увидеть бы человека, чьи уста изливали его. Вот бы свет ослаб на мгновение.

В таком странном месте отсутствовало что-либо похожее на солнце или огонь. Свет сквозь изумрудное сито листьев заполнял пространство вокруг, словно плотная дымка. Казалось, открой дверь, сквозняк разгонит его по углам.

Когда шёпот затих, только боль, отяжелявшая тело, убедила Льва в пробуждении. Другие чувства вернулись к нему позже. Под собой он ощутил мягкую перину, среди комнатной утвари различил чан с водой, ночной горшок и корзину с чуть влажными полотенцами.

Мрак в голове гудел и кружился, на языке залёг вкус полыни, отчего тошнота усиливалась. Лев заставил себя встать и перейти к дальней стене. Через парочку открытых стёклышек, из которых подобно пчелиным сотам собиралось окно, просачивался ночная прохлада.

Мальчик в отчаяние привалился к стеклу. За оконными ячейками широко растянулся незнакомый город. В тёмных очертаниях домов не горели окна, огни текли лишь по кривым улочкам с фонарями. Однако под неполной бледной луной и необычайно сочными звёздами очертания крыш и пики башен выделялись отчётливо.

Чужой город. Чужие звёзды и одинокая луна, глядящая на него с вышины своей тропы.

Сияние ночной хозяйки небосвода вдруг напомнили мальчику о светоносном камне. В поисках янтаря Лев напрасно истратил последние силы.

Тени в комнате тянулись к единственной двери, она оказалась заперта. Только глиняный кувшин на столе с прохладной водой не дал окончательно поникнуть. Мальчик припал к нему с жадностью и после разошёлся болезненным кашлем. Горло продолжала саднить тупой болью.

Нужно прилечь, сообразил Лев, головокружение успокоится, будет проще придумать, как выбраться из заточения. Надо непременно разыскать филина, и хорошо бы ему пробудить свою маленькую птичью совесть. Как же глупо он поступил, улетев посреди толпы невиданных чаровников.