Их четверо, счёт: один-один. Осталось спросить детей.

День обещал быть хорошим: он забрал мальчиков от сестры (оба были в порядке, так что зря Слава выдумывал) и купил им по мороженому.

- Я вообще-то не люблю мороженое, - мрачно сказал Мики, садясь в машину.

- Серьёзно?

Лев готов был поклясться, что впервые это слышит.

- Серьёзно. Я веган.

- Это странно. Все дети любят мороженое, - заявил Лев, приогнорировав заявление про внезапное веганство.

- Ага, как и собак, - фыркнул он.

- Кстати, о собаках…

Он отвёл их в зоопарк – Зоопарк Большого Ванкувера, с огромными вольерами, краснокнижными животными и редкими хищниками – гепард, например. Лев до этого не видел гепардов. Да и кто их вообще видел? Уж точно не его дети, с восторгом и удивлением замирающие перед величием природы.

Ладно, замирал только Ваня. Мики сказал:

- Зачем ты привёл вегана в зоопарк?

Лев фыркнул:

- Я же не есть тебя их заставляю.

- Зоопарк – это не этично.

- Да ладно тебе, они бы умерли в дикой природе.

- Лучше умереть в дикой природе, чем жить в неволе.

Лев искоса глянул на Мики: «Весь в отца», - подумал он.

Ваня, на фоне старшего брата, вызывал только тёплую благодарность: он перемещался исключительно вприпрыжку, ел мороженое, любил зоопарки и приходил в искренний восторг от животных (мысленно Лев подсчитывал свои баллы: Ваня счастлив – значит, он не такой уж плохой отец). Но потом и младший его подвёл: ни с того ни с сего принялся краснеть, кашлять и задыхаться. Лев не дурак: понял, что это аллергическая реакция, вывел Ваню за территорию, снял приступ баллончиком, который обычно носил для Мики (у того первый и последний приступ случился ещё несколько лет назад, но баллончик у них был всегда – на всякий случай). Когда Ваня пришёл в себя, Лев строго спросил: - У тебя что, аллергия на что-то?

- На кошек, - как ни в чём ни бывало ответил Ваня.

- А почему ты не сказал перед тем, как мы зашли?

- Там же не было кошек, - пожал плечами Ваня.

Лев вздохнул. Мики вздохнул. Ваня улыбнулся.

По дороге домой младший спросил, можно ли ему съесть Микино мороженое, и Лев разрешил, надеясь, что этот добрый жест сгладит негативные воспоминания о приступе удушья в зоопарке. Ваня, разместившись на заднем сидении, пил растаявшее эскимо прямо из упаковки, пачкая своё лицо, одежду и салон автомобиля. Лев наблюдал за этим через зеркало заднего вида и мысленно занимался медитацией: «Это всего лишь мороженое, это всего лишь мороженое, не злись…»

Дома мальчик полностью пришёл в себя: вернулись розовый цвет лица, дурашливая веселость и гиперактивность. Пока Лев готовил курицу к запеканию, Ваня скакал туда-сюда по их гостиной-столовой-кухне и вопил, как индеец. Лев терпел: нужно было, чтобы Ваня забыл про аллергию, иначе этот инцидент отнимет у него баллы отцовской крутости.

Мики, бухнувшись на диван в гостиной, спросил:

- Когда будет готово?

- Ты же веган, - напомнил Лев.

- Курица не считается.

- Да? И что ещё не считается?

- Всё не считается, кроме мороженого.

Вечером, когда вернулся Слава, первым, что Ваня ему поведал прямо с порога, было: «Слава, представляешь, а я сегодня чуть не задохнулся!». Не про то, что Лев купил ему два мороженых, показал редких животных и вкусно накормил, нет. Всё меркло перед дурацким приступом, длящимся от силы с минуту. Слава, конечно же, спросил у Льва: «Ну и зачем ты повёл ребёнка с аллергией в зоопарк?», а тот очень неловко оправдался: - Откуда я мог знать, что у него аллергия? Раньше не было.

- Всегда была, - поправил Слава. – Кошек не было.

- И как бы я узнал?

- А как я узнал?

Лев замолчал, не зная, что ответить. Наверное, ему рассказали?..

- Читал его медицинскую карту, - подсказал Слава.

- Ясно.

Слава бросил взгляд на немытую посуду в раковине.

- Он уже ужинал?

- Да.

- Ты дал ему таблетки?

Уф. Лев почувствовал, как его баллы медленно, но верно устремились к минусу. Он забегал глазами, не зная, что придумать, чтобы звучало не слишком безответственно, но Слава его опередил своим флегматичным:

- Ясно.

Всё стало слишком плохо. Слишком плохо, чтобы он рассказал ещё и про Мики. Между зоопарком, где Ваня чуть не умер от аллергии, и ужином, когда Ваня должен был выпить таблетки, чтобы не умереть от СПИДа, случился ещё и Мики – Мики, который пришёл жаловаться на педофила. Добавить этот инцидент в картину прошедшего дня папы Льва – дня, когда он рассчитывал показать себя классным отцом – было никак невозможно.

Когда Мики подловил его на кухне и вкрадчиво сказал: «Артур – педофил», это звучало примерно также бредово, как почти всё, что говорил Мики: начиная от шуток про «спидозных» и заканчивая заявлением: «Я веган». Лев, помня, что стремится показать себя хорошим отцом, спросил, конечно же, почему Мики так думает.

- Мы говорили с ним на свадьбе, - ответил Мики.

- И он признался тебе, что педофил? – усмехнулся Лев.

Эта усмешка разозлила Мики, он вспыхнул и начал кричать, что Лев обязан ему верить и не имеет права требовать доказательств. Тогда уже разозлился Лев: как это – не требовать доказательств? Так можно кого угодно в чём угодно обвинять! Тем более, насилие – щепетильная тема. Неоднозначная, думал он. Может, Мики вообще его не так понял, или Артур выпил и нёс лишнее, но мало ли что говорят пьяные…

В общем, поорали друг на друга и разговор закончился. Потом, когда Слава пришёл, Мики мимо него улизнул из дома. Слава только и успел спросить: «Ты куда?», а тот невнятно ответил: «Вернусь в десять».

Слава потом скажет, что Лев всё знал и должен был остановить мальчика в тот момент. Но с таким же успехом можно обвинять Славу: когда Мики прошмыгнул в подъезд, разминувшись с ним в дверях, что же его чуткое сердце ничего не заподозрило? Никто из них, считал Лев, не виноват. Мики каждый день куда-то уходит, потом приходит, как и все подростки – так они устроены. С чего вдруг Лев должен был связать этот уход с безосновательным заявлением про Артура?

Как бы то ни было, в десять вечера Мики не вернулся. В десять вечера им позвонили из полицейского участка и попросили его забрать.

- Если просят забрать, значит, он хотя бы не арестован, - попытался найти плюсы Лев, когда они садились в машину.

Славу его позитивное мышление не радовало.

В участке им сообщили, что Мики, по их мнению, накурился. Слава удивился и сказал, что этого не может быть, а Лев ничуть не удивился и подумал: «Конечно накурился, это на него похоже». Слава может питать любые иллюзии относительно сына, но для Льва уже давно не существовало поступков, про которые, соверши их Мики, он бы сказал: «Этого не может быть». Употребление наркотиков? Убийство? Голосование за Путина? Нет, последнее, конечно, вряд ли, но остальное…

А когда из уст сотрудников полиции прозвучало слово «совращение», Лев понял, что они встали на тонкий лёд, и дальше нужно действовать без резких движений. Он потребовал возможности поговорить с сыном один на один, но с порога заприметил камеру в углу кабинета. А значит, никакого серьёзного разговора в таких лабораторных условиях.

Когда Мики, неоправданно весёлый и перевозбужденный, показал им видео, на котором между ним и Артуром случился поцелуй (как показалось Льву, совершенно добровольный), Лев начал убеждать Славу, что нужно уходить и во всём разбираться «без свидетелей».

- Ситуация неоднозначна, - сказал он.

- А, по-моему, однозначна, - сказал Слава.

- Мало ли, какие у этой истории детали, - процедил Лев.

Он был искренне убежден, что становиться фигурантами уголовного дела – это последнее, что им нужно делать, находясь в Канаде.

Во-первых, этим делом бы точно не заинтересовалась канадская полиция: два россиянина, один из которых уже завтра будет за океаном – кому это надо? Дело было бы передано в российское МВД, в чём Лев не сомневался. Дальше бы их спасла только халатность, иначе, если бы вдруг отечественные органы правопорядка в кой-то веки захотели бы хорошо сделать свою работу, они бы мигом выяснили, в какой семье воспитывался «потерпевший» на родине.