Заткнись.

Мы там уже были.

Заткнись.

Лев посмотрел на Славу через зеркало заднего вида. Чепуха какая, сейчас всё по-другому: он взрослый, он его любит, они всё продумали…

Только ты тот же самый.

Заткнись.

А над Толмачёво, тем временем, сгущались тучи. Рейс перенесут на час из-за грозы: ещё один час, который Лев проведёт, гоняя по кругу свою неаккуратно брошенную реплику: «Можно будет передумать в аэропорту».

Почти 15 лет. Слава [2]

- Слава! Слава! Слава!

Под ухом не переставая звенел детский голосок.

- Слава! Слава! Слава! Хочешь расскажу про Незер?

Капучино медленно, капля за каплей, наполнял бумажный стаканчик. Устало подперев плечом аппарат с кофе, Слава мысленно поторапливал допотопную машину.

Позади остался пятичасовой перелёт, а впереди маячили незабываемые девять часов на борту: и, помня, как прошли предыдущие пять, Слава надеялся, что дети достаточно устали, чтобы просто вырубиться и не трепать ему нервы.

Но Ваня уставшим не выглядел.

- Ну Слава! – мальчик ещё три раза туда-сюда проскакал мимо. – Ну, хочешь расскажу про Незер?

- Расскажи, - не слишком заинтересованно откликнулся тот.

Ваня просиял.

- Это нижний мир, там моря из лавы и души мертвецов, типа как ад, прикинь?

- Ага.

- А знаешь, как туда можно попасть?

- В ад?

- Ага!

«Думаю, воспитывать тебя с другим мужчиной для этого достаточно», - с усмешкой подумал Слава, а сам спросил:

- Как?

- Нужно построить портал из обсидиана и поджечь его!

- Ну ничего себе!

Он ничего не понял. Ваня наматывал край футболки на указательный палец и захлебывался от слов:

- Мне больше всего нравится Нижний мир, потому что там кучу всего можно достать, типа кварца для крафта, или огненные стержни, чтобы варить зелья, и с ними ещё, тем более, можно попасть в космос, ну типа космос, он называется Край, и ещё там есть незерит, чтобы делать инструменты и броню, и вообще куча всего!

Аллилуйя. Стаканчик с кофе наполнился до краев. Слава, прихватив его, направился к мягким диванам, а Ваня засеменил следом, тараторя без остановки:

- Там есть два вида лесов, в одном спаунятся хоглины и пиглины, а в другом живут жители Края, и там ещё можно найти базальтовые дельты, они из базальта и чернокамня, это типа выдуманный камень, как типа булыжник…

«Лучше бы ты так в школе учился», - думал Слава, время от времени кивая и поддакивая.

В лаунж-зоне, такой же измотанный, как сам Слава, откинувшись на кожаную спинку и прикрыв глаза, сидел Лев. Чтобы сгладить ожидания трёхчасовой пересадки, они заплатили за VIP-зал и теперь, заняв сразу два мягких дивана (на одном из них ещё несколько минут назад возлежал Мики), ждали начала регистрации на рейс Сеул-Ванкувер.

Слава сел рядом с будущим мужем, приобнял его свободной рукой – голова Льва тут же переместилась со спинки на Славино плечо. Отпив кофе, Слава, оглядевшись по сторонам, спросил:

- Где Мики?

- Ушёл куда-то, - нехотя ответил Лев.

- Ты не спросил куда?

Тот повёл плечом, как бы отмахиваясь:

- А куда он денется? У меня его паспорт. Он у нас в рабстве.

Слава посмеялся, а Ваня, на секунду присев на краешек, бросил ревностный взгляд на родителей, снова вскочил и подлетел к ним: залез под Славину руку (ту, что сжимала стаканчик с кофе) и сообщил:

- Я тоже хочу обнимашки!

Слава, едва не облив Ваню, с раздражением проговорил:

- Ваня, осторожней! У меня горячий кофе!

Мальчик, мигнув, выбрался из-под его руки и снова отсел на краешек. Он растерянно заморгал, а грудная клетка под футболкой с изображением кубических героев Майнкрафта заходила туда-сюда. Слава, ощутив болезненный укол вины, отставил стаканчик на журнальный столик и, протянув руку к Ване, примирительно сказал: - Давай обнимемся.

Тот мотнул головой: мол, не надо уже. Слава вздохнул:

- Я просто испугался, что обожгу тебя.

Ваня, засопев, буркнул, вставая с дивана:

- Поищу Мики…

Слава с тяжелым чувством на сердце посмотрел в след поникшей спине. Ну вот: опять на всех любви не хватило.

Ваня его беспокоил. В их семье ни один из детей не оправдал ожиданий: они думали, что Мики будет проще, а Ваня – сложнее, но всё сложилось с точностью да наоборот. За год жизни в семье детдомовский Ваня перестал материться в присутствии взрослых, стал ручным любителем обнимашек и оформился в забавного ребёнка с безобидными причудами. Чего нельзя сказать о домашнем мальчике Мики, который, взрослея, всё больше поражал размахом своих проблем: казалось, в его голове проводится ежегодное состязание тараканов в спринтерской гонке. Неконтролируемая агрессия, суицидальные мысли, депрессия… Что дальше?

- От него кто-нибудь залетит, - с тревогой говорил он Льву, когда их четырнадцатилетний сын пришёл домой с засосами на шее. – От него точно кто-нибудь залетит. Это логичное продолжение всего, что мы уже пережили.

Через пару месяцев тревога несколько развеялась, когда Лев поведал, как невовремя вернулся домой и увидел Ярика, поспешно слезающего с Микиных коленок. Слава, испытав облегчение (неужели никто не залетит?), всё равно шутливо поморщился:

- Не рассказывай мне таких ужасов про малыша Мики.

В его голове он всё ещё был пятилетним карапузом, и Славе не хотелось представлять, как к этому карапузу кто-то забирается на коленки.

В отличие от Льва, который незамедлительно начал задаваться вопросами, почему Мики гей и кто в этом виноват, Слава о таком не думал вообще. Он думал: «Слава богу, что Мики гей, это избавит нас от многих проблем». Периодически, вспоминая его детскую любовь к Лене, он тревожился: «А вдруг бисексуал?», но тут же выруливал эти мысли в рациональное русло: главное, что сейчас он с Яриком, никто из них не залетит и Слава не станет дедушкой в тридцать лет.

Так или иначе, Ваня жил в тени Микиных проблем, о которых Слава и Лев были вынуждены думать постоянно. Слава прочитал с десяток книг по воспитанию, он знал, что трудные дети больше всего нуждаются в любви, и так сильно старался любить Мики, что, когда младший сын попадался под руку (а в руке, тем временем, был горячий кофе), Славу невольно раздражала Ванина прилипчивость.

А теперь, глядя на удаляющуюся спину, на острые лопатки под футболкой, Слава вдруг почувствовал себя таким… таким отстойным.

Перед отъездом Ваня рассказал им, что влюблен в девочку из соседнего дома, и поэтому не хочет уезжать – из-за неё. Они сказали ему: «Ерунда, первая любовь быстро проходит». Что-то такое ответил Лев. Но и он, Слава, не возразил этой реплике. Он спрашивал себя: «А что я могу сказать? Мы не останемся здесь только потому, что в соседнем доме живёт красивая девочка».

Несколько лет назад, когда Мики был чуть старше Вани, он тоже влюбился в девочку, и она разбила ему сердце. Слава тогда накрыл его пледом, уложил к себе на колени и обнимал несколько часов, пока Мики не успокоился и не заснул. Только сейчас, в аэропорту Сеула, он спросил сам себя: почему он не сделал для Вани того же самого?

Мики, неожиданно плюхнувшийся на диван напротив, вырвал Славу из размышлений. Он встревоженно спросил у сына:

- Ты где был?

- Сосал в туалете у спидозного наркомана, - ответил тот, глядя в мобильник.

Слава так и не придумал, как реагировать на подобные заявления сына. «Не смешно»? А если он и не шутит? Зная Мики, он может и не шутить…

Мики поймал его взгляд и фыркнул, закатывая глаза к потолку:

- Господи, я просто ходил поссать… - и заткнул уши наушниками.

Слава слегка наклонил голову к плечу, скосив взгляд на уютно пристроившегося Льва: как тебе, мол, твой сын? Лев негромко шепнул:

- Пубертатная зараза…

Слава улыбнулся: иногда разные подходы к воспитанию сына разъединяли их, но в другие разы объединяло родительское раздражение – одно на двоих.