(8) Их следует убить, если ты хочешь жить в безопасности. Ведь по врожденной человеческому роду порочности не окажется недостатка в других, для кого сохранены живыми и эти». (9) Одни приписывают это письмо ему самому, другие – его учителю Целиану, который некогда был ритором в Африке. Из этого письма ясно, каким суровым оказался бы в будущем этот юноша, если бы он остался жив.

IX. (1) Имеется другое его письмо, предназначенное матери, такого содержания: «Наш владыка и Август не любит ни тебя, ни самого себя, если он сохранил живыми своих врагов. Поэтому постарайся добиться того, чтобы Арабиан, Туск и Геллий были привязаны к столбу; иначе, если представится удобный случай, они не пропустят его». (2) По словам Лоллия Урбика в написанной им истории его времени эти письма, выданные письмоводителем, как говорят, очень повредили этому мальчику в глазах воинов. (3) Именно, когда они убили отца, некоторые хотели сохранить жизнь мальчику, но явился спальник и прочитал эти письма воинам на сходке. (4) После того как их обоих убили и носили их головы на пиках, войско склонилось на сторону Марка Аврелия Антонина ради столь дорогого имени. (5) Он считался сыном Бассиана Каракалла. Сам он был жрецом храма Гелиогабала. Был он самым грязным из всех людей и, по воле какого-то рока, принес бесчестье Римской империи. (6) Но о нем, так как сведений имеется много, я расскажу в своем месте.

I. (1) Я никогда не стал бы описывать жизнь Гелиогабала Антонина, который назывался также Варием[385] (пусть бы никто не знал, что он был римским государем), если бы раньше это же государство не имело Калигул, Неронов и Вителлиев. (2) Но так как одна и та же земля производит ядовитые травы и хлеб, а также другие полезные растения, одна и та же земля порождает змей и домашних животных, то прилежный читатель вознаградит себя, когда в противовес этим чудовищным тиранам будет читать об Августе, Траяне, Веспасиане, Адриане, Пии, Тите и Марке. (3) Вместе с тем он поймет и суждение о них римлян, так как эти последние императоры правили долго и умерли естественной смертью, а те были убиты, трупы их волокли по улицам, к тому же – они были прозваны тиранами, и даже имена их неприятно произносить. (4) Итак, после убийства Макрина и его сына Диадумена, который, разделяя с отцом императорскую власть, получил, кроме того, имя Антонина,[386] императорское достоинство было перенесено на Вария Гелиогабала благодаря тому, что он считался сыном Бассиана. (5) Был он жрецом Гелиогабала, или Юпитера, или Солнца[387] и присвоил себе имя Антонина либо для того, чтобы доказать такое именно свое происхождение, либо потому, что, как он узнал, имя это было в такой степени дорого людям, что благодаря этому имени был любим даже братоубийца Бассиан. (6) Прежде он назывался Варием, а затем Гелиогабалом, потому что был жрецом бога Гелиогабала, которого он привез с собой из Сирии и которому он воздвиг храм на том месте, где раньше был храм Орка.[388] (7) Наконец, получив императорскую власть, он был назван Антонином и был последним в Римской империи, носившим это имя.

II. (1) Этот Гелиогабал был в такой степени послушен своей матери Симиамире,[389] что во всех государственных делах руководился ее волей, а она жила во дворце наподобие блудницы и делала всевозможные мерзости; она находилась в позорной связи с Антонином Каракаллом и таким образом, как обычно считали, был зачат этот Варий, или Гелиогабал. (2) Некоторые говорят, что и самое имя Варий[390] было дано ему школьными товарищами по той причине, что, рожденный от блудницы, он, по-видимому, был зачат от семени разных отцов.[391] (3) Когда считавшийся его отцом Антонин был убит приверженцами Макрина, сам он, говорят, бежал в храм Гелиогабала, как в убежище, боясь, как бы его не умертвил Макрин, который вместе со своим сыном, распущенным и жестоким, очень сурово проявлял свою власть.[392] (4) Но довольно говорить об его имени, хотя он так осквернил священное имя Антонинов, которое ты, святейший Константин, чтишь так высоко, что сделал золотые изображения Марка и Пия и поставил их среди Константинов и Клавдиев как твоих предков, приобщая себя к доблестям древних, которые находятся в соответствии с твоими нравами, близки тебе и дороги.

III. (1) Но возвратимся к Антонину Варию. Достигнув императорской власти, он отправил вестников в Рим.[393] Все сословия, даже весь народ был воодушевлен именем Антонина, которое было у него не только титулом[394] как у Диадумена, но, казалось, переданным ему в силу кровного родства, так как он писал о себе, что он – Антонин, сын Бассиана; у всех явилось страстное желание поскорее увидеть его. (2) Шла о нем, кроме того, и молва – такая, какая обычно сопровождает новых правителей, которые сменили тиранов; однако она держится недолго, если они не обладают величайшими достоинствами, и многие посредственные государи быстро ее потеряли. (3) Наконец, когда в сенате было прочтено письмо Гелиогабала, тотчас же раздались возгласы с пожеланием счастья Антонину и проклятиями Макрину и его сыну. Антонин был провозглашен государем, все желали его и ревностно верили в него, как это всегда бывает с пожеланиями людей, готовых сразу поверить вследствие того, что свои пожелания они принимают за действительность.[395] (4) Но как только Гелиогабал вступил в Рим (мы оставим в стороне все то, что делалось в провинциях), он освятил Гелиогабала на Палатинском холме, возле императорского дворца, и построил ему храм. Он стремился перенести в этот храм и лепное изображение Матери богов, и огонь Весты,[396] и Палладий,[397] и священные щиты,[398] словом – все, что глубоко чтят римляне. Он добивался того, чтобы в Риме почитался только один бог Гелиогабал. (5) Кроме того, он говорил, что сюда надо перенести религиозные обряды иудеев и самаритян, а равно и христианские богослужения для того, чтобы жречество Гелиогабала держало в своих руках тайны всех культов.[399]

IV. (1) Затем на первое же заседание сената он велел вызвать свою мать. (2) Прибыв туда, она была приглашена к сидениям консулов и присутствовала при редактировании, т. е. была свидетельницей составления сенатского постановления: Гелиогабал был единственным из императоров, при котором женщина вступила в сенат со званием светлейшей, словно мужчина.[400] (3) На Квиринальском холме он создал сенакул, то есть женский сенат; прежде там происходили собрания матрон, но только в торжественные дни и в тех случаях, когда какая-нибудь матрона наделялась знаками отличия супруги консула – прежние императоры предоставляли это право своим родственницам, особенно тем, чьи мужья не занимали высоких должностей, – для того, чтобы эти родственницы не оставались на положении незнатных женщин. (4) Под председательством Симиамиры составлялись смехотворные сенатские постановления, касающиеся законов о матронах: в каком одеянии должна ходить та или иная, кто кому – уступить дорогу, кто к кому подходить для поцелуя, какая должна ездить в парадной повозке, какая – на коне, какая – на вьючной лошади, какая – на осле, какая – в крытой повозке, запряженной мулами, какая – на волах, какая должна передвигаться в сидячих носилках – и в кожаных ли или в костяных, выложенных слоновой костью или серебром, какая имеет право носить на обуви золото или драгоценные камни.