Внутренние часы у пленника разладились: он даже приблизительно не представлял, сколько прошло времени с момента его повторного заточения, когда где-то вдалеке заскрежетала, открываясь, дверь. Затем — другая, поближе; затопали ноги, загомонили мужские голоса. Феликс встрепенулся, напряжённо прислушался и различил:

— У нас тут всё тихо, ваша милость. Похоже, он спит…

«Ваша милость» — это Мангана. Что ж, давно пора ему появиться, подумал было Многоликий, но тут другой стражник с утроенным почтением пробасил:

— Сюда, пожалуйста, ваше высочество! Не извольте беспокоиться, клетка надёжно заперта, — и оборотень так и подскочил на месте, взвыв от боли в прикованных запястьях.

«Ваше высочество» — это Принцесса! Принцесса?! Проклятье!!! Зачем она тут?! Почему её сюда пустили?!

— У вас пять минут, — где-то поблизости проскрипел Придворный Маг. — Дорогу вы знаете, не так ли?

Вслед за новой порцией шагов, голосов и дверного скрежета наступила тишина. И сразу у решётки появилась Эрика. Чёрный шёлковый плащ, край клетчатого платья, с двух сторон подхваченные гребнями волосы… почти такая же, как в их вторую встречу. Только платье тогда было полосатое, и волосы распущенные — это ему запомнилось. «Злыдни болотные, что за чушь лезет в голову…» И на щеках у неё тогда не блестели дорожки слёз, и губы не ломались от боли. Обеими руками вцепившись в решётку, девушка замерла. Многоликий смотрел на неё, стараясь не упустить ни единой чёрточки, секунды удлинились и стали прозрачными и тягучими, как смола.

— Феликс, — молвила, наконец, Принцесса.

Он вдруг взглянул себя её глазами — беспомощного, жалкого, проигравшего! — и от неприязни к себе чуть не застонал в голос. Прохрипел, кое-как разлепив спекшиеся губы:

— Ваше высочество.

— Говори мне «Эрика», — попросила вдруг она.

Он стиснул зубы, зажмурился и, воспротивившись, повторил:

— Ваше высочество!

— Я вытащу тебя отсюда, — сказала девушка, как будто не заметив его протеста.

— Для вас будет лучше всего, если вы просто обо мне забудете.

— Забыть тебя? — удивилась она. — Я не смогла бы, даже если бы хотела. Но я не хочу.

— Ваше высочество, вы помолвлены. Не откладывайте свадьбу до осени. Принц Аксель позаботится о вас, даже если ваш брак будет… фиктивным.

— Принц Аксель… — её лицо потемнело, подбородок задрожал, она опустила голову.

— Он станет вам хорошим мужем. Останьтесь с ним, умоляю! Хотя бы ради меня… мне больно думать, что я сломал вам жизнь.

Она не ответила и глаз не подняла. Твёрдо, как мог, Феликс проговорил:

— А сюда больше приходить не надо.

— Почему? Не хочешь меня видеть?

— Не хочу.

Принцесса помолчала, потом скользнула по нему пронзительным синим взором и улыбнулась:

— Неправда. Ты не хочешь, чтобы я тебя видела.

Даже такая улыбка, горькая и слабая, печально не похожая на те, что она дарила ему раньше, согрела Многоликому сердце.

Прежние звуки — скрежет двери, шаги и гомон — возвестили о близком конце свидания. Эрика прильнула лицом к решётке и повторила еле слышным шёпотом:

— Я тебя отсюда вытащу.

Феликс покачал головой:

— Я должен справиться сам.

— Вытащу, вот увидишь, — упрямо прошептала она. И добавила одними губами: — Любимый.

«Пора, ваше высочество, пора!» — мерзкий Манганин клёкот, обрывая разговор, разнёсся по подземелью.

* * *

— А вот теперь, приятель, мы сможем с тобой поговорить по душам! — Потрошитель взгромоздился на высокий крутящийся стул между столом и кроватью, положил перед собой конторскую книгу и символическим жестом сдул пыль со зловещего арсенала своих приборов.

Он как будто приплясывал на месте. Казалось, сейчас он начнёт по-детски болтать не достающими пола ногами — в сочетании с его обликом престарелой хищной птицы это выглядело бы чудовищно.

— Зачем ты привёл сюда Принцессу? — первое, что сказал ему Феликс.

Изнывающему от жажды рту речь давалась с трудом; лишённое движения тело превратилось в тяжёлый сгусток усталости и боли.

Придворный Маг легкомысленно помахал в воздухе узловатыми пальцами:

— Где твоя хвалёная сообразительность? Это же просто, как полкроны!

— Зачем ты привёл её сюда? — повторил Многоликий. — Вам было бы куда спокойней с нею, если бы вы убедили её, что я сбежал.

— Его величество тоже сомневался в том, что ей нужно знать правду, — Мангана раскрыл журнал, повернулся вполоборота к пленнику и с интересом уткнулся в собственные записи. — Начнёт, мол, скандалить, требовать, чтобы тебя отпустили… Но я смог его переспорить. Смешные вы с Королём люди, право слово. Можно подумать, не знаете, что влюблённые — самые сговорчивые существа в мире. Если, конечно, найти к ним подход. К её высочеству я подход нашёл! — он издал самодовольный смешок и добавил: — Полагаю, и с тобой проблем не возникнет.

— Подход?..

— Ну да. Я всего лишь пообещал ей оставить тебя в живых — и милая девушка согласилась сразу на всё!

«Согласилась сразу на всё!..» — отдалось в голове у Феликса, и его захлестнула новая волна отчаяния, приглушённого было усталостью.

— Мерзавцы… чего вы от неё хотите?!

Потрошитель фыркнул:

— Не твоя печаль, грубиян! Не волнуйся, ничего из ряда вон выходящего. Ничего такого, чего не делают принцессы.

Он перевернул страницу и, бормоча что-то себе под нос и сосредоточенно шевеля ушами, оставил на следующей пометку карандашом. На этот вопрос ответа не будет, понял Многоликий. Зато, разумеется, будет ответ на другой! От неизвестности оборотень устал не меньше, чем от неподвижности — и желал как можно скорее получить из уст Манганы подтверждение тому, до чего успел додуматься сам в эти часы мучительного бездействия и одиночества.

— А от меня вам что нужно? — спросил он, сглотнув. — Наследство Ирсоль, пропади оно пропадом, вы уже получили!

— Нет, всё-таки вы два сапога пара! — Придворный Маг фыркнул снова — он так и фонтанировал хорошим настроением. — Её высочество сказала мне то же самое… и почти такими же словам. Должен признаться, Королю ты, и правда, больше не нужен — разве только затем, чтобы ему легче было ладить с дочерью. Но для меня, голубчик, ты бесценен, — он панибратски похлопал Феликса по руке, и того передёрнуло. — Я ведь только начал свои исследования! Таких интересных объектов, как ты, у меня ещё никогда не было. Ты себе не представляешь, как мне тяжело было прерваться, едва пригубив удовольствие!

— Надеешься, что я тебе посочувствую?

— Надеюсь, что ты не будешь мне мешать.

«Не дождёшься! — подумал Многоликий. — Что ты можешь со мной сделать? Заморозить до смерти? Как дрессировщик кнутом, бить меня током? По второму разу твои уловки не сработают. Я лучше сдохну здесь, чем позволю себя потрошить!» Но время для этих слов ещё не пришло, и вслух он произнёс другое:

— Мешать? Но ведь ты недавно хвастался, что сам можешь взять всё, что захочешь.

— Разумеется, — просипел колдун. — Но зачем упираться, добиваясь от тебя того, на что ты пойдёшь добровольно? Тратить силы и время, портить попусту твои прелестные пушистые шкурки… Это некрасиво и скучно. Я этого не люблю. Наука вещь элегантная, Многоликий, и требует красивых решений, — изрёк он, назидательно подняв палец.

— Наука? — переспросил Феликс. — Ты собираешься… разобрать меня на части лишь для того, чтобы узнать, как устроен мой Дар?

— По-твоему, узнать, как устроен Дар — этого мало?

— По-моему, это не всё! Ты хочешь его у меня отнять. Всё, что рассказывают о тебе — правда. Ты из тех, кто охотится за чужими Дарами. Такие, как ты, виноваты в том, что Одарённость из благословения превратилась в проклятие. Из-за вас Одарённые, как страшную тайну, скрывают свои таланты. Из-за вас, Мангана, мир покидает магия!

— Ты путаешь причину и следствие, — вздохнул с укоризной Придворный Маг. — Никто не знает, что заставляет магию уходить, но охотники возникли именно потому, что её остаётся всё меньше. Дарами не должен владеть кто попало, ими нельзя швыряться! У каждого Дара должно быть достойное применение. Вот ты, например, свой Дар до сих пор тратил на всякую ерунду. Но ничего, не огорчайся — теперь ты в надёжных руках, и…