– Николай, Лидия, добрый вечер! – Мирон тянет свою руку для рукопожатия. – Меня зовут Мирон. Мирон Аверин. А это моя жена – Галина.

– Очень приятно, – вымучиваю из себя улыбку.

– Очень приятно, – ответно улыбается Лидия, сдержанно и отстранённо.

– Николай, мы с вами общались как-то по телефону, помните?

– Правда?

– Да. ГеноТэк. Выход на международную арену. У нас есть предложение, от которого вы…

– Припоминаю, да! Мирон Юрьевич, верно?

– Верно. Я бы хотел…

– Хочу вас огорчить, Мирон Юрьевич, но на подобных мероприятиях обсуждение бизнеса для меня находится под строжайшим запретом, – улыбаясь, Николай с любовью косится на жену. – Уж вы меня извините, но Лидочка терпеть не может, когда я пытаюсь работать на отдыхе.

– Верно, – кивает Лидия, устраивая поудобней ладонь на локте мужа. – И так целыми днями одна работа на уме!

Кажется, всё идёт не так гладко, как рассчитывал Мирон.

Я чувствую, как его тело напрягается, словно огромная стальная пружина под давлением.

Супруги Нестеренко медленно разворачиваются, чтобы уйти.

Думай, Галя, думай…

– Лидия! – Кричу я и импульсивно делаю шаг вперёд.

Она косится в мою сторону с подозрением, но всё же останавливается.

– Вы что-то хотели мне сказать?

– Нет. То есть, да. У вас… У вас очень красивое платье.

– Благодарю, – чуть снисходительно. – Это Барберри.

– Барберри. Никогда не слышала.

Ой, что ты несёшь, Галя!

Но Галю беспощадно несёт ещё дальше…

– У него такой глубокий, уютный цвет, – блею я, отчаянно улыбаясь. – У моей бабушки в спальне были шторы похожего цвета.

Чита Нестеренко зависает.

На секунду между нами воцаряется тишина.

Мирон сжимает пальцами мой локоть так, что я начинаю переживать – а не разбирает ли его в этот самый момент инсульт?

Мысленно прощаюсь с этим миром.

Ну всё, Галь, пойдёшь сейчас домой. Через окно.

Но Николай и Лидия вдруг смеются.

Искренне, громко, так, что на них оборачиваются люди, стоящие рядом.

В глазах Мирона тотальное непонимание происходящего.

– Потрясающая непосредственность! – Николай дружески хлопает его по плечу. – Мирон Юрьевич, повезло с женой тебе!

– Галя, вы прелесть! – Взгляд Лидии, направленный на меня, теплеет. – Это так свежо, правда! Скажите, вас тоже уже утомили эти высокопарные речи и псевдоинтеллектуальные беседы?

– До чёртиков.

– До чёртиков, дорогой! – Лидия снова смеётся, глядя уже на мужа. – Терпеть не могу эти беседы о художниках и политике, но люди вокруг словно разучились говорить о ином, о чём-то…

– Простом?

– Да, да, именно, – кивает она, поправляя выбившийся из причёски пепельный локон. – Одни понты и работа на уме.

– Я вас понимаю. Мирон, мой дорогой супруг, вечно говорит о работе, – прижимаюсь нежно к «мужу», уютно устраивая голову на его плече. – Я говорю ему: «Хватит, милый, дай себе отдохнуть, это вредно для здоровья», но он не слушает.

– Ох, мужчины! Ну как вот они без нашего неусыпного контроля?

– Точно, поэтому я от Мирона ни на шаг не отхожу!

Мирон, улыбаясь натянуто и неправдоподобно, выразительно моргает мне азбукой Морзе что-то нецензурное.

Да ладно, всё не так уж и плохо…

– Вы очаровательная пара, – Лидия тоже приосанивается к своему мужу, обвивая тонкой ладонью его предплечье. – Не хотите присесть за наш стол во время банкета? Нам было бы очень приятно провести время за увлекательной беседой.

Смущаясь оказанной мне чести, краснею.

Так, отказывать нельзя, верно?

– Конечно, – без раздумий киваю. – Мы с радостью присоединимся к вам.

– Отлично, тогда ещё увидимся.

Николай и Лидия уходят – медленно, степенно, будто два лебедя, скользящих по пруду.

– Галя… – Опасно шипит Мирон мне в ухо.

Ну, а что сразу Галя?

Хотел жену? Вот и получи…

Мирон.

Галя…

Галя – это что-то. Ходячая катастрофа, а не девушка. Слишком болтливая, слишком прямолинейная. Люди нашего круга интуитивно считывают собеседников и прекрасно знаю, когда следует прикусить язык, чтобы не сказануть лишнего. Но в Гале подобной функции просто нет!

Однако есть в ней что-то, что завораживает и притягивает. И, похоже, не меня одного.

Мы сидим за одним из круглых столов, рядом с четой Нестеренко, и Лидия с Николаем то и дело украдкой бросают на Галю взгляды, полные какой-то странной теплоты. И я пока до конца не определился с выводами – хорошо это или плохо.

Когда официанты приносят еду, я замечаю растерянный Галин взгляд, скачущий по разложенным на столе приборам. Будто это не вилки и ножи, а сложные механизмы, требующие инструкции.

Аккуратно пихаю её локтем в бок, вооружаюсь вилкой и ножом.

Галя находит те же приборы у себя.

– Спасибо, – шепчет одними губами. А губы – бледные от напряжения.

И я моментально вспоминаю их вкус, проваливаясь в короткое, но ощутимое замыкание мозга.

Кажется, проблема с вилками решена, но меня не покидает ощущение, что это только начало.

За столом постепенно завязываются разговоры о финансах и экономике. Леонов – владелец мануфактурной фабрики, говорит, что акции компании «ЛокАгро» рухнули после того, как её владелец неудачно высказался о детях Африки в своих соцсетях.

Я вижу, как глаза Гали стекленеют – её мысли уже где-то далеко отсюда.

О чём она думает, интересно?

Галя – загадка для меня.

– Да уж, люди сейчас готовы буквально сжечь любого за неосторожное слово. Интернет ничего не забывает, – замечает Лидия, и все согласно кивают.

– Мирон Юрьевич, а что вы думаете об этом случае с акциями? – Спрашивает женщина, сидящая напротив. Это жена Леонова – Ирина. Типичная светская львица.

Я уже не единожды ловил на нас с Галей её заинтересованный, полный высокомерия взгляд.

Пожимаю плечами.

– Ну, сам виноват. Надо думать, что пишешь. Интернет сейчас – мощное средство для коммуникации с аудиторией, но эта же самая аудитория мгновенно организует тебе суд Линча, если рискнёшь идти против общественного мнения.

Все за столом слегка улыбаются, кивая в знак согласия.

Всё спокойно.

До тех пор, пока Ирина вдруг не поворачивается к Гале.

– А вы, Галина? Что вы думаете о ситуации с акциями?

Галя поднимает на неё взгляд, в котором читается полная растерянность.

Она явно пропустила весь разговор о детях Африки и рухнувших акциях, что неудивительно.

– Простите, что?

– Акции, – терпеливо повторяет, выгибая тонкую бровь.

– О, акции… – начинает Галя тихо, а я физически ощущаю, как седеют от стресса волосы на моей заднице. – Ну, я часто беру по акции сыр, но всегда проверяю дату. Очень часто на акциях стоят продукты с истекающим сроком годности, поэтому нужно быть внимательной.

За столом воцаряется гробовая тишина. Потом кто-то ядовито хихикает, и этот хохот мгновенно распространяется на всю компанию.

Все смеются.

Но не с Галей, а над ней. И надо мной.

Чувствую, что вот-вот провалюсь под землю.

Галя же становится ещё более подавленной и бледной, чем была пару минут назад.

Она не дура. Нет, совсем не дура. Она не очень хорошо коммуницирует с людьми, но прекрасно улавливает общее настроение.

Под столом нахожу её ладонь и сжимаю тонкие, ледяные пальцы, стараясь дать хоть какую-то поддержку.

Она поворачивается.

Губы сжаты в линию, брови нахмурены. Дышит часто и поверхностно.

Моргаю ей, пытаюсь без слов внушить: «Забей. Клоуны они тут все».

– Галя, вы абсолютно правы! – Говорит внезапно Лидия, поднимая свой бокал за ножку. – Я сама никогда не прохожу мимо скидок! Зачем покупать что-то втридорога, если можно взять дешевле, и при этом оно не будет уступать по качеству. Вся эта трата денег ради понтов – не от большого ума. К тому же, деньги любят экономию, не так ли?

Она обводит всех строгим взглядом, и люди за столом, мгновенно уловив этот её королевский тон, замолкают.