В этот момент Воин всё-таки сорвался. На долю секунды утратил самоконтроль, и реальность вокруг тут же послушно поплыла, превратившись в вязкий кисель, которым стало невозможно дышать. Впрочем, всё тут же вернулось к своему нормальному состоянию.

— Вы хотите сказать, что теперь они угрожают целостности Цепи.

Квестор, окончательно потерявший нить диалога, тут же встрепенулся. Но ведь Цепь была в своё время ими и была возведена, как же…

— Именно в таком свете мне и передал намерения соорн-инфарха Посланник.

Погодите, но это же означает потенциальное падение по крайней мере внешних миров в ближайшем будущем. Почему они все так спокойны?

Во всяком случае Воин, пусть его и сумели эти новости застать врасплох, уже что-то для себя решил.

— Благодарю вас, магистр, что сообщили, это была неоценимая помощь, что касается вас, — Воин взглянул на второго, оставшегося покуда неназванным «гостя», — то вы, кажется, собирались отыскать контр-адмирала Молла Финнеана, чтобы сообщить эту же любопытную новость ему лично, что ж, у вас появилась такая возможность.

На одной из боковых панелей тут же зажглась в недрах смарт-краски проекция гемисферы.

— Полтора часа назад операторы Ворот Танно сообщили мне, что четвёрка первторангов, отзывающаяся на транспондерные коды Лидийского крыла, плотным ордером движется в направлении «Тсурифы-6», на распоряжение не пересекать границу Цепи они не отреагировали, и по моим расчётам, да, они уже здесь.

Знакомая рябь суперсимметричных каналов распада побежала напротив выстроенного в оборонительный ордер террианского флота адмирала Таугвальдера, показались маркеры: «Тимберли Хаунтед», «Альвхейм», «Адонай» и «Упанаяна», все как один запропавшие ПЛК были на месте.

Только они не спешили размыкать строй, как это обычно делалось при параллельном проецировании. Первторанги контр-адмирала Финнеана остались собранными в кулак, словно они не прибыли только что в родную гавань, а напротив, попали в окружение и теперь готовились прорываться с боем.

Квестор собрал всю свою волю и спросил:

— Воин, что это значит?

— Это значит, магистр, что мы уже перешли фазу глупого мятежа, и теперь нам предстоит узнать, способны ли мы опуститься до внутривидового вооружённого конфликта, чем незамедлительно воспользуется Симах Нуари, чтобы снести Ворота Танно и прекратить уже играть в «спасителей», о чём он, без сомнений, давно мечтал, раз всё это время прятался со своим флотом тут, в нашей Галактике, я понятно донёс ситуацию, магистр?

— И что… и что теперь?

— А ничего, вы со вторым магистром отправитесь на «Принсепс», воплощать в жизнь ваш план по спасению человечества, а я останусь здесь, разруливать весь этот безумный балаган с мятежами и последующими неминуемыми трибуналами.

— Но вы же мне ясно дали понять, что «Новое лицо» не может быть сейчас воплощено в жизнь?

Воин усмехнулся вновь почти по-человечески.

— Вы знаете, магистр, как раз теперь оно получило хороший шанс, скажите спасибо Финнеану и его банде, но это слишком долгий разговор, а вам необходимо спешить, если вы не хотите остаться без своей мастер-копии.

Воин выразительно посмотрел через мембрану на явно теряющего последние силы Магистра и молча ушёл к себе в рубку.

— Магистр, вы же понимаете, что нам должно сделать.

— Разумеется, магистр.

— «Принсепс», капитан Райдо, здесь Магистр Памяти, сообщите научспецам, что требуется срочно подготовить резервный носитель для проведения мёрджа[224] двух разошедшихся бэкапов.

Секунда на передышку. Это всегда непросто говорить.

— Предварительно необходимо будет провести снятие дампа и дезактивацию двух исчерпавших свою полезность носителей.

Как там говорил капитан, не боится ли он встречи со своим предшественником. Как бы то ни было, этого боятся все.

Перед квестором распахнулись, наконец, сначала внешняя, а потом внутренняя створка биомембраны.

— Давайте поторопимся.

— Подождите секунду, магистр, я должен сказать пару слов уважаемому Цзинь Цзиюню.

Полутруп повернулся к своему невзрачному компаньону и что-то ему вполголоса начал выговаривать.

Квестор не стал вслушиваться. Какой смысл, он вскоре будет в точности знать содержимое этого разговора. Нет, не он, а Магистр Памяти. Он же… во всяком случае, в этом носителе уже его не станет.

Впрочем, последнюю реплику квестор всё-таки расслышал:

— И упирайте на то, что Воин в текущей ситуации не станет форсировать конфликт ни при каких обстоятельствах.

Человек, названный Цзинь Цзиюнем, кивнул, передал старого магистра молодому, а сам молча полез обратно в свою шлюпку. Ещё бы знать, как он тут оказался. Впрочем, квестор узнает, скоро всё узнает.

Не он лично, для него как раз всё скоро закончится.

Носители иногда бывают так недолговечны.

Капитану Райдо столько раз хотелось убить их обоих. Доставим ему этоудовольствие.

Рейес ещё раз обернулся на сдвоенную вершину Мармолады, что зубом мудрости торчала из-за ближайшего склона. Даже сейчас, в конце мая, снег там лежал по-прежнему плотной сверкающей на солнце короной, пока пониже уже вовсю начинал покрываться зелёными прожилками растительности вездесущий доломитовый монолит.

Мармолада, конечно, не Монблан и не Маттерхорн (и чего это они все на «эм»?), но на фоне местных невеликих высот она смотрелась основательно, напоминая случайному путнику, что Альпы — это Альпы, и недаром бывшее дно моря Тетис[225] так старательно пёрло вверх на протяжении последнего полумиллиарда лет.

Рейес усмехнулся. Случайному путнику. Как часто тут вообще бывают люди?

Жаль, конечно, что этой красоты почти никто не видит, но с другой стороны как подумаешь, сколько лет понадобилось местной природе, чтобы восстановиться — триста? — так сразу и раздумаешь сюда кого-то звать. Да и кого, на всей Старой Терре осталось от силы пара тысяч таких же, как Рейес, отмороженных любителей экстремального туризма, что готовы были, случись что, умереть вместе со своим миром. И всем им было явно не до треккинга в Доломитовых Альпах.

Перекинув плотно набитый оборудованием рюкзак поудобнее, Рейес мысленно помахал рукой местным красотам, а сам направился вниз по левому отрогу. До озера оставалось каких-то двадцать километров довольно ровненького спуска вниз в кресловину. Так, теперь размеренно работаем палками, раз-два, раз-два.

В этот заход, по счастью, почти не было приступов — чего Рейес в основном и опасался. Одно дело, когда на тебя находило в безопасном месте, на каком-нибудь бескрайнем лугу, куда ты припёрся фармить[226] микротомы[227] местной растительности, там с тобой всяко ничего не случится, разве что змея укусит — пресмыкающиеся вообще сохранились повсеместно, и чуть ли не лучше их основной кормовой базы в виде грызунов — совсем другое дело пусть простой, но в общем-то отнюдь не безопасный склон, где даже обычное падение может наделать делов, что уж говорить о вполне реальной возможности скатиться в какую-нибудь ближайшую расщелину, где тебя даже патрульный дрон найти не сможет.

Впрочем, сказать «почти не было приступов» тоже было бы заметным преувеличением. Первый из них Рейес поймал на самом крутяке, в конце стартовой полусотни, когда ещё не кончился провес. Как тут не кивнуть в сторону преимуществ гималайского стиля восхождений. Впрочем, вступило несильно, Рейесу только и успело на мгновение показаться, что всё вокруг облеплено десятисантиметровым слоем жирной чёрной сажи — обычное дело для приступа. И тут же отпустило.

Куда серьёзнее дело оказалось возле пня некогда обрушившейся выше по склону мачты фуникулёра. Пень этот диаметром в добрых пять метров бетонного крошева с торчащими оттуда огрызками металла — это по сути всё, что осталось от местной инфраструктуры чуть не тысячелетней давности постройки, и он как раз был довольно опасным местом — осыпи вокруг, уже никакого тебе провеса, идти надо впритирку к стенке. И тут снова приступ — словно облитая мазутом мачта нависала над Рейесом, обрывки тросов полощутся на ветру, валит снег, только снег этот такой же чёрный, на вкус отдающий металлом и кислотой. Мачта при каждом порыве ветра издавала какой-то тягостный стон.