Мужчина в маске Двуличия отстранился от напарника:

– Мы созвали вас всех, потому что дело предстоит сложное.

– Всех? – раздосадовался Алчность и превратился в слух. – Ах, про бесёнка речь, а бесёнок навстречь. Цок-цок! Не глядя, узнаю эту вертлявую поступь.

Внизу по пустой улочке шла новая парочка, стройная женщина вела за собой пузатого господина. Он словно собака на невидимом поводке плёлся за ней. Пытался поймать пальцы женщины для поцелуя, но каждый раз она отдёргивала руку. На ней было надето приталенное пальто, из-под которого беззастенчиво мелькали высокие сапоги. Вероятно, днём на этой самой улочке её бы обвинили в поборе приличий, присущей благовоспитанной сударыне. В ночь Ряжения среди костюмов клыкастых демонов и усопших её одеяние почти не выделяется. К тому же под шалью она носила прекрасную маску, на которой запечатлелась чистая невинность с красной слезой на щеке.

Её спутник же свою маску где-то потерял. И в остальном выглядел непристойно пьяным. Кто знал того господина, тот каждого бы уверил, что до нынешней ночи он слыл добропорядочным семьянином.

Безумец коротко хихикнул:

– Так это судья! Ох, жаль старину. Она разобьёт ему сердце. Завтра он проснётся в убийственном похмелье, вновь обнимет жёнушку с детишками и до конца жизни будет вспоминать нашу вертихвостку, – он приблизился к Двуличию и заговорщицки прошептал: – Помнить, сгорая от похоти… Ха! Её миазмы выедят ему весь мозг.

Женщина в маске Похоти подняла голову на резкий смех. После она подошла к небольшому подъёмнику, пристроенному к зданию, на котором укрывались её товарищи. Новомодное устройство среди богачей. Нынешние веяния моды твердили, будто благородным дамам характерна бледность и душевное спокойствие, потому им стоит избегать солнечного света и скоплений простолюдинов. А все нужные вещи состоятельным затворницам доставлялись прямиком в окно.

Женщина в маске проворно зацепилась за подъёмник и короткими чарами отправила его на самый верх. Судья потянулся за ней, но его ждало холодное расставание. Чуть потоптавшись, он отправился куда глаза глядят, пошатываясь, как последний пропойца.

– Доброй ночи, кажется, мы испортили вам вечер, – Алчность почти искренне извинился. – Вы были такой милой парой.

Похоть не удосужилась ответить и обратилась к Двуличию:

– Городовые усилили охрану моста и причалов. Судья проговорился, что на стражу подняты все летучие отряды. Сам же царский дворец охраняется только половиной опричников.

– Ленивые кошатники…

– Мы не заберёмся так глубоко в Оплот, – сообщил Двуличие.

– Меня одного доканывает жужжание в небе? – беспокойно вглядывался в небо Алчность. – Или опять мерещиться.

– Зоркие автоматоны на пропеллере, – ответила Похоть. – Бесполезный хлам Совета Цехов. В темноте их оптика бесполезна.

– Пусть безымянные боги хранят непомерный жор местных чиновников, – восхвалял кого-то Алчность. – Пока они растаскивают царскую казну, мы безопасно следуем к цели. К слову: так зачем мы здесь?

Двуличие оглядел своих соратников, бывших друзей… Размазанный остатки тоски отозвались в груди, на что маска на лице едва заметно задрожала. Её грань между чёрной и белой половинкой была переменчивой.

– Над нами нависла угроза, – наконец проговорил мужчина. – Путешествовать между Осколками становиться всё труднее. Враг перекрывает пути, в том числе и коридоры чуди. Что касается сбережений, то мы лишились тайников в Громграде и Срединном вокзале.

– Эх, незадача! У меня кошель прохудился, – поделился безумец. – И гроша на дело не найдётся.

– Также недавно Мы угодили в засаду. Со мной сразилась машина. Она ждала меня в укрытии много дней. Совсем иная: на неё не наложить чары, обладает крепкой бронёй и весьма взрывоопасна.

– Новое оружие Совета Цехов, – наугад кинул Алчность.

– Непохоже, – Похоть покачала головой. – Чары Двуличия способны легко проломить защиту, выставленную умельцем. К тому же ещё нет автоматонов, которые способны настолько долго держать в себе Приказ. В создании машины явно применили забытые технологии.

– О-о-о, – протянул Алчность. – Собор? Паучиха могла раскопать под башней что угодно.

Молчание Двуличия говорило о правильности их догадок.

– И настала пора вновь наведаться к ней в гнездо. Я чего-нибудь придумаю, – безумец присел на корточки и зажал голову руками, будто так он родит нужное решение. – Погоди-ка! Ты упомянул засаду. Разве для того, чтобы в неё попасть, не нужно выйти из убежища и сунуться туда, куда тебя не просят?

Похожая мысль и Похоти пришлась не по душе, однако в её голосе слышалась забота:

– Мы условились, что после случая с библиотекарем Вы будете ожидать, пока я и Алчность не закончим нашу часть плана.

Безумец принялся ходить вокруг мужчины в маске Двуличия:

– Меня всегда волновало какая половинка в вас глупее. Кого легче вывести на чувства. Завладеть любопытством или нагнать страху?

– Ради нашей цели я давно лишился чувств, – ответил Двуличие.

– О, знаю, мой друг. Знаю, – Алчность ткнул пальцем в Похоть. – И её это сильно огорчает. Так что за ловушка? Она может угрожать всем.

– Нет. Она предназначалась мне одному.

…Детская одежда, цепь на полу…

К тому же заноза, застрявшая в сухой ладони, где-то с полугода, непрестанно изводила мужчину в чёрно-белой маске.

– С сегодняшней ночи ничто не отвлечёт Нас от цели, – потусторонний голос впервые вступил в разговор.

Женщина едва заметно поёжилась и отвела взгляд.

– Ничто, – поддержал Двуличие самого себя. – Мы обязаны воплотить нашу мечту в действительность, дабы все принесённые жертвы не оказались напрасны.

– Надеюсь на твою искренность, двуликий ты наш друг, – хихикнул безумец. – Так мы здесь для того, чтобы копаться у друг друга в мозгах или же обнести какого-нибудь толстосума?

– Ты прав. Чтобы проникнуть в нужное хранилище, мы должны действовать слажено.

– Да нам втроём по силам сравнять половину острова!

– Сегодня требуется тишина. Мы ничего не украдём, ничего не разрушим. Мы вынесем из превосходно охраняемой крепости только знание. Оно будет нашим ключом к победе над Паучихой.

– Раздавим её башмаком, – с усмешкой продолжил Алчность. – И после нам останется всего-то скинуть в бездну тех, кто правил десятком миров.

– То, чем обладает Паучиха, поможет нам в борьбе, и мы, наконец, выйдем из тени.

Алчность схватил за плечи Двуличие и обнял:

– Кто-то скажет, будто я рехнулся, раз верю тебе, друг.

Доспех на мужчине в чёрно-белой маске заскрипел. Похоть насторожилась и потянулась за дубинкой на бедре.

– Только прошу, друг, – зло процедил Алчность. – Не отступай с пути или же я лично сдеру маску с твоего лица.

Мужчины резко отступили друг от друга.

– По рукам? – как ни в чём не бывало спросил безумец.

Двуличие, поправив лёгкую кирасу на себе, кивнул.

– За поворотом находится дом фабриканта Трисмегиста, – указал он направление. – В его хранилище нам предстоит наведаться.

– Трисмегиста Пряного? – недоверчиво переспросила Похоть. – На его фабриках производят лучшие защитные устройства. Он выбивает контракты и у Совета, и у Собора. Его дом непременно оснащён последними разработками мастеров-зодчих. Зачем нам так рисковать?

Двуликий коротким мановением руки передал Безумию черёд объяснений:

– В последнюю мою прогулку по Собору, что так бесцеремонно прервали старик со своим шерстяным чудищем… – мужчина нарочито вздрогнул, словно воспоминание вселили в него ужас. – Я наведался в закрытые комнатки библиотеки. Ух и много там занимательного чтива! Я выведал о том, что Пряного с Кагортой связывает не только желание подзаработать. Потому как оба уже десяток лет работают друг на друга в убыток. Любовную увлечённость полагаю, следует отринуть. В комнатке с бухгалтерией я чётко ощутил душок тёмных делишек. А может, там воняло изменой Царской Длани?

– Десяток лет с фабрик Пряного в Собор поступает тяжёлое оборудование, – Двуличие мягко перебил заигравшегося напарника. – Мне удалось найти источник среди чуди, который поделился о том, что в край с Трезубцем через караваны поступают редкие запчасти. Собор не желает, чтобы упоминания о подобных поставках мелькали в грузовых грамотах Маревой дороги.