XIII. (1) Так как и после получения высокого военного звания Прокул, хотя и продолжал вести себя недостойно и оставался развратным, все же проявлял храбрость, то по предложению лугдунцев, которые, по-видимому, терпели большие притеснения от Аврелиана и очень сильно боялись Проба, он был призван к власти чуть ли не в шутку и для забавы, как говорит Онезим[1472] (впрочем, я знаю, что ни у какого другого писателя я такого сообщения не нашел). (2) На каком-то пиру играли в шахматы, и он десять раз вышел в императоры. Тогда один не лишенный остроумия шутник воскликнул: «Будь здрав, Август!» – и, принеся пурпурную шерсть, покрыл ею плечи Прокула и преклонился перед ним. Отсюда – страх со стороны свидетелей всего этого, а также уже и попытка со стороны Проба привлечь на свою сторону войско и захватить императорскую власть. (3) Все же это избрание принесло некоторую пользу галлам, так как он не без славы и блеска уничтожил аламаннов, которые тогда еще назывались германцами, причем он все время вел войну с ними разбойничьим способом. (4) Однако Проб загнал его на край земли, и, когда Прокул пожелал опереться на помощь франков, от которых, по его словам, происходил его род,[1473] сами франки, которым свойственно, смеясь, нарушать верность, предали его; тогда Проб победил и умертвил его. (5) Потомки Прокула еще и теперь живут среди альбингавнов; они имеют обыкновение говорить в шутку, что им не нравится быть ни государями, ни разбойниками. (6) Вот все достойное упоминания, что я узнал и помню относительно Прокула. Перейдем теперь к Бонозу, о котором я написал гораздо меньше.

XIV. (1) Боноз был из испанской семьи, родился в Британии, а мать его была из Галлии; сам он говорил о себе, что он сын ритора, а по сведениям, полученным мною от других, был сыном учителя грамоты. Еще в раннем детстве он потерял отца; воспитанный матерью, очень мужественной женщиной,[1474] он не получил никакого образования. (2) Сначала он проходил военную службу среди младших командиров, а затем в коннице; он был центурионом, исполнял должность трибуна, был военным начальником ретийской границы. Пил он столько, сколько никакой другой человек. (3) Аврелиан часто говорил о нем: «Он родился не для того, чтобы жить, а для того, чтобы пить». Все же он долго относился к Бонозу с уважением за его воинскую доблесть. (4) Если откуда-нибудь приходили послы варварских племен, им устраивали попойку, для того чтобы он мог напоить их допьяна и благодаря вину выведать у них все, что нужно. Сам он, сколько ни пил, всегда оставался спокойным и трезвым, и, по словам Онезима, биографа Проба, становился от вина только умнее. (5) У него была удивительная особенность: сколько он выпивал, столько же выделял мочи, так что у него ни грудь, ни желудок, ни мочевой пузырь не перегружались.

XV. (1) Однажды германцы сожгли римские увеселительные яхты на Рейне. Боясь наказания, Боноз взял на себя императорскую власть и удерживал ее дольше, чем он этого заслуживал. (2) В долгом и жестоком сражении он был побежден Пробом и окончил жизнь, удавившись в петле. Тогда появилась шутка, что висит не человек, а амфора. (3) Боноз оставил двух сыновей; Проб пощадил обоих. Точно так же и жене его все время оказывался почет и до самой ее смерти выдавалось содержание. (4) Говорят, и мой дед подтверждал это, что она была необыкновенной женщиной и принадлежала к знатной фамилии, но была из племени готов; Аврелиан дал ее в жены Бонозу с той целью, чтобы через него выведывать у готов все, что нужно, так как она была девушкой царского происхождения. (5) Имеется письмо Аврелиана, написанное им легату Фракии по поводу этого брака и тех даров, которые Аврелиан приказал дать Бонозу по случаю этой свадьбы, которое я здесь и вставляю: (6) «Аврелиан Август Галлонию Авиту[1475] привет. В прошлом письме я писал тебе, чтобы ты поместил знатных готских женщин в Перинфе, назначив им содержание не каждой в отдельности, а с таким расчетом, чтобы все семь имели общий стол. Ведь если каждая получает отдельно, то и каждой достается мало, и государство тратит очень много. (7) Но теперь, ввиду того, что я решил выдать Гунилу за Боноза, ты дашь ему, согласно ниже прилагаемому списку, все, что мы предписываем; свадьбу устроишь на государственный счет». (8) Список вещей был следующий: «Туники с капюшонами полушелковые, окрашенные в фиолетовый пурпур, одну тунику полушелковую с золотой полосой весом в один фунт, две нижние рубашки с двумя шелковыми полосами, какие подходят для матроны.[1476] Ему самому ты дашь сто золотых филиппеев, тысячу серебряных антонинианов и миллион медных сестерциев».[1477] (9) Вот что я, помнится, прочел о Бонозе. Правда, я мог бы обойти молчанием жизнь этих людей, о которых никто и не спрашивал, но, чтобы быть вполне добросовестным, я счел своим долгом сообщить и о них то, что я узнал. (10) Мне остается рассказать о Каре, Карине и Нумериане, так как для рассказа о Диоклетиане и его преемниках требуется более высокий стиль.

I. (1) Что судьба властвует над государством, что она поднимает его на вершину могущества и обращает в ничтожество, – это ясно показала смерть Проба. (2) В течение веков, то возвышаемое различными потрясениями, то поражаемое ими, наше государство испытало в чередовании бурь и счастья почти все те превратности, какие испытывает единичный смертный человек. Казалось, после разнообразных несчастий оно будет спокойно пользоваться непрерывным счастьем, когда после сильного и энергичного государя, каким был Аврелиан, Проб взял в свои руки законы и кормило правления, согласно решению сената и народа.[1478] (3) Но великая катастрофа, наподобие кораблекрушения или пожара, когда роковым образом разъяренные воины устранили столь замечательного государя, довело, государство до такого отчаяния, что уже боялись появления домицианов, вителлиев и неронов.[1479] (4) Ведь нравы государя, когда они еще не известны, вызывают больше опасений, нежели надежд, особенно в том государстве, которое после нанесенных ему недавно ран переживало скорбь, выстрадав пленение Валериана, расточительность Галлиена и удары чуть ли не тридцати тиранов, стремившихся присвоить себе жалкие члены государственного целого.

II. (1) Ведь если мы захотим вспомнить, какие превратности судьбы испытало с самого основания города Рима Римское государство, то найдем, что никакое другое государство в большей степени не наслаждалось благами и не страдало от бедствий. (2) Чтобы начать с Ромула, истинного отца и родителя государства, как счастлив был он, который основал, устроил, усилил государство и – единственный из основателей – оставил город в совершенном порядке. (3) Что сказать о Нуме, который укрепил религией это гремевшее войнами и чреватое будущими триумфами государство? (4) Наше государство процветало вплоть до времени Тарквиния Гордого, но, испытав потрясения из-за нравов этого царя, оно отомстило за себя с тяжким для царя исходом. (5) Оно крепло вплоть до времен Галльской войны, когда, словно потонув после кораблекрушения, причем был взят весь город, кроме крепости, оно испытало, пожалуй, бедствия большие, нежели те, каких опасались порядочные люди. (6) Затем оно было снова восстановлено в своем прежнем виде, но на него такой тяжестью обрушились Пунические войны и ужас борьбы с Пирром, что оно почувствовало в своем устрашенном сердце смертельную муку.

III. (1) Затем после победы над Карфагеном оно возросло еще больше, распространив свою власть за моря, но, пораженное гражданскими распрями, утратив ощущение счастья, оно вплоть до Августа истощало свои силы в гражданских войнах. Оно было вновь восстановлено благодаря Августу, если можно говорить о восстановлении, когда потеряна свобода.[1480] (2) Но как бы то ни было, хотя внутреннее положение было печальным, государство процветало, властвуя над иноземными племенами. Затем, перенеся неронов, оно вновь подняло голову благодаря Веспасиану.[1481] (3) Не насладившись всем тем счастьем, какое сулил ему Тит,[1482] оно получило жестокие раны от лютого Домициана. Прожив счастливее обычного благодаря Нерве и Траяну и вплоть до Марка,[1483] оно было растерзано бессердечием и жестокостью Коммода. (4) После этого, если исключить заботливость Севера, оно не видело ничего хорошего вплоть до Александра, сына Маммеи. (5) Было бы слишком долго излагать все последующие события. Оно не могло наслаждаться правлением Валериана и пятнадцать лет терпело Галлиена. (6) Судьба, которая любит постоянные перемены и почти всегда является врагом справедливости, завистливо отказала Клавдию в долголетнем правлении. (7) Ведь и Аврелиан убит так, и Тацит погиб так, и Проб лишен жизни так, что становится ясно, что для судьбы нет ничего более приятного, чем вносить непрерывные перемены в государственные дела, вводя в них разные случайности. (8) Но зачем нам задерживаться на таких жалобах и превратностях времен. Перейдем к Кару[1484] – человеку, так сказать, среднего достоинства, которого следует скорее отнести к хорошим, нежели к дурным государям, но который был бы много лучше, если бы он не оставил после себя наследником Карина.