Здравая и прогрессивная идея ускорить информатизацию страны путем создания ОГАС была фактически сорвана, что, по мнению Г.И. Ханина, сыграло роковую роль в судьбе советской экономики[1581]. Провалы в развитии информатизации привели в том числе к снижению контроля властей над формированием и выполнением плановых заданий[1582].

Власть и информация трагическим для командной экономики образом разделились. «Верхи» отдавали приказы, но были «информационно слепы», «низы» — знали потребности, но не имели власти[1583]. Это понимали руководители страны — Л.И. Брежнев с болью сознавал, что советской экономике не удалось осуществить вторую индустриальную революцию и совершить переход в электронную эру интенсивного хозяйствования, оставив позади экстенсивную тяжелую промышленность[1584].

Бюрократизация, свойственная советской системе, отрицательно влияла на экономику. Каждое решение требовало десятков и даже сотен согласований в различных инстанциях. В стране вырос огромный бюрократический аппарат, численность которого только в сельском хозяйстве достигла 3 млн чел. (больше, чем число всех фермеров в США)[1585].

Как отмечал Ю.Л. Дьяков, «отсутствие рыночного контроля на выживаемость породило чудовищную расточительность, разорившую богатейшую страну»[1586]. Отметим, что такое происходило не только на производстве, но и в быту.

Доля Советского Союза и Восточной Европы в торговле промышленными товарами с западными странами была незначительной, поскольку «социалистический блок» продолжал в основном продавать сырьевые и промежуточные товары[1587]. Относительно малым было участие в мировой торговле европейских (10 %) и особенно неевропейских соцстран (2 %)[1588].

Эти проблемы стали еще более заметны на фоне экономических результатов западных стран в 1970-х — начале 1980-х гг.[1589], тем более, что во второй половине 1970-х гг. Советский Союз оказался перед лицом объединяющей свой экономический потенциал Западной Европы[1590].

«РАЦИОНАЛЬНЫЕ НОРМЫ ПОТРЕБЛЕНИЯ» В СССР[1591]

Виктор Агамов-Тупицын: «События на пустыре разворачивались как в театре абсурда. По колдобинам ездили поливальные машины, бульдозеры и самосвалы с какими-то бутафорскими деревьями. Статисты, которые в этом участвовали, имели мрачный вид и, несмотря на штатскую одежду, выдавали себя отрывистыми командами, обращенными к водителям техники, а также угрозами в наш адрес. Публика (включая иностранных корреспондентов) толпилась на обочине по периметру пустыря. Некоторым смельчакам удавалось приблизиться к центру событий, но ненадолго и в основном для того, чтобы взглянуть на экспонируемые работы. Как только художники стали показывать свои картины, держа их в руках, к ним тут же подскочили «искусствоведы в штатском», ответственные за конфискацию нелегитимных художественных ценностей. Отнятые работы топтали ногами или увозили на грузовиках с землей и деревьями, предназначенными, как оказалось, не для озеленения территории, а для борьбы с искусством. Слова Шекспира про Бирнамский лес, который «двинется наперерез», оказались пророческими, хотя в «Макбете» деревья должны были двинуться на Дунсинанский холм. То есть, попав на Беляевский пустырь, они как бы ошиблись адресом.

На моих глазах арестовывали участников выставки. Когда увезли Юрия Жарких, я подхватил его картину и стал показывать зрителям. Прижимая ее к груди, я ловил себя на мысли, что делаю это из солидарности, хотя в эстетическом плане у меня с Жарких не было ничего общего. Фотограф Сычев, запечатлевший события на пустыре, обратил мое внимание на Оскара[1592], вскочившего на «нож» бульдозера и в течение нескольких минут на нем балансировавшего — вопреки тому, что водитель делал выкрутасы, опасные для «наездника». Вскоре его оттуда свергли и поместили в легковую машину. То же самое сделали с Рухиным, после чего пришла и моя очередь. Сашу Рабина (Кропивницкого) и Володю Сычева арестовали чуть позже, однако Володе за несколько минут до ареста удалось передать негативы кому-то из своих. Женщин (Надю, Лиду, Римму) почему-то не трогали, но с работами обошлись безжалостно. Особый урон понесли картины Комара и Меламида — они пропали без вести.

Покидая пустырь, я поражался сноровке моих притеснителей. Худощавые и низкорослые, они играли мной как в бадминтон, пока не затолкали в автомобиль — «москвич» или «запорожец», где находились еще двое сотрудников. По дороге в милицию они уложили меня между передним и задним сиденьями и стали бить с каким-то особым азартом. Поскольку автомобиль был малогабаритный, мои оппоненты в основном мешали друг другу. Удары наносились одновременно, со всех сторон, и их эффективность оставляла желать лучшего. В отделении милиции участников и организаторов выставки поместили в общей комнате. Допрашивали по одному, но формально — дата рождения, домашний адрес, место работы и т. п. Каждому присудили штраф за нарушение общественного порядка и к вечеру отпустили. Всех, кроме Оскара. Его там продержали около недели»[1593].

«МГК КПСС считает необходимым информировать о попытке группы художников провести в воскресенье, 15 сентября 1974 года, незаконный показ своих живописных работ в Черемушкинском районе.

Художники (О. Рабин, Е. Рухин, В. Немухин, Л. Мастеркова, Ю. Жарких, Н. Эльская, А. Меламид, В. Комар и др.), пытавшиеся выставить свои работы, — не члены Союза художников СССР, они представляют собой группу, творчество которой носит абстрактно-формалистический характер и противоречит методу социалистического реализма. Большинство из них являются участниками ряда так называемых неофициальных выставок за рубежом в Швейцарии (1970 г.), Италии (1971 г.), Дании (1971 г.), Франции (1973 г.) и т. д. Работы для этих выставок были закуплены иностранцами в частном порядке и вывезены нелегально.

О намерении провести незаконный показ работ МГК КПСС стало известно за несколько дней из письма этих художников в исполком Моссовета.

По получении письма авторы были приглашены в Моссовет и ознакомлены с порядком организации и проведения художественных выставок в Москве. При этом им было разъяснено, что все художественные выставки в городе проводятся по решению организации Союза художников и учреждений культуры. По просьбе исполкома Моссовета 10 сентября 1974 года в Московской организации Союза художников РСФСР состоялся просмотр картин О. Рабина, Н. Эльской, В. Немухина и др. По единому заключению художественного совета работы представляют собой беспредметные цветовые изображения, выполнены на антихудожественном уровне и выставляться не могут.

В связи с этим согласия на проведение выставки работ указанной группы художников дано не было.

Однако 15 сентября 1974 года в 12 часов на территории у пересечения улиц Профсоюзной и Островитянова на окраине Черемушкинского района группа художников, среди которых были лица, приехавшие из Ленинграда, пытались организовать демонстрацию своих картин. На место приехали иностранные корреспонденты и работники некоторых посольств, причем часть картин доставлялась на посольских машинах.