XII. (1) К народу он обращался так, как это было принято в свободном государстве. (2) Он проявлял исключительный такт во всех случаях, когда нужно было либо удержать людей от зла, либо побудить к добру, богато наградить одних, оправдать – выказав снисходительность – других. Он делал дурных людей хорошими, а хороших – превосходными, спокойно перенося даже насмешки некоторых. (3) Так, когда некий Ветразин, пользовавшийся очень дурной славой, просил у него почетной должности, он посоветовал ему сначала освободиться от репутации, какую он имел у народа. Когда тот сказал ему в ответ, что он видит преторами многих из них, кто сражался вместе с ним на арене, император терпеливо вынес это замечание. (4) Избегая слишком поспешно карать людей, он не приказал претору, который очень дурно вел некоторые дела, сложить с себя преторскую должность, но разбор судебных дел поручил его сотоварищу. (5) Он никогда не проявлял пристрастия в пользу императорского казначейства, когда судил по делам, которые могли бы принести последнему выгоду. (6) Отличаясь твердостью, он в то же время был совестлив. (7) После возвращения его брата с победой из Сирии было постановлено присвоить им обоим имя отцов отечества, так как Марк в отсутствие Вера держал себя с необыкновенным тактом по отношению к сенаторам и всем прочим людям. (8) Кроме того, им обоим был поднесен гражданский венок,[125] а Луций просил, чтобы Марк вместе с ним справлял триумф; он просил также о том, чтобы сыновья Марка были названы Цезарями.[126] (9) Однако Марк был настолько умерен, что, хотя он и справил триумф вместе с Луцием, все же после его смерти он называл себя только Германским; это прозвище он приобрел на войне, которую вел сам. (10) В триумфальном шествии они везли с собой и детей Марка обоего пола, везли даже маленьких девочек. (11) В одеянии триумфаторов они смотрели на игры, назначенные по поводу триумфа. (12) Среди других доказательств человеколюбия Марка заслуживает особого упоминания следующее проявление его заботливости: он велел подкладывать для канатных плясунов подушки, после того как упало несколько мальчиков; с тех пор и доныне под веревкой протягивается сеть. (13) В то время, как шла Парфянская война, вспыхнула война с маркоманнами. Благодаря ловкости тамошних начальников начало ее долго оттягивалось, так что можно было по окончании восточной войны приступить к Маркоманнской. (14) По возвращении брата после пятилетнего отсутствия, намекнув народу во время царившего тогда голода на то, что предстоит война, он выступил в сенате, указывая на необходимость участия обоих императоров в Германской войне.

XIII. (1) Страх, вызванный войной с маркомаинами, был так велик, что Антонин решил призвать отовсюду жрецов, выполнить иноземные обряды, произвести всякого рода очищения Рима. (2) Из-за этого задержалось даже его отправление на войну, и он справил также лектистернии[127] по римскому обряду в течение семи дней. (3) Свирепствовала такая моровая язва,[128] что трупы увозились на повозках и двуколках. (4) Тогда Антонины установили очень суровые законы насчет погребений и могил: они запретили устраивать могилы как кому хочется.[129] Это правило соблюдается и доныне. (5) Моровая язва унесла много тысяч людей, и притом много видных лиц; самым выдающимся из них Антонин поставил статуи. (6) Так велико было его милосердие, что он приказал производить на государственный счет похороны умерших из простого народа. Один проходимец, искавший вместе с несколькими соучастниками удобного случая произвести грабежи в Риме, произнес с вершины фигового дерева на Марсовом поле речь перед толпой о том, что с неба падет огонь и будет конец света, если он, упав с дерева, превратится в аиста. Действительно в назначенный срок он упал с дерева и выпустил аиста, который был у него за пазухой. Когда его привели к императору и он во всем сознался, император простил его.

XIV. (1) Однако оба императора, облачившись в плащи полководцев, отправились на войну, в то время как виктуалы и маркоманны производили повсюду смятение, а другие племена, теснимые с севера варварами, начинали военные действия, если их не впускали в римские пределы. (2) Этот поход императоров принес немалую пользу уже тогда, когда они дошли до Аквилеи: ведь многие цари ушли назад со своими народами и перебили зачинщиков смятения. (3) Квады же, потеряв своего царя, заявили, что утвердят избрание нового царя не раньше, чем нашим императорам будет угодно признать его. (4) Так как многие из них направляли к легатам императоров посольства, прося прощения за отпадение, то Луций отправился дальше неохотно: (5) он полагал, что ввиду смерти префекта претория Фурия Викторина и гибели части войска следует возвратиться обратно. Марк же, считая, что бегство варваров и все прочие признаки их готовности отказаться от войны представляют собой обман с целью спасти себя от разгрома, грозившего им со стороны такой огромной военной силы, думал, что следует продолжать наступление. (6) Наконец, перейдя Альпы, они продвинулись дальше и устроили все, что им было нужно для охраны Италии и Иллирика. (7) По настойчивому требованию Луция было решено, чтобы Луций после отправки предварительного извещения сенату вернулся в Рим. (8) Но через два дня после того, как они двинулись в путь, Луций, сидя с братом в повозке, внезапно умер,[130] пораженный апоплексическим ударом.

XV. (1) Марк имел привычку во время циркового представления читать, слушать доклады, писать заключения. За это, говорят, он часто подвергался насмешкам[131] со стороны народа. (2) Большим влиянием при Марке и Вере пользовались вольноотпущенники Гемин и Агаклит. (3) Марк был человеком настолько благородным, что скрывал и оправдывал пороки Вера, хотя они причиняли ему глубокое огорчение. После его смерти он обожествил его. Его теток и сестер он поддержал и возвеличил, назначив им почести и содержание. Самого же Вера он почтил множеством священнодействий. (4) Он назначил ему фламина и товарищество антониновских жрецов и оказал ему все почести, какие полагаются обожествленным. (5) Но никто из государей не защищен от тяжкой клеветы, и даже о Марке ходила молва, будто он либо отравил Вера, разрезав свиную матку ножом, одна сторона которого была обмазана ядом, и дав съесть брату отравленный кусок, а себе оставив неотравленный; (6) либо убил его с помощью врача Посидиппа, который, как говорят, не вовремя пустил Веру кровь. После смерти Вера Кассий поднял восстание[132] против Марка.

XVI. (1) Марк в высшей степени благожелательно относился к своим: всех близких он осыпал всякими знаками почета, а своему сыну, хотя тот был преступным и грязным, он рано дал имя Цезаря, затем жреческую должность,[133] тотчас же после этого – звание императора,[134] участие в триумфах[135] и консульство.[136] (2) В это время без… император сыну шел в цирке пешком у триумфальной колесницы. (3) После смерти Вера Марк один управлял государством, (4) гораздо свободнее и полнее отдаваясь своим добродетельным наклонностям, так как ему не мешали уже ни заблуждения Вера, прикрывавшиеся притворной суровостью (это был его врожденный порок), ни его извращенный образ мыслей и наклонности, которые, главным образом, и вызывали неудовольствие Марка Антонина уже с первых дней его жизни. (5) Сам Марк отличался таким спокойствием духа, что выражение его лица никогда не менялось ни от горя, ни от радости: он был последователем стоической философии, которую он перенял от превосходных преподавателей и сам усваивал из различных источников. (6) Адриан наметил бы его, как говорят, себе в преемники, если бы этому не помешала его молодость. (7) Это видно из того, что он выбрал его затем для Антонина Пия как человека, достойного того, чтобы власть над Римской империей когда-нибудь перешла к нему.