— Значит, ты ещё не нашёл свою единственную. — Алехандро затягивается косяком. — У меня была одна, и она была единственным, что помогало мне сохранять равновесие. Но в жизни иногда всё меняется, не так ли? Её забрали у меня почти три года назад. Гребаный рак. В любом случае, другие женщины, ну, они хороши для заполнения пустоты, я прав?

— Я бы сказал, что они хороши для удовлетворения укоренившихся в нас потребностей, но не более того. — Хотя перед моим мысленным взором вспыхивает пара мягких карих глаз. В этот момент у Домани звонит телефон, и он уходит, чтобы ответить.

Я поднимаю глаза и чертыхаюсь, увидев одну из женщин, с которыми я спал пару недель назад.

«Подожди, может, это было месяц назад?»

Она улыбается, неторопливо подходит ко мне и усаживается мне на колени. Она проводит длинными накладными ногтями по моим волосам, затем наклоняется, пытаясь поцеловать меня, но я отворачиваю голову; она знает, что я не целуюсь. Тогда она делает вид, что собирается поцеловать меня в шею.

— Твоя подружка? — удивленно спрашивает Алехандро, наблюдая за нами.

— Нет.

— Да, — отвечает она и поворачивается ко мне, надув губы. — Ты сказал мне, что уезжаешь из города.

— Уверяю вас, сеньорита, у нас действительно была деловая встреча. Но она закончилась раньше, и вот мы здесь, — сообщает ей Алехандро.

— Тебе не нужно ей ничего объяснять.

— Габ, — Домани возвращается к нам. — Диего здесь, но есть проблема. На его лице отражаются гнев и беспокойство.

— Что случилось?

— Он с Беатрис.

Когда я встаю и женщина сползает с моих коленей на пол.

— Эй!

Анжела смеется:

— Пойми намек, Барби. Тебе здесь не рады.

Не дождавшись ответа, я следую за Домани к выходу из зала. Оглядывая танцующих, я замечаю подругу Клару, танцующую с младшим братом Диего, Хоакином; она, должно быть, где-то поблизости. И тогда я их вижу.

Платье, которое она выбрала для этого вечера, гораздо более элегантное, чем то, что она носила на семейном ужине. Белое платье с открытыми плечами сверкает в неоновом свете клуба, а её ярко-красные туфли на каблуках привлекают внимание к её стройным ногам. Её вьющиеся волосы расправлены, придавая ей ещё более утончённый вид.

Они танцуют, прижавшись друг к другу, и пальцы Диего крепко держат её за бедра, прежде чем его рука скользит вниз к её ягодицам, притягивая её ещё ближе. Он наклоняет голову и начинает целовать её обнажённое плечо. Она закрывает глаза, погружаясь в момент наслаждения, который они переживают. Её бедра чувственно двигаются в такт музыке, и я могу лишь представить, как он трётся об неё.

Он откидывается назад, и они смотрят друг другу в глаза, прежде чем он наклоняется, чтобы поцеловать её. Мои руки сжаты до такой степени, что начинают дрожать. Я не осознаю, что иду к ним, раздвигая людей, пока не оказываюсь прямо перед ними и не хватаю её за руку, оттаскивая от него. Она врезается мне в грудь, а затем её глаза расширяются от шока, когда она видит меня.

Но я сосредоточен на Диего и, прежде чем он успевает что-либо сказать, ударяю его. Он отвечает тем же, и начинается драка. Домани и Хоакин расталкивают нас, наставляя пистолеты друг на друга. Толпа отступает, и вскоре к нам присоединяются несколько вышибал клуба, а также Алехандро.

— Не смей подходить к ней, — процедил я сквозь зубы.

Диего ухмыльнулся, с вызовом расправляя плечи.

— А если я не сделаю этого?

— Джентльмены, я уверен, что мы сможем решить любую проблему без применения оружия, — говорит Алехандро, стараясь выступить в роли миротворца.

Я опускаю руку Домани, хотя он сперва сопротивляется.

— Не здесь, Дом. — Он опускает пистолет, направленный на Диего.

— Убери отсюда этот мусор, Алехандро.

Он кивает и подаёт знак своим вышибалам подойти, но Диего поднимает руки, показывая, что уходит.

— Всегда нужно размахивать своим членом, не так ли, Габриэль? Наслаждайся ощущением власти, пока можешь, приятель, — ухмыляется он, подмигивая Беатрис. — Когда будешь готова быть с настоящим мужчиной, позвони мне, hermosa. И будь осторожна с этим парнем, он не тот, кем кажется.

Хоакин не сводит с нас глаз, пятясь за Диего. Он поджимает губы, глядя на Домани, и тот делает шаг вперед, но я хватаю его за руку, не позволяя последовать за ним. Хоакин смеётся, прежде чем развернуться и уйти.

— Слишком много свидетелей, Домани.

— Ты так говоришь только потому, что тебе нужно было ударить его по гребаной физиономии; иначе тебе было бы всё равно, — отвечает он, и я хихикаю.

— Где девочки? — Домани оглядывается, и я поворачиваю голову в сторону, где стояла Беатрис, но её уже нет.

Я мельком замечаю, как она тянет Клару за собой сквозь толпу. Я бросаюсь за ними, прежде чем они доберутся до выхода, а Домани следует за мной. К счастью, их движение замедляется из-за толпы. Я догоняю их и оттаскиваю обратно.

— Куда, черт возьми, вы собрались?

— Отпусти, придурок! — Клара отталкивает меня.

— Мы уходим. Возвращайся к своим шлюхам! — Беатрис поворачивается, чтобы уйти, но я хватаю её и тащу за собой.

— Оставь её в покое! — Клара перекрикивает музыку, пока Домани не позволяет ей последовать за нами.

Я веду Беатрис в коридор, где находится кабинет Алехандро. Когда я останавливаюсь и поворачиваюсь к ней, она отходит назад. Я касаюсь её лица, наклоняясь ближе, и начинаю говорить.

— Держись от него подальше. Ты не знаешь, какой он, Беатрис.

— Хуже тебя быть не может.

— А что, если бы тебя увидели люди? А?

Она убирает мою руку со своего лица.

— Не надо, черт возьми, читать мне нотации, когда женщины так и вьются вокруг тебя, stronzo. Дай угадаю: все они твои сотрудницы, верно? Это та деловая встреча за городом, о которой ты мне рассказывал, не так ли?

Она поворачивается, чтобы уйти, бормоча ругательства, но останавливается, когда я начинаю следовать за ней. Обернувшись, она тычет пальцем в моё лицо и говорит:

— И ты не имеешь права указывать мне, с кем мне проводить время, когда сам делаешь всё, что хочешь, с кем хочешь, черт возьми. Гребаный придурок.

Я тяну её за руку к себе, но она сопротивляется, и мы начинаем борьбу за превосходство. Используя её инерцию, я прижимаю её к стене, не позволяя уйти.

— Ещё немного, и ты будешь моей, Беатрис.

— Я никому не принадлежу, Габриэль. — Её пламенный взгляд придаёт ей уверенности. — И знаешь что? Я рада, что ты такой банальный, лицемерный, упрямый, лживый, двуликий мужчина, потому что я надеюсь и молюсь, чтобы кто-нибудь сфотографировал тебя, и мы смогли бы покончить с этим гребаным дерьмом ещё до того, как оно начнётся.

Она высказала вескую точку зрения. При свете её карие глаза кажутся более янтарными, и в них появляются золотистые искорки, которых я раньше не замечал. Она усмехается, прежде чем оттолкнуть меня.

— Я ухожу.

— Нет, не уходишь. Ты останешься со мной.

— Пошёл ты!

— Не сегодня. — Я тяну её за собой обратно на главный этаж клуба.

— Ты высокомерный, эгоистичный ублюдок! Отпусти меня, ты… — Музыка заглушает все оскорбления, которые она извергает.

— Пусть кто-нибудь из мужчин отвезет Клару домой, — приказываю я Домани. Клара и Беатрис начинают протестовать.

— Я останусь, только если она согласится. — Беатрис отталкивает мою руку, продолжая пытаться вырваться из моих объятий.

Домани смотрит на меня, ожидая ответа. Я киваю, и мы ведём их обратно в гостиную. Увидев нас, Алехандро встаёт. Я жестом подзываю остальных девушек на диване; мы усаживаем Беатрис и Клару рядом. Я сажусь на один край дивана, а Домани — на другой, напротив Клары.

— И кто эти прекрасные дамы, что ты привёл, Габ?

— Привет, я Беатрис. Я шлюха Габриэля с понедельника по пятницу, — говорит она, протягивая руку Алехандро, который, посмеиваясь, пожимает её и целует тыльную сторону ладони. — Это, должно быть, шлюхи Габриэля на выходные. Дамы, приятно познакомиться. — Она улыбается женщинам вокруг нас, а затем обращается к Анджеле. — О, и ты здесь. Как я могла забыть? Она настоящая шлюха.