— Готовы? — иду с открытому деревянному стеллажу, стоящему рядом с телевизором. На нем мы храним книги и всякие мелочи. Беру с полки пульт. Включаю телевизор, нахожу детский канал, переключаю на любимый мультик дочек.

Сосредотачиваюсь на малышках.

— Мама всегда будет с вами, слышите? — выдавливаю из себя улыбку, хотя у самой все внутри сжимается.

Оля и Лена синхронно кивают. Не выдерживаю, подхожу к ним. Забираюсь коленями на кровать. Целую обеих в щечки, после чего быстро сползаю на пол. Пытаюсь сморгнуть слезы, которые подступили к глазам.

— А теперь смотрите, — делаю погромче, чтобы малышки точно ничего не услышали.

Разворачиваюсь, краем глаза улавливаю свое отражение в зеркале на дверце шкафа — я похожа на живой труп: под глазами синяки, кожа побелела, глаза покраснели.

В другой день я точно завалилась бы спать после тяжелого дня. А так просто выхожу из комнаты, плотно закрываю за собой дверь. Бреду в прихожую, убираю обувь девочек в стеллаж для обуви, после чего снова иду в гостиную. Мне разрывает от эмоций, бушующих внутри, но внешне я остаюсь полностью спокойной.

Сажусь на диван. Складываю руки на груди. Сосредотачиваюсь не на телевизоре, а на проходе недалеко от него. Жду.

Входная дверь распахивается почти сразу, с грохотом ударяется о стену. Бешеный муж с глазами, в которых плещется тревога, влетает в квартиру. Быстро скользит взглядом по гостиной. Останавливается на мне.

— Саша, — взволнованно выдыхает Артем. — Ты наших девочек не видела?

— А почему ты меня спрашиваешь? — зло сужаю глаза. — Разве не их новой маме ты должен задавать этот вопрос?

Мне приходится сделать несколько глубоких вдохов и длинных выдохов, чтобы хоть немного успокоюсь жар, сжигающий меня изнутри. Боль пронзает каждую частичку моего тела. Перед глазами темнеет. Я не могу поверить в услышанное. Кажется, будто все происходит не со мной.

Несколько раз моргаю, чтобы прогнать тьму, постепенно засасывающую меня в свою трясину. Судорожно вздыхаю.

— Ты же не имеешь в виду… — не могу произнести остальное вслух. — Это из-за тогда, что я не сделала тебе… — тяжело сглатываю.

Пальцы подрагивают, поэтому приходится сжать их в кулаки. Ногтями впиваюсь в ладони. Надеюсь, что боль физическая поможет хоть немного притупить ту, что сжирает меня изнутри.

Становится жутко противно, ведь постепенно начинаю осознавать — Артем получил у другой то, что я ему не дала.

Дыхание застревает в груди. Горло сдавливает. Меня начинает мутить.

— А чего ты ждала? — Артем пожимает плечами. — Я здоровый мужик. Ты правда думаешь, что я буду хранить целибат и ждать, пока ты, наконец, найдешь на меня время?

Каждое слово, словно стрела, пронзает мое сердце. До сих пор сложно поверить, что Артем, мой муж, мог сказать что-то подобное. Мои глаза еще больше расширяются. Кажется, вот-вот вывалятся из орбит. Хватаю ртом воздух, но он отказывается проникать в легкие. Голова начинает кружится, тело немеет.

— Мы… — голос охрип, поэтому тяжело сглатываю. — Мы же женаты, — желудок стягивается в тугой узел.

— Вот именно, мы женаты, — Артем отталкивается от барной стойки и, не вынимая рук из карманов брюк, направляется ко мне. — Напомни, когда ты в последний раз исполняла «супружеский долг»? — буквально выплевывает последние слова, которые ощущаются, будто удары кнута. Едва не прогибаюсь под ними, но все-таки собираю в себе остатки сил, чтобы стоять ровно и с гордо-поднятой головой смотреть на мужа.

Он все приближается ко мне и приближается. По моей коже электрические разряды проносятся, не забывая “укусить” побольше.

Артему остается сделать всего один шаг, как я отмираю. Сердце разгоняется с невероятной скоростью. Разум накрывает паника. Начинаю отступать, дыша при этом рвано, прерывисто. Благо, гнев никуда не девается, наоборот становится ярче, сильнее. Сжигает меня изнутри. Он помогает рассеять остатки тумана, заполнившего мысли.

— У меня работа! Первый год! — зло выплевываю, не переставая отступать. — Почему я должна это объяснять? Мы же сам помогал мне устроится в эту больницу!

Артем хмыкает. Сужает глаза. На его губах растягивается хищная ухмылка.

— А до работы была интернатура, — язвительность наполняет его голос. — А до интернатуры — учеба, — ускоряется. Я делаю еще шаг и икрами на что-то натыкаюсь. Артем тут же пользуется небольшой заминкой, в два широких шага настигает меня. Останавливается в паре миллиметров, нависает. — Ты всегда ставила на первое место только на свои потребности, — поднимает руку и кончиком указательного пальца касается моей скулы.

Одергиваю голову. Зло зыркаю на Артема.

— Ты знал, на ком женишься! — шиплю, не отрывая наполненного ненавистью взгляда с мужа.

Артем всего лишь приподнимает бровь, но этого достаточно, чтобы меня пронзила стрела боли. Она настолько острая, что достигает каждой клеточки моего тела, заставляет кожу пылать, а нервные окончания гудеть.

Кусаю щеку, чтобы не застонать в голос.

Да, Артем ничего не сказал, но я-то знаю, что таиться в его молчании. Именно из-за этих немых слов, у меня подкашиваются ноги. Хорошо, что сзади есть небольшая опора, иначе я бы рухнула прямо на пол. Распласталась бы перед Артемом и почувствовала бы себя еще больше униженной.

Мне и так хочется сгореть со стыда из-за немого намека мужа.

Я была беременна, когда Артем женился на мне. И до сих пор корю себя, что сказала «да».

Меня все эти годы не покидает ощущение, что наш брак основан не на любви.

Точнее, я люблю… любила Артема, а он просто исполняет свой мужской долг. Мы толком даже ничего не обсудили, прежде чем пожениться.

Когда выяснилось, что у меня под сердцем растут наши малышки, я предлагала повременить со свадьбой. Ведь быть хорошими родителями можно и без брака. Но Артем не хотел ничего слышать, настоял на свадьбе и вот, что из этого всего вышло.

Наш брак был ошибкой. Его изначально не должно было существовать. Поэтому он и рушится, как хрустальный шар — прямо на глазах. Единственное хорошее, что от него остается — наши малышки.

Слезы подкатывает к глазам, взор размывается. Пару раз моргаю, чтобы его очистить, но плохо получается.

Опускаю взгляд. Предпочитаю смотреть на пальцы ног, которые тут же поджимаю, чем на лицо человека, который предпочел предательство вместо любви… вместо семейного счастья.

— Давай разведемся, — предлагаю в первый раз.

Меня и раньше посещали подобные мысли, но я всегда отгоняла их. Верила, что, в итоге, мы справимся, найдем путь к друг другу, но, похоже, я просто носила розовые очки, которые сейчас сломались пополам.

Задерживаю дыхание. Чувствую сверлящий взгляд мужа на себе. Меня потряхивает. Кажется, еще один удар и я сорвусь в бездну, но напоминаю себе, что нужно быть сильной. Ради себя и девочек. Поэтому просто… жду.

Пару секунд ничего не происходит. Я уже решаю, что Артем не ответит, как он касается моего подбородка, двумя пальцами поднимает голову, заставляет посмотреть на него.

Вздрагиваю, видя пламя гнева, пылающее в глазах мужа.

— Если хочешь уйти, пожалуйся, — рычит, указывая головой в сторону двери, после чего зло усмехается, — но девочки останутся со мной.

Мои глаза распахиваются. Ловлю ртом воздух. Не могу поверить, что Артем опустился до манипулирования нашими детьми.

Стискиваю челюсти.

Стоит только подумать, что я могу лишиться своих девочек, становится нестерпимо больно, кончики пальцев холодеют, а внутренности сжимаются в тугой узел. Малышки — все, для меня. Даже в тяжелый день, когда я едва не валюсь с ног, стоит только обнять малышек, мне сразу становится лучше. Они словно заряжают своим теплом, а любовь к ним растет в геометрической прогрессии. И Артем, видимо, прекрасно понимает, что для меня значит даже призрачная возможность их лишиться. Это словно выстрел в самое сердце.