Средствам массовой информации СССР было указано на недопустимость ухода от публикации критических материалов. В июле 1966 г. Отдел пропаганды и агитации ЦК КПСС проявил беспокойство тем, что местные власти слабо реагируют на критику. Так, 31 критический материал, опубликованный оренбургской газетой «Южный Урал» в 1965 г., остался без ответа, а среди присланных чиновниками ответов было немало отписок. Если ответы на критику и давали, то делали это в основном «хозяйственники», и только за редким исключением — партийные органы. В октябре 1967 г. Отдел пропаганды и агитации сделал подобное замечание уже в адрес самих газет — за то, что некоторые из них «резко ослабили внимание к критическим материалам, уходят от постановки нерешенных вопросов»: например, со страниц грузинской республиканской газеты «Заря Востока» «исчезли критические статьи и корреспонденции, сигналы читателей»[800].
Партийная печать сообщала о наказании чиновников за зажим критики. Так, в 1979 г. в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС обратился С.М. Атоян, главный технолог треста «Лендорстрой», которого подвергли гонениям за критическое выступление в газете «Ленинградская правда». В итоге это дело рассмотрел Ленинградский обком КПСС, вынес зажимщику критики «строгий выговор с занесением в учетную карточку» (сначала его хотели даже исключить из партии) и освободил его от занимаемой должности. Атоян был восстановлен на прежней работе. На XXVI съезде КПСС (1981 г.) Л.И. Брежнев объявил, что в стране не должно быть «никакого попустительства в отношении зажимщиков критики» (однако и сама критика должна быть «правдивой, деловой» и открытой)[801].
Запрос на открытость властей, разумеется, исходил и от народа. Многие люди полагали, что критика в стране зажимается, «мнения и потребности населения учитываются слабо». Они полагали, что «изучение мнений… имеет большое значение, так как от такой осведомленности во многом будет зависеть успех работы городских и районных органов власти», и что «выявление и учет в управлении страной общественного мнения населения — это один из вернейших путей сделать жизнь наших людей более счастливой, благополучной». Люди выражали свое критическое отношение к властям на практике, когда «прокатывали» некоторых чиновников на выборах в парторганизациях. Так, в сентябре 1965 г. на отчетно-выборном партсобрании директор московской проектной организации «Гипротрансмост» К. был «забаллотирован коммунистами за неправильный стиль в руководстве, грубость с подчиненными»[802].
В итоге в стране действительно произошло расширение критики. Основным ее инструментом были средства массовой информации (власти придавали большое значение «обратной связи» с народом именно через них)[803]. В советских СМИ развернулось достаточно острое обсуждение разного рода неполитических вопросов, в том числе экономических проблем и недостатков в сфере обслуживания. Появились первые «ток-шоу» — например, «Пресс-клуб» на киевском телевидении, где люди задавали вопросы представителям власти, которые, что характерно, не всегда были способны на них ответить. В СМИ поступало большое количество писем с разнообразными вопросами и предложениями читателей — каждая центральная газета получала более 500 тыс. писем ежегодно. «Литературная газета» только в 1974–1977 гг. получила 17 тыс. предложений в письмах от 8 тыс. чел.[804]
Кроме того, люди имели возможность по политически незначительным, но жизненно важным вопросам воздействовать на власть через другие каналы «обратной связи», в том числе обращаясь в партийные инстанции[805], «народный контроль», профсоюзы[806], к депутатам советов разного уровня, а также службы приема замечаний и предложений по телефону. В 1971 г. в ЦК КПСС приходило в среднем 1 тыс. писем в день, в 1981 г. — примерно 1,5 тыс. Для их обработки был создан специальный отдел. Характерно, что «анонимки» не допускались — выступая на XXVI съезде КПСС, Л.И. Брежнев заявил, что «тем, кто выступает с правдивой, деловой критикой, незачем скрывать свое лицо»[807]. В этом видна демонстрация отхода от порочных практик периода «культа личности».
Критика давала результаты. Следует согласиться с выводом А.В. Бузгалина, что исправить некоторые локальные недостатки на низовом уровне было возможно[808]. «Сигналы трудящихся» рассматривались партийными инстанциями. Так, в феврале 1979 г. по результатам работы Пролетарского райкома КПСС с письмами населения был снят с должности главный инженер СУ № 255 Московского объединения жилищного строительства Т. и был объявлен выговор директору Велозаводского рынка Г.[809]
Вторым аспектом новых тенденций в системе контроля над массовым сознанием было внедрение «активных» методов в виде исследования общественного мнения. Эта сфера деятельности в СССР ранее развивалась слабо, и социологическая деятельность в стране была начата лишь в конце 1950-х гг. для целей улучшения планирования[810]. В 1958 г. была создана Советская социологическая ассоциация. Характерно, что такие же тенденции наблюдались в других соцстранах. В 1960-х гг. в Варшаве и Будапеште начали действовать Центры опросов общественного мнения при радио и телевидении[811]. В 1970 г. при Бухарестском муниципальном комитете Румынской компартии был создан на хозрасчетной основе Центр социологических исследований, а к 1976 г. аналогичные центры работали в 24 уездах страны, а также при ЦК Союза коммунистической молодежи[812]. В соцстранах, как и во всем мире, была осознана важность обладания информацией об общественном мнении.
Однако власти СССР вначале не поддерживали расширение социологической деятельности. Как вспоминал Б.А. Грушин, позиция М.А. Суслова на этот счет была однозначной и категоричной: «Не нужное нам это дело! Пусть они там, у себя [на Западе] занимаются этим»[813]. В этих условиях советские социологи самостоятельно, без плотного контроля партии, стали проводить публичные дискуссии и анкетирование населения. Такая работа велась в Москве, Ленинграде, Свердловске и Новосибирске (в этом городе работала группа социологических исследований Сибирского отделения АН СССР — в том числе по проблемам, связанным с молодежью)[814].
Общественное мнение советские социологи фактически приравнивали к массовому сознанию. В те годы Б.А. Грушин определил, что последнее «может быть отождествлено с набором высказываний различных групп населения», а его характеристики выявляются через уровень информированности людей в отношении тех или иных сторон действительности. Таким образом, считалось, что, владея информацией об общественном мнении, можно контролировать массовое сознание, понимать «глубинные» настроения народа. Р.А. Сафаров привязывал изучение общественного мнения также и к НТР, так как первое «содержит в себе научную информацию», необходимую властям для планирования и реализации политики[815], которая, как известно, считалась в СССР построенной полностью на научной основе.
Первой из партийно-государственных структур важность исследований общественного мнения осознали в комсомоле. В 1960 г. при газете «Комсомольская правда» под руководством Б.А. Грушина начал работу «Институт общественного мнения» (ИОМ КП) — первый в истории страны исследовательский центр, поставивший своей задачей проведение массовых опросов населения. В 1964 г. при ЦК ВЛКСМ была организована группа социологических исследований под руководством В.Г. Васильева[816].
