Клинок отскочил от морды, глухо звякнув. Игорь чуть не вывернул кисть. Едва успел увернуться от удара хвостом. Ящер оказался на редкость быстрым. Струйка пламени хлестнула по траве, едва не задев локоть Игоря и пройдя прямо перед Анастасией. Игорь прыгнул в сторону, чтобы тварь отвернула морду от женщины, и хвост ящера вскользь прошел по плечу, разорвав свитер и рубаху и сильно ссадив кожу.

– Сволочь! – изумленно выругался Игорь и снова ударил – по передней лапе, вскользь, режущим. На сей раз он не упустил баланс, и, хотя ящеру вреда от удара не было, Игорь и этот результат счел удачным.

«Ничего, – отстраненно думал он, автоматически уходя от хлестких ударов хвоста и направленных струй огня и уводя тварь подальше от Анастасии, – вот сейчас найду местечко, куда тебе будет больно, гад!»

Со стороны это напоминало жуткий танец. Анастасия, пожалуй, третий раз в жизни молилась: «Боженька, ну пожалуйста, сделай так, чтобы он гадину убил! Чтобы он остался жив!»

Наверное, Бог услышал. Игорь уже уловил динамику движения твари и предположил, что у нее, как у всех ящериц, просто обязано быть слабое мягкое брюхо. Да и убивали так эпические герои драконов, ей-богу, где-то читал. Выгадать момент. Тварь достаточно разозлилась, чтобы потерять бдительность. Игорь снова увернулся от хвоста и резко скользнул вниз, под брюхо.

Анастасия даже не успела понять, как это она осталась один на один с тварью, когда дракон вдруг тонко, пронзительно заверещал, запрыгал на всех четырех лапах, стал приседать на них, из пасти у него хлынула черная едкая дымящаяся кровь с острым кислотным запахом, а потом из травы вдруг поднялся Игорь, отчаянно ругавшийся и сдиравший с себя одежду. Та дымилась и растворялась на глазах. Дракон повалился на бок и, катаясь по траве с распоротым брюхом, конвульсивно дергал лапами. Игорь бешено вырывал траву и пытался стереть с кожи черную, липкую, вонючую жидкость. Кожа краснела и шла волдырями, отставала лохмотьями. На ободранных плечах микроскопическими бисеринками высыпала кровь. Игорь отчаянно чертыхался и плакал от боли. Анастасия бросилась к нему, на ходу вытаскивая из сумки полотенце и бутыль с квасом.

– Сейчас, сейчас, – бормотала она. – Сейчас, все смоем, смоем…

И тут гроза, долго с рыканьем ползавшая по небу, решила разразиться дождем. Сначала на пыль упало несколько отдельных крупных капель, затем капли стали падать чаще, а потом дождь хлынул стеной. Игорь заорал от неожиданной боли, а затем, приспособившись, встал, раскинув руки, чтобы вода смыла ядовитую кровь. Вода щедро, бесшабашно лилась с неба, сказочно и буйно, и Игорь смеялся, несмотря на боль, потому что это была прекрасная гроза. Где-то в небесах послышался грохот медных колес, мелькнула чья-то тень с плетью молнии в руке, послышался громоподобный хохот. И снова по степи промчался табун, мокрый и радостный, и снова вел его прекрасный, как молния, белый жеребец, только на сей раз его масть менялась, словно струи дождя смывали одну за другой слои краски с его боков, и он становился то черным, как ночь, то медным, как закат, то серебряным, как лунные пятна сквозь листву. Игорь вдруг сел в траву.

– Дышать тяжело, – сипло выдавил он. – И ничего не вижу.

– Сивка-бурка, – отчаянно крикнула Анастасия, бросаясь наперерез табуну, – вещая каурка, встаньпередомнойкаклистпередтравой!

Конь резко остановился, повернул гордую шею и искоса глянул на них. Принюхался. Тихо заржал и осторожно подошел.

– Милый, ты нас отвези, а? – жалобно попросила Анастасия, держа обмякшего Игоря под мышки. – Куда-нибудь туда, где помогут, а? А то мы дочку мою не спасем, а она маленькая, ей страшно…

Конь тряхнул гривой. Снова хлестнула молния, рыкнул гром. Дождь поутих, а вскоре и совсем перестал. Ящер лежал серой бесформенной тушей, распоротое серое брюхо едва подрагивало, а глаза уже затянулись белесой пленкой. Трава вокруг пожелтела. Игорь дрожал. Конь опустился на колени, чтобы им было легче вскарабкаться. Точнее, всползти. А потом вдруг рванул вперед, все быстрее и быстрее, пока не стало казаться, что у него не четыре, а восемь ног, и взлетел в небо, а за ним – и весь табун.

– Я не хочу упасть, – пробормотал Игорь, еле держась за гриву. Анастасия сидела, обняв его сзади за пояс. – Не дай мне упасть…

– Не дам, – прошептала она сквозь зубы. – Не падай. Все будет хорошо.

Конь опустился среди леса у небольшого совершенно круглого озерка с темной, неподвижной водой. Игорь сполз на землю и упал на четвереньки. Он ничего не видел, лицо его приобрело зеленоватый оттенок, кровь по-прежнему сочилась, но теперь она была темной и дурно пахла. Конь постоял, посмотрел на него. А потом ткнул его бархатной теплой мордой, словно приказывая идти к озерку. Игорь с трудом поднялся, держась за гриву жеребца, и тот, медленно переступая, чтобы приспособиться к неверному шагу теряющего сознание человека, осторожно повел его в воду. Конь зашел в озеро, погружаясь все глубже и глубже, пока Игорь не оказался в воде по самое горло. Так они и стояли там – белый, как молния, конь и человек, обнимающий его за шею.

Вода была теплой и странно плотной. Утонуть в ней было невозможно. Она чуть пощипывала, и страшно хотелось спать. Тяжелая, темная, сонная вода… Сонная-сонная, темная вода…

– Уже вечер? Сколько же я проспал? – тихо сказал Игорь, открывая глаза.

– Мог и вообще не проснуться, – покачала головой Анастасия. – Есть хочешь?

Игорь прислушался к себе:

– Слона съел бы.

– Слона нет. Есть хлеб и сыр. И квас.

– А ты ела?

– Ела, – кивнула Анастасия. – Пока ты спал.

– А конь ушел?

– Ушел. И табун увел. Ты идти можешь?

Игорь снова прислушался к себе:

– Могу. Только поем. Мне так хорошо, словно я заново родился!

– Да так вроде и вышло, – усмехнулась Анастасия. – Ро-зовенький, как младенец.

Игорь сел. Сабля была тут, брюки сухие – видать, долго провалялся. На траве лежала белая вышитая рубаха.

– Это откуда?

– Да в суме была.

– Не помню, чтобы нам ее давали… да фиг с ней, хорошо, что есть что надеть, моя-то погибла в бою за правое дело. – Игорь влез в рубаху. – Как раз.

Анастасия сидела, обняв колени, и с легкой улыбкой смотрела на него.

– Хорошо, что ты пошел со мной.

Игорь ничего не ответил, только улыбнулся и взял из ее рук хлеб.

– Вот что, – тихо сказала Анастасия. – Что бы между нами ни было, не жди, что я скажу, что люблю тебя. Даже если с ума сходить, умирать буду от любви – никогда не скажу. Никогда!

– И не надо. – У Игоря на душе стало невероятно легко. Сейчас он мог бы одной левой уделать любого инопланетного монстра.

– Тогда больше об этом не будем. – Анастасия обхватила руки коленями и, склонив голову набок, смотрела на него, пока он ел. И Игорю это нравилось.

Он доел, встал, отряхнул руки. Взял саблю, повесил на пояс.

– Ну что же, пошли?

Анастасия положила яйцо на дорогу. Оно немного покружило на месте, словно раздумывая, а потом золотая капелька решительно покатилась в лес.

– Ну идем, – сказал Игорь, беря Анастасию за руку. Рука ее была жесткой и прохладной, и отнимать ее она не стала.

Темнело не так быстро, как должно было бы осенью. Который был час – тоже непонятно, потому как у Анастасии мобильник просто отключился, а у Игоря часы показывали какую-то полную несуразицу. Было совершенно не по-осеннему тепло.

– Да, это не осень, и не весна, и не лето, это просто какое-то время, – задумчиво проговорила Анастасия.

– Самое тихое время года, – ответил Игорь.

Золотое яичко резво катилось вперед, тепло светясь в темноте.

– А сейчас начнется просека, – вдруг почти испуганно проговорила Анастасия.

Просека действительно началась где-то через сотню шагов, когда дорога стала подниматься по склону заросшего лесом холма. Широкая, не очень давняя, поросшая невысокой травой и мелким кустарником. Туман наползал снизу, из темной лощины, а наверху холма ветки деревьев еще были красновато-медными от последних лучей солнца. А потом на вершине холма, в конце просеки, появился всадник на вороном коне. Слишком высокий для обычного человека, он медленно плыл, не касаясь земли. Бледный, черноволосый, в вороненой кольчуге и в медленно колыхавшемся черном плаще, он плыл над тонким туманом, закрыв глаза, и Игорь откуда-то знал, что всадник мертв. Он остановился, стиснув руку Анастасии. Наверное, ей было больно, но она даже не охнула, не сводя взгляда с всадника.