Её глаза расширяются от шока.

— Мне жаль… — её извинение прерывает глухой выстрел, и она обмякает в кресле. Тем временем мужчина с другой стороны дрожит, пытаясь освободиться от верёвок и крича сквозь кляп.

— Не переживайте, судья Сент-Клэр, я за равное обращение. — Я снимаю с него повязку на глазах, а затем и кляп.

— П-пожалуйста, вы совершаете о-ошибку, — лепечет он. Его лицо было покрыто синяками и порезами, полученных от Чиччо и Грассо.

— Знаешь, кто я?

Судья поднимает брови, внимательно меня рассматривая, и качает головой.

— Вы кажетесь знакомым, но нет, извините, сэр, — извиняется он. — Если это из-за дела Фалько, то я был вынужден закрыть его. Я не знал, что этот ублюдок так сильно всё обострит и начнёт преследовать ребёнка. Я признаю, что наша система часто подводит жертв сексуальных преступлений.

Имя Фалько привлекло моё внимание. Я посмотрел на Грассо и Чиччо, которые стояли по обе стороны от судьи. Они выглядели так же заинтересованными, как и я, когда слова судьи слетели с его губ.

— Вы вели дело Джои Фалько?

Он перестал всхлипывать и ответил:

— Разве не об этом сейчас разговор?

Ну, уже куда лучше.

— Меня зовут Габриэль Ди Маджио.

Мне нравится этот момент осознания, когда перед ними мелькают их ошибки, и они сталкиваются с последствиями своих действий.

— Вы сыграли роль в смерти моего отца, а затем и моей матери.

— Я не имею никакого отношения ни к убийству Алессио, ни к убийству твоей матери. Пожалуйста! Я говорю вам, вы совершили ошибку. Твой отец был оправдан.

— Стыдно лгать в такой момент, судья Сент-Клэр. Но вы, похоже, никогда не учитесь на своих ошибках. Похоже, это решит две неурегулированные проблемы, но их должно быть больше, — я прислонился к подоконнику напротив него. — Отец Джои Фалько, Джозеф-старший, уже некоторое время работает с моей семьей. Смерть его сына затронула многих людей, особенно после того, что мальчик пережил от рук того ублюдка, которого вы выпустили на свободу по какой-то формальности. Что вы ожидали?

— Клянусь, я не хотел этого. Но не делай хуже их семье. Если вы убьете меня, как вы думаете, на кого они обратят внимание в первую очередь, мистер Ди Маджио? На вас? Если вы это сделаете, вы с таким же успехом можете убить и Фалько. Думаете, это избавит их от душевной боли, когда они найдут меня мертвым?

Я оттолкнулся от окна и улыбнулся.

— Похоже, ты уверен, что они найдут тебя.

Его глаза расширились, когда я поднял пистолет и нажал на спусковой крючок.

— Уберите тело.

— Да, босс, — Чиччо развязал женщине руки, и она рухнула на пол.

У меня зазвонил телефон, и я снял перчатки, чтобы ответить.

— Pronto.

— Плохие новости или очень плохие?

— Не валяй дурака, Домани, — ответил я, ослабляя галстук и желая немного облегчения в невыносимо душной комнате.

— Блядь, обычно ты менее сварлив после того, как с кем-то разберешься. А с двумя, я думал, ты будешь, по крайней мере, доволен. У нас проблема.

— Я как раз плачу тебе за то, чтобы ты решал эти проблемы, Дом.

— А я думал, ты держишь меня рядом за мою внешность, — ответил он. — Шучу, черт возьми, — добавил он, когда я промолчал.

— Орсино Бьянки вернулся из поездки в Италию.

— И что в этом плохого? Теперь мы можем приступить ко второй части плана, — заявил я, проходя на кухню и доставая бутылку воды из холодильника.

— Нет, не можем. Орсино вернулся не один. Ходят слухи, что он ведет переговоры о союзе с семьей Клеменца в Италии.

— Я не понимаю, какое это имеет значение или почему нас это волнует. Клеменца занимаются нефтяным бизнесом. Возможно, они сотрудничают в области инвестиций…

— У Клеменца есть связи с Кастелло.

Я перестал пить воду и поставил бутылку на пол. Кастелло известны как самая безжалостная семья в Италии.

— Тициано не стал бы связываться с такой семьей. Он слишком благороден.

— Стал бы, если бы был в отчаянии, — ответил Домани. — Похоже, план удался полностью. Возможно, даже слишком хорошо. Тициано принял поспешное решение раньше, чем мы ожидали. По слухам, ведутся переговоры о союзе их семей через брак, Габ.

Черт побери.

— Вот тут-то ты и понимаешь, что никогда не сможешь меня заменить, кузен, — уверенно заверил меня Домани.

Мы иногда называем друг друга кузенами, но на самом деле мы скорее братья, учитывая, что мы росли вместе, когда я переехал в Италию жить к тете. Но в этой шараде он будет выдавать себя за моего кузена.

— Я договорился, что ты посетишь мероприятие в отеле Луки под видом, который мы обсуждали ранее. Есть подтверждение, что дочери Бьянки также будут там, и ты сможешь использовать своё обаяние и привлекательную внешность, чтобы завоевать одну из них, прежде чем их выдают замуж.

— Какое мероприятие? — Я проигнорировал его насмешку, надеясь, что это не то событие, о котором они с Лукой шутили однажды вечером после того, как немного выпили.

— Разве это имеет значение?

— Домани, — процедил я его имя сквозь сжатые челюсти.

— Это ежегодное мероприятие по быстрым свиданиям, которое проводит семья Луки. И прежде чем ты откажешься, помни, что у нас мало времени. Ты всегда говорил, что сделаешь всё возможное, чтобы уничтожить Тициано Бьянки. Так что смирись с этим, цветочек, — он повесил трубку.

Глава 3

Беатрис

— Это шутка? — рассердилась я, вскочив со своего места. — Ты всерьёз собирался выдать замуж Карлу, а теперь меня?

Громкий шлепок пощечины, который я получила от старика, сменился вздохами матери и сестры. Я прикоснулась тыльной стороной ладони к пульсирующей от боли губе, сглатывая медный привкус крови во рту.

— Abbassa la voce! — вскрикнул дед, гневно взглянув на меня. Он снизил тон голоса до шёпота и предупредил, что я хожу по тонкому льду.

«Кто знает, какое наказание у него на уме?»

Такое поведение старика было привычным, особенно по отношению ко мне. Будучи старшим в семье, он стремился установить некий стандарт поведения для моих младших сестёр, показывая им, что допустимо, а что нет.

— Я не потерплю твоей дерзости и неуважительного поведения, Беатрис! — прогремел он, тяжело дыша.

Я не удержалась и, охваченная разочарованием, выпалила:

— Сейчас двадцать первый век, понимаете? У женщин есть права!

— Я не понимаю, — сказал Паоло на итальянском, растерянно оглядывая комнату. — Какие-то проблемы?

Я уставилась на него в недоумении, затем перевела свой сердитый взгляд на родителей. Почему они так поступают?

— Папа, ты не можешь заставить меня сделать это. Я здесь больше не живу. Я живу самостоятельно более трёх лет.

— И посмотри, чем это для тебя обернулось, piccola, — ответил отец с ноткой упрёка.

Я тяжело вздохнула, чувствуя себя преданной его словами. Отец вздохнул и встал:

— Послушай, мы с твоей мамой не молодеем, и одна из вещей, о которой мы постоянно беспокоимся, — это забота о вас, девочки. Вы знаете, какую работу я выполняю и какие опасности с ней связаны. Мы надеялись, что Лео попросит тебя выйти за него замуж, но, очевидно, из этого ничего не вышло. А потом с тобой случилось то, что случилось… Ты не можешь винить нас за то, что мы хотим быть уверены, что о тебе позаботятся. И да, хоть у тебя есть работа, но она не такая постоянная и стабильная, как карьера медсестры Карлы. В работе фотографа слишком много неопределённости, и мне было бы спокойнее, если бы ты была замужем и имела стабильность, которую может обеспечить брак и муж.

Я жила в собственной временной драме и не успела оглянуться, как она каким-то образом превратилась в мою жалкую и ничтожную реальность.

— Ещё ничего не решено, Беа. Переговоры только начались. Это просто ужин, чтобы познакомиться поближе. Было бы неплохо попробовать, dolcezza. Прошло несколько месяцев, пора двигаться дальше, — мама говорила мягко, словно опасалась, что я снова взорвусь.

— Scusi, ma c'è un problema? — снова спросил Паоло, отпивая кофе.