Спускаюсь, шофер подает руку в перчатке.

— Привет, Квин! Выглядишь…по-губернаторски. — модельерша.

— Я сказал то же самое. — обнимает сестру — Видимся чаще, чем за последние полгода.

Хочется наблюдать за ними, но передо мной уже открывают дверь машины.

— Мы так и не договорились. Я сниму мерки в понедельник?

— Отправь свой номер, мой стилист разберется.

В Чикаго я не имею право на ошибку или такое обращение с людьми.

Когда едем кортежем, понимаю, как легко о твыкнуть от опасности и телохранителей. Винкри защищена со всех сторон, и все же мы выбираемся в город. При каждом студенте умения самообороны, отслеживающие маячки или оружие.

Проезжаю половину Чикаго, чтобы остановится у дома между озером Мичиган и, забавно, бейсбольными стадионом.

Папа встречает меня на пороге дома в стиле сдержанного барокко…оксюморон. Здание не самое родное для меня пространство. Большую часть жизни я прожила в Бостоне и в Нью-Йорке.

— Привет, пап.

Он меня обнимает так, что я забываю о последних сутках. Он хороший отец, на что бы я не жаловалась. Мне едва ли что-то запрещали, обижали тех, кто обижал меня, называли принцессой, как и дедушка. Только последний добавлял «ирландская». Ирландская принцесса и будущая королева.

— Привет, красавица.

Мы не виделись больше двух месяцев.

Папин рост почти не удивляет. Меня окружают высокие люди, точнее — баскетболисты. На нем брюки и чуть мятая рубашка — скорее всего он уже успел провести встречу. Огненно-рыжие волосы освещают все вокруг, как и улыбка, касающаяся голубых глаз. Папа красивый, всегда в центре внимания.

Мы проходим в дом, где мою сумку с вещами уносят наверх, а папа проводит в столовую. Не успевают принести полотенца и закуски к обеду, как он говорит:

— Я сожалею, что мне не удалось быть вчера с тобой. Наверняка это была стрессовая ситуация. В Винкри прогремел скандал, девочке, на которую совершили информационную атаку, пришлось испариться на какое-то время.

— Чейз не примерная студентка, уважающая окружающих. Так что не думаю, что о ней стоит беспокоится.

— Всегда можно наказать человека более колко, чем предать анафеме. — он почему-то злится.

Но я за окончательные меры, к тому же…если быть честной, не рассчитывала, что это заденет каждого.

Папа меняет тему.

— У меня есть кое-что для тебя. — читай: подарок-компенсация — Думаю, твоим платьям и безопасности больше подходит классический автомобиль, нежели конструктор-спорткар.

Он поднимает сжатую ладонь, а затем разжимает, и на его пальце повисает ключ от Bentley. Разумеется.

— Спасибо, но я не отдам свою машину.

— Ты разбираешься в моде куда лучше, я только пополняю ассортимент аксессуаров, так что принимай решение сама.

Беру ключи, они всего лишь олицетворение подарка.

— Ее доставят, куда скажешь.

Требуется немного времени, чтобы найти следующую тему для разговора.

— Мы увидимся со всеми на стадионе?

— Честер и Лилия приедут завтра за два часа до игры.

— Джорджи не будет? — протираю руки перед едой.

— Он в Коннектикуте, со дня на день пришел приглашения на свадьбу.

— Милана? Она мне нравится.

— Да, хорошая девушка.

— Ты знаешь, что Бен Фелтон не приехал? — я.

— Зак говорил, он предпочел игру своего знакомого в Хьюстоне.

Мы беседуем либо об учебе, либо о баскетболе и светских мероприятиях, которые мне необходимо внести в календарь.

Весь день посвящен домашнему заданию, а затем замерам стилистов. Они недовольны лишними сантиметрами в талии, виной всему вчерашнее переедание. Это уничтожает.

На следующий день мне нужно переодеваться в подготовленный «повседневный» образ. Короткая юбка под крокодилью кожу, сапоги-казаки из того же материала и топ. Поверх — стильная кожаная рубашка с небольшим логотипом Быков. Не знаю, кем это было придумано, но выглядит, словно кричу: «мальчики, мне уже восемнадцать, можете попытаться, но очень вряд ли».

Только слышу, как открывают паркинг, когда на телефон приходит сообщение от детектива. Я возвращаюсь в комнату и открываю iPad. Обычно я получала столько информации, что она помещалась в короткий телефонный звонок, но не сейчас. Сажусь на край кровати.

Первым, что вижу — фотография женщины с фарфоровой кожей, высокими скулами и золотистыми волосами. Миранда Флай. Мисс, от которой у меня оттенок кожи чуть бледнее, чем у папы, блестящие волосы и лицо, не нуждающееся в пластике. И вопреки этому Флай не суррогатная мать.

Есть ее фото с молодым отцом в ресторанах, смех, общение с семьей Лили и Кейт. Папа легко мог бы показать мне эти снимки, но почему-то всегда избегал разговоров, был против ее поисков. Я начала их, когда стала уверена, что никто не следит за моими тратами из трастового фонда. Вот только европейские операции со счетов папы не скрыты. Он снял тьму наличных в разных валютах. Точное число неизвестно, но не менее двадцати миллионов франков.

Сейчас Миранда живет на Кубе с тремя детьми и выплатами после двух разводов. Почему она там, а не купается в роскоши семьи МакГрат?

Я замираю, когда долистваю до медкарты женщины, родившей в дату моего для рождения на Ирландском острове Мэн. До этого она записывалась на аборт в Нью-Йорке, а затем Лондоне…почему там и почему…так.

В дверь стучат, но я даже не реагирую от внезапности.

— Квин. — это Лили.

— За-заходи. — заикаюсь.

В раннем детстве я мечтала, чтобы Лили была моей матерью. И сейчас она медленно закрывает за собой дверь, когда замечает фотографию моей биологической родительницы на экране.

— Она была любовницей папы? — спрашиваю, сдерживая слезы.

Лили кивает, подходит и садится на кровать.

— Да, они встречались не так долго, когда стало известно, что Миранда ждет ребенка.

Она с трудом переводит взгляд с экрана на меня. Кажется, будто красивая женщина мексиканской внешности взволнована не меньше.

— Она не хотела этого, верно? — догадываюсь — Папа купил меня.

Лили берет меня за руку.

— Сколько? — слезы не позволяют мне сохранять твердость, но знаю, что выгляжу невозмутимо — Сколько я стою?

— Квин, Коул любит тебя, он хотел тебя больше всего на свете.

— Ты знаешь цифру?

— Сто.

Лили зажмуривается, когда с ее губ слетают слова.

— Сто миллионов.

Она произносит это уверенно, абсолютно точно помня.

— Я стою как дом Джорджа Клуни — истерично смеюсь, вырываю руку из ее и встаю — или…как одна двадцатая выручки филиала банка МакГрат. Меня купили! У меня всегда была цена!

— Это идиотские цифры. Коул отдал бы всё за тебя, если бы твоя биологическая мать не была такой глупой. Она не хотела оставаться с твоим папой, да и мистер МакГрат Старший не позволил. Но все приняли тебя.

— Биологическая мать? Такое разделение существует, когда есть настоящая! Господи, прости…мне нужно собираться.

Начинаю носиться по комнате, но Лили, которая на полголовы ниже меня, ловит и заключает в стальные объятия.

— Нет. Ты сейчас будешь плакать на моем плече, Квин МакГрат. — по щекам уже текут слезы — Тебя хотели все, серьезно. Коул, я, Чейз, де Гиры, твой дед. Я видела этого сухаря один раз на твоем втором дне рождения. Он обожает тебя, как никого. Этот чистокровный идиот любит тебя. Я буду повторять, пока не поверишь.

— Я вер-ю-ю… — рыдаю — сюда может прийти папа. Мне нужно привести себя в порядок.

Когда меня опускают из объятий, я тру глаза, размазывая макияж. Лили выглядит не лучше.

— Тебе не нужно вечно держать себя в порядке, чтобы ему понравится, Квин.

Раньше мне казалось, что папа все скрывает ради красивой истории об отце одиночке для СМИ. Но теперь понимаю, что если бы он назвал имя, то пришлось бы назвать и цифру. Я рада, что она прозвучала.

Когда роюсь в сумке, чтобы заменить эту тушь на водостойкую, которую привезла с собой, нахожу несколько протеиновых батончиков. Наверное, Адам подкинул их, когда я читала книгу в самолете. Я улыбаюсь, закрываю рот рукой и заливаюсь новой порцией рыданий.