- И все? – Темные брови медленно поползли вверх. – Какое разочарование, - Шмель покачал головой. – Я надеялся произвести на тебя впечатление. Ты должна была сказать, что без ума от моей игры.

- Хм, - сделала вид, что задумалась.

- Зайчик! – позвала Славу Диана. Зря, зря…

- Ты великолепно играл, - я мило (надеюсь) улыбнулась. Кокетничать не собиралась. Еще чего! Его отношения с этой блондинкой не мое дело. Но, опять же, невидимая рука толкнула меня на то, чтобы я начала заигрывать. Я. Заигрывать. Кошмар. – Я бы еще посмотрела.

Слава, посмотрев на насупившуюся Ди, которая стояла неподалеку и нервно постукивала каблучком левого сапожка, хитро улыбнулся и подключился к игре. Которую я, между прочим, не собиралась начинать! Это все эмоции, взвинченное состояние и стресс. Но никак не ревность.

- Приходи послезавтра, будет еще одна тренировка.

Он подошел ко мне почти вплотную, положил руку на плечо, обнимая, и повел на выход. Куртку, кстати, я уже успела надеть, пока мы с Тимом стояли и ждали Шмеля. Остальные парни, что участвовали в тренировке, тоже медленно потянулись на выход. Все были измотанными, но довольными игрой. Некоторых сопровождали девушки. Диана осталась позади, в компании подруг, которые тихо с ней переговаривались. Девушка была на взводе. Не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять – я нажила себе сегодня врага. Женщина, заприметив возле объекта страсти соперницу, может пойти на многое, лишь бы все внимание мужчины оставалось приковано к ней одной.

- Я был великолепен, - начал расхваливать себя Шмель, когда мы уже вышли на улицу и почему-то направились к его «Ладе». Ее я заметила неподалеку от иномарки Тимофея. Подъехав к клубу, я не рассматривала машины на парковке. А тут заприметила.

- Я с Тимом, - пробормотала, посматривая на Волгина.

- Приехала, да, я понял, - произнес Слава, останавливаясь у своего автомобиля. – А обратно поедешь со мной. Ты же не против?

Это он, кстати, спросил не у меня…

- Я? – переспросил Тим, тыкая себя большим пальцем в грудь. – Разве я могу быть против, когда два любящих сердца наконец-то воссоединяются?

От безжалостного убийства меня удержала статья сто пятая Уголовного Кодекса Российской Федерации. Ладно, я вообще не собиралась никого настолько калечить. Но стукнуть этого языкастого вредителя захотелось с удвоенной силой.

- Не смешно, - проворчала, зло смотря на приятеля.

- Эх, - притворно расстроился Волгин, - теряю хватку. Надо потренироваться…

- В понедельник потренируешься.

Шмель был спокоен, как удав. Еле сдерживающий смех удав. И почему я чувствую себя бедной мышкой, которой собираются закусить перед тем, как перейти к основному блюду?

- Почему нельзя собраться на выходных? – Тимофей нахмурился. Он, конечно, не жил КВНом, как некоторые, но и пошутить любил. Часто и не всегда уместно. Если его не пустить на сцену, то точно нарвется на тяжелый кулак. Не все будут колотить его в мыслях - кто-нибудь перейдет к более активным действиям.

В отдалении послышался писклявый голосок Дианы. Она позвала Шмелева, но тот удостоил ее лишь взмахом руки. Дескать, я тебя услышал, но дальше ты сама.

- Не опасно ей в таком наряде ночью по улице разгуливать? – устраиваясь на пассажирском сидении, полюбопытствовала. Смотреть на красотку не хотелось. Но взгляд к ней так и тянулся. Эффектная блондинка в дорогой одежде. Абсолютно пустая внутри.

- Она на своей машине, - ответил Шмель.

Вроде только недавно виделись и вот снова едем в его автомобиле к моему дому. Если на улице опять столкнусь с отцом, его точно удар хватит. Опять. Было странно, что он настолько резко отреагировал на Славку. Что, если причина не в его социальном положении, а в чем-то другом? Сложно поверить, что человека можно настолько невзлюбить только потому, что он ездит на старой «Ладе». Хотя за авто Шмелев следил, это было видно. В салоне чисто, ничего лишнего. Корпус без ржавчины. Еще, автомобиль недавно побывал на мойке.

- И хорошо водит? – зачем-то продолжила расспрашивать.

- Без понятия. – Вячеслав прибавил скорости, когда впереди светофор уже вовсю подмигивал зеленым.

- Ты торопишься? – К скорости я привычна не была. И если спидометр превышал отметку в восемьдесят километров в час, начинала слегка паниковать. Когда стрелка переваливала за сто двадцать, сердце уходило в пятки. Не понимала, зачем так испытывать судьбу.

- У тебя не так много времени остается на сон. Если будем ползти, как черепахи, то останется еще меньше.

- Тебе тоже немного спать останется, - отметила. – Пока меня довезешь, пока до своего дома доберешься. И как родители относятся к твоим поздним тренировкам и работе?

Я не хотела затрагивать эту тему. Но сейчас, видя в полумраке салона сосредоточенное лицо Шмеля, вновь не сдержалась. Не успела прикусить язык, и слова сами слетели с него. На честный ответ не рассчитывала. Не все любят рассказывать о себе чуть больше, чем положено. Все-таки мы со Славой не особо и знакомы. Общаемся всего несколько дней. Этого мало для того, чтобы ждать откровенности. Однако, парень юлить не стал. Сказал коротко и честно:

- Никак не относятся. Им плевать.

Тут я уже успела зажать зубами кончик языка. Зачем касаюсь столь скользкой темы? Видно, что ему неприятно. Он из неблагополучной семьи. Я успела заметить, что за внешним спокойствием и легкостью, скрывается грусть и боль. Взгляд часто становился колким. Словно он ждал, что его в любой момент могут атаковать и тогда придется защищаться. Страшно подумать, с чем он мог столкнуться в детстве. Сейчас, будучи уже достаточно взрослым и сильным, наверное, и сам легко даст отпор обидчикам. Но то, что происходило тогда, навсегда врезалось в память. По-другому быть не может.

- Прости, - пролепетала, отворачиваясь к окну. Если бы не свет фонарей и ярких вывесок, ночь была бы «вырви глаз». Небо черное, мрачное. В городе сложно увидеть хотя бы одну звезду. Бывает, конечно, они одиноко поблескивают, но редко.

- Ерунда, - Шмель поморщился. – К сожалению, в жизни всякое случается. Мне еще повезло. Есть шанс вырваться. А у кого-то и шанса нет.

- У кого-то, это кого?

- Ты уверена, что хочешь знать? – Слава бросил на меня короткий взгляд. – Девочка, никогда не знавшая, что такое голод и одиночество.

- Почему ты решил, что я не знаю? – Стало настолько обидно, что глаза защипало, а в груди словно пустота образовалась.

- Неужели отец, обладая связями и наверняка приличным счетом в банке, заставляет тебя голодать?

- Нет, - стушевалась. К чему он клонит? Чего добивается? Я уже не раз пожалела, что начала этот разговор.

- Может, зимой, когда в обычных квартирах тепло и уютно, ты сидишь где-нибудь в углу у стены и обогреваешься старым одеялом? Потому что кое-кто забыл заплатить по счетам и отопление отключили.

- Нет, - ответ был очевиден.

- Тогда не говори, что понимаешь, - отрезал Шмель.

Если бы мы разговаривали где-нибудь на улице или в институте, я бы, опять извинившись, постаралась как можно быстрее скрыться от тяжелого взгляда, которым меня словно прожгли. Не стоило об этом заговаривать. Знала бы, чем это закончится, заклеила бы рот скотчем.

Дальше ехали молча. Я погрузилась в свои, как это обычно бывает, безрадостные мысли. Слава, скорее всего, тоже задумался о чем-то не очень приятном. Молодец, Полина, разбередила рану, полезла в душу. А оно тебе надо? Будто ты не знаешь, что происходит в семьях, где родители больше думают об удовлетворении своих потребностей, чем о страданиях собственных детей. Если Шмель думает, что я его не понимаю, переубеждать не стану. Откуда ему знать, что я испытывала, когда отец, решая за меня, в какую школу лучше устроить ребенка, не заботился о том, что я уже тогда не горела желанием учиться с теми, кто ходит учиться с золотыми пеналами и платиновыми обложками на книгах. Ладно, тут я загнула. Но вот одна девочка любила приходить в массивных золотых сережках, будто они в семь лет делали ее красивее.