Он был помесью лайки и дворняги, жил под полярным сиянием перед двумя тиграми-истуканами, которые сторожили широкую лестницу, прятался от непогоды в просторной утеплённой будке и страшно боялся воды из шланга. Он был добрый и глупый и честно дожил до преклонных лет.
Юлиана и Кю склонялись к тому, что сдох он именно от старости, а не от дурных предчувствий. Хотя Пелагея была убеждена, что его убила одна только мысль о возможности их отъезда.
Стоял безнадежный, тёмный январь. На небе сияли звёзды. У ворот горели высокие фонари. Когда Юлиана вышла проветриться, обнаружилось, что Тузик не двигается.
Пёс лежал на снегу, неестественно вытянувшись. Такой сосредоточенно-мёртвый, словно прямо сейчас представал перед собачьим судом на небесах: в рай его отправят или в ад? (В рай, дружок. Ты попадешь прямиком в рай, ты заслужил, ты был лучшим другом и добросовестно охранял хозяев от порождений мрака).
От этого зрелища у Юлианы упало сердце, и она метнулась обратно в замок, чтобы позвать остальных.
У Пелагеи при виде мёртвого Тузика на глаза навернулись слёзы и немедленно обострилось чувство вины. Мол, мы, гады такие, не ухаживали за ним должным образом, вот он и окочурился. Юлиана философски заметила, что собаки всегда рано или поздно дают дуба, если их не подпитывать чарами, поэтому нечего тут сырость разводить. Кю — самый серьёзный и невозмутимый из всех — беспристрастно оценил ситуацию, хмыкнул и отправился за лопатой.
Тело следовало закопать.
Испустив дух, Тузик, сам того не подозревая, здорово облегчил хозяевам жизнь. Пелагея и Ли Тэ Ри как раз начали ломать голову над тем, кому его отдать на содержание. Не бросать же питомца на произвол судьбы!
Похоже, он оказался умнее, чем о нём думали. Осознал проблему — решил проблему. Взял и сам пристроился — на тот свет — чтобы не доставлять хозяевам неудобств.
Труп накрыли каким-то ветхим покрывалом, с горем пополам водрузили на тачку и, вооружившись лопатами, повезли в ближайшую рощу — хоронить. Юлиана осталась дежурить у лестницы, возле декоративных львов. Так, на всякий случай осталась. Может, чтобы утешить Ли Тэ Ри (он в тоске и печали стоял там, где минутой раньше лежал пёс). Может, чтобы отвлечься самой: снег вон какой красивый, блестит под фонарём. Звёзды тоже блестят. А та маленькая звёздочка справа по курсу — наверняка душа Тузика. Ох ты ж, проклятая сентиментальность!
Пока Кю в человеческом обличье орудовал лопатой, которая на удивление легко входила в промёрзшую почву, Пелагея держала над будущей могилой портативный фонарь и покрывалась мурашками. Не то от холода, не то от воя волков.
По ту сторону от защитной границы они выли заунывную, голодную песню, словно упрашивая: «Ну не уезжайте вы, а? Ну куда вам в чужие края переться? А здесь стабильность. Здесь мы вас так или иначе съедим».
В этот момент Пелагея испытала особенно острое желание многое в своей жизни изменить.
… — А ты почему с ними не пошёл, господин эльф? — спросила Юлиана, взметая мыском сапога снежную пыль.
— Сердце кровью обливается, — тяжко вздохнув, признался Ли Тэ Ри. — К тому же, копать долго. Пусть этим делом займётся наш красавчик Кю. А у меня ещё море приготовлений.
Перед поездкой ему, и правда, предстояло уладить целую кучу дел. Делегировать обязанности северного владыки своему заместителю, решить вопросы сбыта ёлочных игрушек и новогодних подарков, а также закупки необходимых материалов. Проверить, полны ли погреба и хватит ли сотрудникам в ледяном дворце съестных припасов на следующий месяц. В общем, разгрести предстояло немало.
Всё это Ли Тэ Ри собрался сделать за сутки. И ведь справился. Супергерой, какой молодец.
Под конец вышеозначенных суток он был вымотан до предела.
— Куда было так спешить? — недоумевала Пелагея, к которой эльфа теперь постоянно влекло в поисках утешения. — Сам же себя довёл.
— Я довёл себя только потому, что жуть как хочу в путешествие, — заявил тот, прижимаясь к ней покрепче. — Надоело сидеть в замке, всё надоело. Хочу вести кочевой образ жизни, это так романтично…
— Ага, романтично, как же, — ласковым от гнева тоном произнесла Юлиана, расцепляя его руки, чтобы забрать Пелагею с собой. — А ещё непредсказуемо. Неизвестно, где и когда тебя ограбят, обдурят, заразят опасной лихорадкой. Правда, прелесть?
Юлиана обожала сгущать краски. Особенно если не брались в расчёт её личные предпочтения.
А день отъезда меж тем приближался.
В комнате Пелагеи до сих пор висели гирлянды с Нового года, потому что Новый год в краю Зимней Полуночи просто-напросто никогда не кончался.
Цветы в горшках — розмарин, чабрец, луговые васильки с незабудками — стояли на подоконнике под искусственными лампами, которые Ли Тэ Ри собственноручно раздобыл и зарядил первосортным волшебством. Все цветы за границу не возьмешь, Пелагея это прекрасно понимала. И её очень удручал данный факт.
Она примеривалась к своей цветочной коллекции и так, и эдак. Но всё же решила не брать с собой ни единого цветочка, чтобы потом не сожалеть об оставленных. Тем временем Кю в соседней комнате погрязал в залежах запчастей для своего будущего детища.
Он с некоторых пор сделался гением-изобретателем. Ковырялся в железяках днями напролёт, решал логические задачки любого уровня сложности, конструировал какие-то неведомые механизмы из дерева и металла. Доводил округу до тихого умопомешательства визгом пилы во дворе, любил часами пропадать в лесу и старательно скрывал свои цели.
Киприан поддерживал Юлиану во всех смелых начинаниях. Он был мудр, сдержан, постоянно опаздывал и отличался исключительной забывчивостью. То кошелёк забудет, то ключи, то ещё что-нибудь важное. Юлиана частенько ему на это пеняла. В ответ он виновато улыбался и думал, что в остальном он, по крайней мере, безупречен. Не то, что некоторые.
Все впятером они составляли чумовую смесь. Стоило им собраться на общем совете, и они становились громкими, как табор цыган.
Скоро этому «табору» было суждено выйти из зоны комфорта и пуститься в путь, где на каждом шагу нет-нет да и попадается какой-нибудь травник.
Ли Тэ Ри невероятно гордился своим знакомством с одним из них. Травник Хэтпит был его давним товарищем, и прославился он на весь Скрытень-Лес своими чудодейственными настоями.
— Отправимся к нему — познаем вековую мудрость, — величаво провозгласил эльф.
— А на чём мы отправимся? — полюбопытствовал Кю.
— Да вот хотя бы на северных оленях.
Упряжка с северными оленями (вернее, оленихами, потому что лишь они не сбрасывают рога зимой) уже стояла у ворот ледяного дворца и позванивала бубенцами. Они, золотясь, звенели на рогах, на сбруе, на санях, и в искристой ночной тьме создавалось впечатление, будто от них разлетается драгоценная пыльца.
Ли Тэ Ри выдал пассажирам по одеялу, усыпанному блестящими звёздочками, сложил багаж на заднее сидение, и на этом приготовления закончились.
— А мы не кувырнёмся? — нервничала Юлиана, с опаской выглядывая за край саней.
Здесь не было ни ремней, ни дуг безопасности, как, например, в аттракционах. Держалось всё на чистом волшебстве. И твоя беда, если ты в волшебство не веришь.
Пришлось Юлиане как следует зажмуриться и задействовать все умственные способности, чтобы убедить себя, что она не свалится.
То ли дело Пелагея и Кю. У них вера в чудо происходила как-то сама собой. Впрочем, ничего удивительного: они же сами насквозь чудесные.
В течение всего полёта, не выпуская поводьев из рук, Ли Тэ Ри разливался соловьём о том, какие замечательные у него знакомые, сколько прославленных травников, учёных и мастеров вхожи в круг его общения и как важно в наше время иметь связи в обществе. Без связей ты никто, считал эльф, и прилежно транслировал своё мнение окружающим.
Юлиана фыркала, отплевывалась от встречного ветра со снегом и глубже натягивала капюшон своей куртки, не замёрзнуть в которой в разгар зимы было большим достижением.
